Изумрудные зубки - Ольга Степнова

– Скажу, – засмеялся он. – Пей кофе. Это единственное, что я умею готовить.

Татьяна взяла крохотную чашечку, отхлебнула кофе и поморщилась. Кофе был горячий, густой и без сахара. Глеб пододвинул ей минералку. Девушка явно привыкла пить молоко, но никак не эспрессо.

– А жена? Где твоя жена, Глеб? Вы развелись?

Пить молоко на ночь и обсуждать в постели глобальные проблемы – болезнь всех провинциалок. Он вздохнул.

– Да... Нет, ну она поживет пока у мамы, а потом мы с ней разведемся.

– Еж, я теперь совсем твоя, меня из дома выгнали!

– Как это? – Глеб подавился кофе, он всерьез испугался. – Как это? – повторил он, прокашлявшись.

– Как это выгнали, или как это совсем твоя?! – засмеявшись, уточнила Татьяна.

– Как это выгнали?!

– Ты же знаешь, какой у меня папаша. Он кричал мне вслед проклятия, пока я не скрылась из вида.

– Ох уж мне этот папаша, – пробормотал Глеб. Он вдруг понял, что меньше всего ему бы хотелось, чтобы Татьяне совсем некуда было возвращаться. У всех его пассий всегда были запасные аэродромы и в случае его хандры или смены интересов, пассии незамедлительно исчезали с его личной территории.

– Еж, ты не рад?

– Чему?

– Тому, что мне некуда больше уйти от тебя! Мы теперь совсем вместе и очень надолго.

– Рад, рад, очень рад, – пробормотал он и снова начал раскуривать трубку. – Кажется, вляпались вы, Глеб Валерьевич, по самое «не хочу», – тихо сказал он себе.

– Что? – весело переспросила Татьяна. – Что ты бормочешь?

– Что сделаем мы с тобой в квартире ремонт, поставим слоников на комод, купим дачу и в выходные будем варить вонючие щи...

* * *

Таня проснулась от звонка в дверь.

Она вылезла из-под пледа, пригладила волосы, хотела одеться, но обнаружила, что на ней белая блузка и широкая юбка, которая сильно измята. Голова была тяжелая, сознание мутное. Зря она прилегла, зря заснула, зря закрылась с головой пледом. Уж очень мучительным оказалось возвращение в действительность.

Таня выглянула в коридор. Там большой, представительного вида мужик, кряхтя, стаскивал с ног ботинки. Вокруг него бегала, стуча каблуками, мама.

– Афанасий, – сварливо приговаривала она, – сколько раз говорила тебе, когда задерживаешься – звони! Чахохбили остыли, водка нагрелась, петрушка завяла! Тапки надень! Пиджак сними! Руки помой! Ходи сюда! – Мама тычками в спину направила Афанасия в зал, где был накрыт стол.

– Здрасьте... – Таня выскользнула в коридор.

– Вечер добрый, – оглянулся и смущенно поздоровался Афанасий. Женские тапки, которые он нацепил, были ему малы и он смешно ковылял в них к столу.

– Мам, я пошла! – крикнула Таня.

– Иди, иди!

Таня оделась, обулась, но прежде чем выйти, зашла на кухню. Там, в холодильнике, она нашла литровую бутылку водки и украдкой сунула ее под куртку.

На лестнице она вспомнила, что забыла сумку с вещами, но решила не возвращаться – ведь не факт, что она одержит победу в трудном деле выживания юной фурии из собственного дома.

На улице было сыро и холодно. Лето скончалось еще неделю назад, и сейчас стояло мерзкое межсезонье, когда не знаешь, что на себя одеть. Недалеко от подъезда, на лавочке, она заметила сгорбившуюся Сычеву. Сычева курила и, кажется, плакала.

– Танюха, ты чего здесь? – спросила Таня, присаживаясь рядом. Подниматься в свою квартиру ей было страшно и унизительно. Хотелось оттянуть этот момент.

– Я... я засиделась там, – сдавленно сказала Сычева и кивнула куда-то наверх. Она и вправду ревела – тихо, зло, кусая кулак. – Засиделась допоздна, тачку ловила, ловила, вот, отдохнуть присела... – Она вытерла слезы и улыбнулась.

Таня тоже улыбнулась.

– Ты не можешь поймать такси?! Ты этот анекдот другому кому-нибудь расскажи. – Она вытащила из-под куртки бутылку водки и стала рассматривать этикетку.

– Откуда дровишки? – спросила Сычева, кивнув на водку.

– Ворованная, – усмехнулась Таня.

– Тоже неплохо. Ты с ворованной водкой еще смешней, чем я не поймавшая тачку. Давай сюда ее!

– Кого?

– Водку!!

– Зачем?!

– О господи! Пить!

– Как... пить?

– Из горла. Вот конфетка пополам. – Сычева вытащила из кармана замусоленную конфетку. – Я так понимаю, – сказала она, – что причина наших несчастий одна. Значит, и пить будем вместе!

