Истина звезд - Рид Анви

Эвон ничего не ответил, и тот повторил:

– Младший сын Севера, завтрак подан!

– Да! Спасибо, я уже иду.

Мальчик на всякий случай еще раз звонко постучал и, убежав к другой комнате, позвал Далию плохо выученной фразой:

– Принцеш Эверока, завштрак подачть! – сказал он на эверчанском языке с сильным акцентом и, немного постояв, быстро убежал обратно.

Эвон нехотя встал с кровати. Рану на сгибе локтя защипало, стоило лишь снять бинт с просочившимися сквозь него пятнами крови. Сукровица, успевшая за ночь подсохнуть, оторвалась от места прокола. Эвон зашипел и, услышав шаги принцессы, быстро натянул на себя одежду.

– Дэл! – Он выскочил из комнаты, застегивая на ходу рубашку. – Стой, нам надо поговорить.

Но Далия, высоко задрав нос, прошла мимо него.

– Ты долго будешь бегать от меня? – крикнул ей вслед Эвон.

Далия промолчала. Она подошла к столу, за которым сидела Юри, и, взяв тарелку с кашей, обиженно ушла обратно в комнату.

– Дэл…

Она обошла Эвона и, оставив за собой ароматный шлейф овсянки на молоке, громко захлопнула дверь.

– Святые! – Эвон тоже хлопнул дверью и направился к длинному столу.

– Вижу, утро сегодня у всех доброе, – пробубнила Юри в кружку и отхлебнула горячего чая с шишками и мятой.

Главная кухарка, увидев Эвона, заулыбалась и расслабила нахмуренные до этого брови. Ее лицо теперь сияло от счастья. Она взяла тарелку и до краев наполнила ее кашей. Эвон любил стряпню Масты, и она знала об этом. Когда он был мальчишкой, кухарка тайно по вечерам передавала его маме рыбные пирожки для младшего сына. Она прятала Эвона в шкафах от разъяренного отца и ухаживала за Хрисой, когда тот избивал ее. Она заботилась о маленьком Эвоне, когда он оставался один, учила его печь хлеб, выбирать травы и съедобные ягоды, из которых потом готовила еду на стол. Эвон скучал по ней и ее доброму, пусть и постаревшему с годами лицу.

– Больше не уходите от нас, младший сын! – сказала Маста на рэкенском языке. – Мы все ждали вашего возвращения. И больше никуда вас не отпустим. – Она улыбнулась, подлив ему горячего чаю.

Маленький мальчик стоял за Юри и смотрел ей в затылок. Он все хотел ей что-то сказать, но никак не решался. Эвон не стал смущать его и спросил:

– Как тебя зовут?

– Это Бэйн. Подкидыш. Его нашли еще младенцем, у конюшни, завернутым в шубу. Орал так, что весь дом на уши поднял, – ответила вместо мальчика Маста.

– Я Эвон, это Юриэль, – указал на подругу Эвон, и та наконец развернулась к мальчику.

Бэйн быстро поклонился и, постеснявшись взгляда Юри, убежал на кухню.

– Он молчаливый и трусливый. Что скажут, то и сделает. – Маста накрыла большой чан с кашей крышкой. – А так на кухне помогает, и на том спасибо. Но проныра тот еще. Прямо как вы в детстве.

И напоследок пожелав приятного аппетита Эвону, она вышла, оставив гостей одних.

Юри погрузилась в свои мысли, молча ковыряя кашу.

– Как спалось, мышонок?

– Хорошо, – быстро ответила она, так и не посмотрев на Эвона.

– Как раны?

– Заживают.

Эвон нахмурился, скрестив руки на груди. Юри что-то недоговаривала, и ему это не нравилось.

– Помнишь, ты мне сказала, что между нами больше не должно быть секретов?

– Помню.

– Тогда рассказывай: какие мысли тебя мучают?

Юри подняла на него глаза. Она наклонила голову и, окинув взором лицо Эвона, пробежалась взглядом по стенам Длинного дома. Прислушалась к суетливому шуму из кухни. Остановилась на двери, за которой лежал Соно, и в итоге, бросив злобный взгляд на Мысленный зал, произнесла:

– Я понимаю, что о многом прошу, но нам нужно вылечить Соно поскорее. Мы должны уйти.

Эвон только поднес ложку с горячей кашей ко рту, как сразу опустил ее.

– Почему? Куда? А как же Юстин? Пророчество?

– Мы разберемся с этим. Но позже. Сейчас нам с Соно надо покинуть твой дом.

