По нехоженной земле - Георгий Ушаков

Тут я почувствовал, что сказал что-то не то. Рукопожатие Владимира Ивановича стало не таким уже крепким.

— Что же, по-вашему, собаки сильнее ледокола? — обиделся капитан за свой любимый корабль.

Выручил О. Ю. Шмидт. Он расхохотался так раскатисто, заразительно и дружественно, что невольно засмеялись и мы с Ворониным. Напряженность исчезла. Рука Владимира Ивановича стала вновь дружелюбной, а в голубых глазах опять засветилась теплота.

— Ладно, — говорит он. — Согласен, что иногда собаки могут быть полезнее ледокола. Только поскорее добирайтесь до вашей земли и немедленно сообщайте об успехе. А то у меня такое чувство, словно взялся доставить вас в Архангельск, а высадил на Соловецких островах — добирайтесь, мол, сами. Не успокоюсь, пока не получу вестей о вашем выходе на Северную Землю.

И Владимир Иванович крепко обнимает меня на прощанье.

— Ну, Георгий Алексеевич, желаю успеха!

Это звучит лаконично, но веско. Знаток природы полярных морей предвидит все предстоящие нам испытания. Он знает, что означает успех или неуспех в таких предприятиях, как наше. Поэтому его лаконичное прощальное напутствие звучит особенно значительно.

Мы выходим на палубу. Членов нашей Североземельской экспедиции плотным кольцом окружает команда «Седова». Еще вчера некоторые седовцы готовы были поворчать и высказать недовольство, что из-за нашей высадки задерживаются так далеко на севере. Сейчас в их словах и взглядах много настоящего, товарищеского внимания, идущего из глубины сердца. В то же время в их поведении чувствуется какая-то скованность, неловкость, словно они считают себя виноватыми в том, что уходят на Большую Землю, а нас оставляют среди льдов.

…Второй гудок. Слышно, как выбирают якорь.

Воображение, помимо воли, уносит меня за много тысяч миль от нашего окруженного льдами клочка земли. Мысли летят туда, где еще стоят горячие солнечные дни. Одна за другой в памяти вспыхивают картины, не связанные друг с другом. Какой-то переулок с липами на Арбате, дети, копошащиеся в песке. Красная площадь, смеющееся лицо девушки, березки. Свисток паровоза, зеленая лужайка… Картины ясны, необычно выпуклы.

Корреспондент «Известий» протягивает блокнот:

— Несколько слов на прощанье.

Я смотрю на берег. Над нашим одиноким домиком веет красный флаг. Где-то за ним таинственная, неизвестная земля. Мы должны ее исследовать. Нас послала родина. Флаг словно указывает нам путь, будит волю, зовет вперед. Беру блокнот и пишу:

«Флаг, реющий над Кремлем, взвился и на Северной Земле, до сих пор остающейся белым пятном на географических картах. Горжусь доверием Советского правительства и трудящихся СССР. Вместе с товарищами обещаю быть достойным этого доверия. Сквозь льды, снега, туманы и полярные метели будем продвигать наш флаг все дальше и дальше к северу».

Окружившие нас седовцы читают написанное. Обнимают, жмут руки, желают успеха. В их пожеланиях слышится напутствие всей нашей страны.

С этим чувством все мы спускаемся в шлюпку.

Одновременно с хлопками нашего мотора раздается третий гудок. Начинают работать винты разворачивающегося ледокола. «Седов» вздрагивает, пенит за кормой воду, отодвигается. Туман размывает его силуэт. С каждым мгновением линии теряют свою четкость.

Через десять минут корабль исчез, словно растаял в тумане. Все произошло быстро, как во сне. Только донесшийся из-за стены тумана глухой прощальный гудок подтвердил, что здесь действительно всего лишь несколько минут назад был корабль.

Мы остались одни.

* * *

Путь к Северной Земле.

Над берегом туман реже. Вырисовывается радиомачта. Из-за мыска выглядывает угол нашего домика. Видны сваленные в громоздкие кучи продукты и снаряжение. Несколько собак, встревоженных прощальными гудками «Седова», забрались на груду ящиков и, вытянув шеи, внимательно всматриваются в море. Из воды частенько высовываются головы любопытных тюленей. Плавно носятся белые полярные чайки.

Перед нами — та же картина, что вчера и позавчера. За неделю мы успели к ней приглядеться. Но сейчас она кажется нам какой-то новой, будто впервые предстала перед нами в своем настоящем виде.

Тысячами миль и бесконечными ледяными полями мы теперь отделены от привычного мира. Словно перенеслись на другую планету и не знаем, когда вернемся. Да и в самом деле мы не знаем, сколько пробудем на этом забытом природой клочке земли. Может быть — год. Может быть — два. Может быть…

Много было полярных экспедиций, и кончались они по-разному: одни возвращались, а след других терялся в ледяных просторах.

Наш план нанести на карту неизвестные берега Северной Земли и произвести ряд наблюдений силами нашей экспедиции достаточно смел. А где смелость, там и опасность, и нет смысла закрывать глаза перед ней.

Что же, будем бороться! Мы для того и пришли сюда, готовы к борьбе и верим в победу.

Но разлука с людьми еще переживается нами. «Седова» нет. Мы это прекрасно знаем, но невольно поворачиваем головы в ту сторону, где стена тумана сомкнулась за кормой корабля.

Шлюпка идет к берегу. Гулко рокочет мотор, но вокруг стоит такая тишина, что звуки не сливаются. Помимо хлопков мотора ухо ловит журчание воды вдоль борта.

Я смотрю на своих спутников. Они торжественно сосредоточены. Напротив меня с румпелем в руке сидит радист Вася Ходов, самый молодой член нашей экспедиции.

Когда вопрос о снаряжении экспедиции на Северную Землю был решен, слух о ней быстро разнесся по всей стране. Посыпались предложения. Они шли из больших городов, из глухих деревень. Смелыми людьми наша страна богата. Предлагали свои услуги и ученые, и рабочие, и крестьяне. Больше всего заявлений поступало от молодежи. Сколько здесь было горячих писем с просьбой взять в экспедицию! Можно было бы организовать не одну, а десять экспедиций. Но нам нужно было всего два-три человека. Из них только один, по характеру работы, мог быть представителем славного молодого поколения. Выбор пал на долю Василия Васильевича Ходова.

Ему только недавно исполнилось 18 лет. Он рослый, плечистый и крепкий человек. Но у него еще по-юношески припухлое лицо, еле пробивающиеся усики. А его биография поместилась на половине листа из ученической тетради в клеточку. Поэтому мы не можем звать его иначе, как Васей.

Однако Вася, несмотря на свою молодость, уже поработал председателем секции коротких волн при Ленинградском отделении Общества друзей радио. Секция и рекомендовала его как одного из лучших радиолюбителей, хорошо знающего радиотехнику, способного самостоятельно разработать схему приемника или передатчика и, при наличии материалов, смонтировать их, не говоря уже об умении выяснить возможные повреждения в аппаратуре и устранить их. В то же время о нем отзывались, как о человеке спокойном, выдержанном, скромном и хорошем товарище. Самого Васю не пугала далекая неизвестная Земля и возможные лишения.