Особая миссия - Михаил Серегин

Чернобородые афганские мужчины сидели на развалинах молча, уставившись в одну точку, и не помогали спасателям раскапывать свои бывшие дома. Странно было видеть у каждого из них головной убор, хотя многие были без своих традиционных халатов и шоли – длинных хлопчатобумажных покрывал, заменяющих верхнюю одежду. Некоторые даже – без рубашек. Но головы у всех покрыты – или тюбетейкой, или каким-то войлочным колпаком, или люнги – пятиметровой белой чалмой. Наверное, это было чем-то настолько традиционным, а то и просто религиозным, ритуальным, что уцелевшие заботились прежде всего не об одежде, а только о том, чтобы прикрыть головы. Аллах, что ли, запрещал им ходить с непокрытыми головами?..

Неподалеку работал экскаватор, разгребавший особенно высокий завал. Около него стояли два джипа, таких же, как наш…

– Вон он, – сказал Строганов.

– Кто? – не поняла я.

– Васильев, – пояснил капитан, – местный главнокомандующий российскими спасателями… Ему ты должна доложиться.

Наш джип тронулся с места и начал осторожно пробираться по заваленной обломками улице ближе к экскаватору. Вертолет в это время, взметая тучи пыли, медленно поднялся в воздух и пролетел над нашими головами куда-то на юго-восток.

– Куда вывозят раненых? – спросила я.

– В Кабульский госпиталь, – ответил Андрей. – Там было всего три балла. Разрушений нет, только стекла в окнах дребезжали…

Наш джип затормозил метрах в пяти перед вышедшим нам навстречу офицером в российской форме. Очевидно, это и был генерал-майор Васильев.

Я проворно выскочила из машины и бегом направилась к нему. Сама атмосфера вокруг не позволяла двигаться в другом темпе.

Офицер и впрямь оказался в звании генерал-майора. Замерев перед ним по стойке «смирно», я четко, как бравый солдат-спасатель, отбарабанила рапорт:

– Старший лейтенант Николаева по приказу из центра прибыла в ваше…

– Отставить, – оборвал он меня. – Пройдите в мою машину…

Я села в бронированный джип, оборудованный бортовым компьютером, – наверное, это был командный пункт. Мне прежде не приходилось общаться с первыми лицами на территориях бедствия. У меня всегда был начальник группы, который сам обо всем докладывал, получал приказы и инструкции, ставил мне задачу.

Теперь я сама себе была начальником особой спасательной группы. Пусть и малочисленной – всего из одного человека. Ну и пусть маленький у меня отряд. Зато задание у него ответственное. Иначе бы меня просто не вызвали…

Джип генерала оказался разделенным внутри прозрачной перегородкой, отделявшей передние два сиденья от остального салона. Сзади сидел дежурный оператор и отслеживал по компьютеру оперативную обстановку в районе бедствия, в том числе и сейсмологическую.

Васильев кивнул мне на место пассажира впереди, сам сел на место водителя. Секунд тридцать он молчал, очевидно, сосредоточиваясь. Потом взглянул на меня. Во взгляде его я не сумела прочесть абсолютно ничего. Совершенно отстраненный взгляд. Такие обычно направляют на неодушевленные предметы. Ну, возможно, еще – на трупы. Я чуть плечами не передернула от его взгляда… Я, знаете ли, жива еще, что ж на меня так смотреть-то!..

– Документы! – Голос у Васильева был равнодушный, но жесткий, не предполагающий никаких возражений по поводу того, что он говорит.

Я вручила ему свое удостоверение и дискету с шифрограммой из московского центра.

На ней было несколько файлов, из которых прочитать я смогла только один, адресованный лично мне. Его шифр был мне известен. Знать о содержании остальных не положено. Согласно должностной инструкции, правом на эту информацию обладал только непосредственный руководитель спасательных работ на месте бедствия.

Я полагаю, что в этих файлах содержалась исчерпывающая информация обо мне и поставленной передо мной задаче. Я ведь пыталась все это прочитать, когда получила приказ из Москвы, но у меня ничего не вышло…

Васильев внимательно изучил мое удостоверение и вернул его мне. С этим по крайней мере у меня все в порядке. Я, слава Аллаху, не шпион, не диверсант и не самозванец какой-нибудь, жаждущий приключений.

Васильев между тем включил небольшой дисплей, расположенный перед водителем на передней панели с правой стороны от рулевой колонки, ввел мою дискету и, словно забыв о прибывшей, погрузился в чтение моих представительских инструкций. На это ему хватило ровно минуты. Но, когда он заговорил, тон у него был уже другой. Я по крайней мере получила право на фамилию.