– А... Нет, я мужа пошла отбивать. Мне пить нельзя, – сказала Таня и поплотней запахнула куртку, потому что то ли страх, то ли холод вызвал у нее сильный озноб. Она встала и хотела уйти, но Сычева схватила ее за руку и усадила обратно.

– Сиди, – со злостью сказала она, – там и без тебя весело.

– Ты... ее... видела? – шепотом спросила Таня.

Сычева кивнула.

– Ну?..

– Вешалка. Глаза как у коровы. От Глеба я не ожидала. Полная редакция нормальных баб! И на тебе... скелетон с гитарой! Блин, от злости хочется... – Сычева начала боксировать кулаками воздух.

Таня вдруг смогла зареветь. Скудно, без обильных слез, но все-таки – зареветь, тихонько поскуливая.

– Не реви. На, выпей! – Сычева ловко свинтила с бутылки крышку и протянула водку Тане. – Пей!

Таня, которая крепче вина никогда ничего не пила, зажмурилась, затаила дыхание и сделала пару глотков.

Наверное, градусы в водке были совсем ерундовые по сравнению с болью, терзающей душу, потому что водка показалась водой. Теперь уже не зажмуриваясь и спокойно дыша, Таня выпила почти половину.

– Эй, мне оставь! – всполошилась Сычева. – Мне тоже хреново. – Она отняла бутылку и надолго к ней присосалась.

Потом они по братски разделили конфетку. Конфетка оказалась такой же безвкусной, как водка.

– Ну вот мы и подруги, – сказала Сычева и захохотала.

– Да? – удивилась Таня и распахнула куртку. Стало вдруг жарко, и озноб трансформировался в веселье.

– По несчастью! – заорала Сычева.

Они по очереди опять приложились к бутылке. Закусывать им было больше нечем, поэтому они просто громко выдыхали «Ха!» и занюхивали рукавом, как видели это в кино.

– Какая у тебя кофточка! – Сычева распахнула на Тане куртку и пощупала кружевные воланчики.

– Это из «Бурды», – похвасталась Таня. – Сама шила!

– А я не шью, – горько вздохнула Сычева. – Не шью, не варю, не пилю, не рублю... только пью и курю. Будешь? – Она протянула Тане смятую пачку сигарет.

– Н-нет. Я не умею.

– А тут и уметь нечего. Не на рояле играть. – Она прикурила сигарету и вставила ее Тане в рот. – Кури! Легче станет.

Таня вдохнула дым и закашлялась. Но терпкий дым ей понравился и она опять затянулась. Вторая затяжка прошла без спазмов, только голова закружилась приятно, – словно в детстве, на карусели.

– Слушай, ну что это на тебе? – опять схватила ее Сычева за кофточку. – Рюшечки, оборочки, финтифлюшечки! Тьфу. Кто счас так носит?! Ты в этом собралась отбивать Глеба? Раздевайся! – вдруг приказала она.

– Что?!

– Раздевайся, я тебе говорю! Сейчас я из классной дамы буду делать классную бабу! Пошли!

Они залезли в кусты, Таня сняла с себя юбку и блузку, Сычева стащила джинсы, кружевной топик и джинсовый пиджачок.

Холодно совсем не было, только очень весело. Таня напялила на себя джинсы и топик, Сычева – юбку и блузку. Она достала из сумки расческу и сделала Тане умопомрачительный начес. Потом тушью, помадой, тенями нарисовала что-то у нее на лице. То, что в кустах было очень темно, Сычеву совсем не смущало.

– О! Другое дело, – отойдя на шаг, оценила свою работу она. – Теперь иди, отбивай мужа, а я здесь подожду. – Сычева уселась прямо на землю, подоткнув между ног юбку. – Черт, как ты можешь носить такие дурацкие кринолины? – проворчала она.

Таня развернулась и пошла к подъезду.

Чувство страха прошло, оказалось, что отбивать мужа у юной красотки – весело и увлекательно.

* * *

Глеб заснул, раскинувшись на спине.

Татьяна тихонько встала и побрела по квартире. Она долго рассматривала книги на полках – философия, детективы, учебники по психологии и педагогике.

Интересно, зачем Глебу педагогика?

Нужно будет поставить сюда своего Маркеса.

На кухне висели розовые занавесочки с пышными рюшами, на столе лежали льняные салфетки, на окне зеленели, цвели фиалки в керамических, изысканно-стильных горшках. Во всем чувствовалась женская, неравнодушная, заботливая рука.

Татьяна зашла в ванну. На полках стояло много косметики – скрабы, крема, шампуни, гели для умывания, маски, пенки, сыворотки.

Интересно, зачем Глебу сыворотка для увядающей кожи?..

Татьяна взяла с полки флакончик и повертела его в руках. Взгляд вдруг наткнулся на яркий женский халат, небрежно брошенный на стиральную машину. Сердце заныло и сжалось.

Зачем Глебу женский халат?