– Вам с Соно? То есть без меня? – Эвон отодвинул тарелку и положил руки на стол. – Так… я не…

– Ты дома, Эвон. Тебе не нужно уходить. – Юри неожиданно улыбнулась. – Правда. – Она потянулась к нему, накрыв ладонями его руки. – Твое место здесь.

Эвон, опустив плечи, поник. Он не понимал, почему Юри так говорит. Не понимал, почему должен остаться и бросить друзей.

– Нет, – коротко ответил он.

– Ты наконец обрел семью, Эвон. Не глупи и не теряй ее вновь.

– Вы и есть моя семья, Юри. И раз мы начали это приключение вместе, то вместе его и закончим.

Она кратко улыбнулась и сильнее сжала его руки.

– Но…

– Не решай за меня. Это мой выбор, и я ни за что не передумаю.

Эвон, высвободив руки, потрепал Юри по волосам.

– Да и куда вы без меня? А? – подмигнув, продолжил он.

И, зачерпнув ложкой кашу, положил наконец ее в рот. Сладкий сливочный вкус растекся по нёбу, и, замычав от наслаждения, Эвон кивнул Юри:

– Каши вкуснее ты в жизни не ела! Попробуй!

Наполненная радостью от такого ответа друга, Юри охотно схватилась за ложку, набирая побольше овсянки.

– И правда. Очень вкусно!

Когда Эвон с Юри закончили завтрак, в большой зал вышел Атер. Он словно ждал, когда они закончат говорить, и, предугадав идеальный момент, появился из-за деревянного трона.

– Я пойду в темницу. Ты со мной, Эвон? – игнорируя взгляд Юри, произнес он.

– Да. Надеюсь, четыре дня голодовки разговорят Куана.

Эвон встал из-за стола, положив рядом с тарелкой испачканную салфетку.

– Мы скоро придем, Юри. Тебя искать в казармах у аха, которых ты будешь пытать своим новым даром? – улыбнулся Эвон.

– Нет. Сколько бы я их ни касалась, ничего не получается. Не вижу я никаких воспоминаний. И не знаю, что с этим делать, – устало выдохнула Юри. – Сегодня хочу еще раз сходить в библиотеку и поискать записки с истинной историей олхи. Мне нужны новые подсказки для толкования сна.

– Я пойду с тобой, – в коридоре показалась Далия.

Она быстро подошла к столу и поставила на него пустую тарелку. Ее лицо не выражало ничего, а глаза уставились на ягоды в сахаре. Эвон все ждал, когда же Далия посмотрит на него, когда согласится поговорить, но она продолжала избегать его, наказывая молчанием и безразличием. Первые дни он и сам воротил от Далии нос, обижаясь на нее в ответ, но, хорошенько подумав, оправдал ее слова о вынужденном замужестве. Она не просто принцесса, влюбленная в принца, а свадьба – это не только клятва в вечной любви друг к другу, но и важный для Далии и всего Эверока союз. В тот вечер Эвон сбежал с ужина, так и не дав на это согласия. Думая лишь о себе и своем счастье, он легко отрекся от трона западных земель. И этот поступок Далия, которая любила свою страну не меньше, чем Эвон – свою, никак не могла ему простить.

– Удачи. Пусть в этот раз вам повезет и вы найдете нужную книгу, – поторопил всех Атер.

Он чувствовал исходящее от Эвона напряжение, поэтому ободряюще похлопал его по плечу, после чего стянул со стола нож и пошел к выходу. Услышав шаги, Далия наконец оторвала взгляд от ягод и, задрав нос, направилась к Мысленному залу, так и не дождавшись Юри.

– Возьми это с собой. – Эвон подвинул к Юри тарелку с засахаренной смородиной. – Вы наверняка успеете проголодаться.

Юри взяла ягоды и, нагнав Далию, скрылась за троном.

В темнице было холоднее, чем за ее пределами. Каменные стены покрылись инеем от студеного воздуха, пробирающегося внутрь через щели, а огонь в факелах танцевал, то и дело грозя потухнуть. Двое аха стояли у входа, охраняя пустые камеры и одного обессиленного наемника. Раньше в соседней с ним клетке лежал Олафур: он громко кричал и клялся всех убить.

Десять старейшин, выслушав Эвона и Атера, аха, слуг дома и Далию с Юри, вынесли ему приговор. За убийство жены и дочери, истязания младшего сына, за вечные пьяные сделки, в которых Олафур проигрывал не только деньги, но и города; за то, что бросал в тюрьму всех неугодных и заставлял аха убивать ни в чем не повинных людей, ссылаясь на волю Рэя, – за все это старейшины сослали Олафура Скаля в темницу на вершине горы и обрекли на неминуемую мучительную смерть.