– Значит так, – сказал он с непонятной для меня суровостью. – Ты, Николаева, в таких делах человек новый. Поэтому полностью твое задание знать тебе пока не положено. В ситуацию я тебя введу, задачу на первом этапе поставлю. Дальше будешь действовать по обстоятельствам. Когда до второго этапа доберешься, сама все поймешь. А не доберешься – значит, и понимать не надо было…

Честно говоря, такой вводный инструктаж меня несколько озадачил. Что это за задание такое – «Поди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что…»? Нельзя ли поконкретнее? И потом, что это за намеки – «Если не доберешься…»? Веселенькое начало, нечего сказать!

Васильев, очевидно, чувствовал двусмысленность своих слов. Неопределенность, которая прозвучала в его фразах, его самого несколько смущала. Но, наверное, он вынужден был говорить неопределенно. Единственное, что он должен был сделать в любом случае – обрисовать мне ситуацию в Кайдабаде и сформулировать мою первоначальную задачу. К чему он незамедлительно и приступил.

– Толчок силой семь баллов произошел двенадцать часов назад. Никакого предупреждения не было. В городе уцелело одно здание – мечеть, построенная в шестнадцатом веке. Почему не развалилась, совершенно непонятно. Возможно, под ней существует локальная песчаная подушка. Толчок пришелся на ночное время. Поэтому жертв очень много. В Кайдабаде, по переписи, проведенной пять лет назад, проживало около шестидесяти тысяч человек. Нашей группой эвакуировано триста пятьдесят раненых, обнаружено полторы тысячи трупов. Порядка пяти тысяч человек успели выбежать из домов или выбрались из завалов самостоятельно. Их мы пока не вывозим. Они сидят на развалинах, ждут, когда освободится транспорт. Да они и уходить-то со своих развалин никуда не хотят… Тебя это, собственно говоря, не касается… Теперь слушай внимательно и не говори, что не слышала…

Васильев посмотрел на меня строго, словно сомневаясь, что я последую его совету.

– В Кайдабаде сейчас работают уже три группы спасателей, направленных сюда в соответствии с соглашением ООН по спасательным работам, – наша, американцы и французы. Возможно, прилетят еще аргентинцы. У них очень сильная, опытная команда спасателей, но слабая дипломатическая служба. А политическая ситуация здесь очень сложная… Город пока поделен на три зоны. Каждая из национальных групп работает в своей, хотя четких границ между ними, конечно, нет, и мы осуществляем активные контакты между группами. Идиотское, кстати, правило, но на нем настояла местная власть. Обычно международная служба спасения ООН присылает объединенную интернациональную команду… Впрочем, это ты, наверное, сама знаешь… Но здесь сейчас все шиворот-навыворот-набекрень… На территории нашей зоны твоих врачей…

Произнося это слово, Васильев покосился на меня и почему-то хмыкнул.

– …пока не обнаружено. По оперативным данным, скорее всего они должны находиться на территории, где работают американцы…

Генерал сделал небольшую паузу и вздохнул, прежде чем продолжить.

– Теперь – твоя задача… Из российской медицинской миссии в Кайдабаде тебя, собственно, должен интересовать только один человек – Судаков Алексей Вениаминович, хирург, он же – руководитель миссии. Ему пятьдесят четыре года, очень высокий, худой, лысый. Фотографии его у меня нет, но его ни с кем не спутаешь. Больше двух метров роста и абсолютно лысая голова – редкое сочетание, никаких особых примет не надо… Найдешь и… Ну, словом, поможешь ему выбраться… Теперь слушай внимательно…

Я мысленно пожала плечами. Как этот генерал себе представляет: можно невнимательно слушать формулировку задачи?.. Или это с его стороны такой неуклюжий намек?.. На что?..

– …Очень важно не только найти его, – медленно, чуть ли не по слогам продолжал генерал, – но и оценить его поведение с точки зрения психологической достоверности…

Он сделал паузу.

– Ты меня хорошо расслышала, Николаева? В крайних случаях решение принимай самостоятельно… Это, собственно, и есть твоя задача… Остальное сообразишь сама. Все тебе ясно, старший лейтенант?

«Издевается, что ли?» – подумала я с иронией, впрочем, так и не разобравшись, в чей адрес я ее направляю… Судя по всему, – в свой. Хотя кое-что я успела уже сообразить. Недаром же генерал так аляповато подчеркивал слова «психологическая достоверность»… Значит, я должна оценить, насколько этот человек лжет, насколько естественны его психологические реакции. А делается это в единственном случае: когда хотят выяснить, не ведет ли он двойную игру?.. Значит, Судаков – агент. Хотя я и не знаю – которой именно из российских структур… И меня, значит, посылают выяснить – не перевербован ли он? Только я не понимаю, почему бы этой структуре самой не заняться проверкой своего агента?..