Стаф IV: Охотник за тенями (СИ) - Владимиров Денис

Дьявольский хоровод!

Мгновенно счетчик крио изменил тональность. Стал тревожным. Показатели резко, рывком, возросли до тысячи, а потом каждую секунду повышались на десять — пятнадцать единиц. Кожей под броней я ощущал, как к чертовой конструкции понеслись потоки чистой энергии. Сразу же забегали мурашки по спине и груди, а короткий ежик волос под шлемом вдруг стал мокрым от ледяного пота. И только одна мысль пульсировала, завладев первым потоком полностью и абсолютно, захлестнув его ураганной волной: «Бежать! Нужно бежать! Прятаться!». Однако нечто более сильное, чем даже инстинкт самосохранения, приковало к месту. Приморозило. Словно опять меня кто-то атаковал парализующим заклятьем.

Мать вашу!

Да, когда же это закончится?!

Твари позорные!

Взгляд не мог оторвать от действа, точнее, некого демонического представления.

И все же даже «обычная» магия, без привычки к ней — страшная штука. Страшная даже не последствиями, а своей иррациональностью. Вроде бы знаешь и даже где-то понимаешь разумом причины, но он же и пытается опровергнуть увиденное собственными глазами. Когда камень весом не одну сотню килограмм просто парит в воздухе, при этом не имеется никакого представления об явлении, кроме объяснения — «волшебство», то становится один черт не по себе. Теневое зверье, закидоны Федора, даже демоны и крио — аналог радиации, бодрили не так, как подобные картины.

Затем раздался нет не вой, а звук на него только похожий — глухой-глухой, на грани слышимости, даже восприятия. Он будто вонзился раскаленной спицей в мозг. А затем, какой-то урод, начал ее еще проворачивать с гадливой ухмылочкой: «Больно? Нет, это терпимо! Вот погоди, сейчас еще добавим!». И добавлял от всей широты души.

Парализация не позволила упасть на колени, прижимая ладони к голове, затем свалиться и скорчиться в позе эмбриона. Но не зря Федор так сетовал, что у него не имелось чистой SN, мысленные потоки начали уже привычно разделяться. Один пытался справится с болью, его корежило, перекурочивало; вторым завладел панический ужас; третий вел наблюдение; четвертый анализировал обстановку и делал выводы, как и прикидывал варианты действий. Перебирал возможные. Но пока ничего внятного в голову не лезло.

Памятники образовали две перпендикулярные друг другу овальные орбиты, продолжая ускоряться. Напомнили символ атома. Из каждого надгробия забил зеленый ветвистый луч в центральный камень, остававшийся неподвижным. Тот наливался и наливался густым ярким фиолетовым цветом.

Я точно знал, что дальнейшее не предвещало ничего хорошего. Двигаться не получалось. Лишь постоянно отслеживал интенсивность крио, приготовившись активировать «абсолют», но та поднялась до двух с половиной тысяч и на таком значении остановилась.

Хотя бы здесь терпимо и приемлемо.

Накаркал!

Будто надсмехаясь над бравурными мыслями, шкала рванула вверх, сразу поднимаясь на восемьсот единиц. А непонятное оцепенение так и не спадало. Хотя боль в висках постепенно ушла. Сработала и автоматическая аптечка. Только сейчас ощутил кровь на губах, которая бежала из носа. В этот мгновение плиты мигнули, будто одним импульсом, исполинским ли выдохом отдавая накопленную энергию надгробию, ставшему антрацитовым, и погасли. Еще через несколько секунд, вращение замедлилось, и они с глухими шлепками рухнули на влажную черноту перепаханной ими же земли.

И ощущение, будто ушел пол под ногами, какое иногда возникает перед тем, как провалиться в сон. Удар невнятного звука по барабанным перепонкам оглушил. И фиолетовый луч, вырвавшись из центральной плиты, продолжавшей висеть не месте, вонзился в фонтан.

Сам луч пульсировал, словно внутри световых труб проносились огромные плотные сгустки, раздвигавшие границы круглых стен. Затем все прекратилось, камень без дополнительных спецэффектов обратился в тонкую взвесь-пыль. И она медленно, скорее под действием мороси, стала опускаться на землю.

Оглушающая тишина.

И только вывеска: скрип-скрип… скрип.

Наконец-то я обрел возможность двигаться. Даже отпрыгнул назад, отчего-то затравленно обернулся, посмотрел по сторонам. Ничего. Хотя все и так было очевидно, учитывая исследовательский дрон, который продолжал исправно транслировать картину отсутствия движения и других проявлений жизни вокруг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Крио опустилось почти до четырех сотен.

Неужели мертвяки попрут? Или кто-то хуже?

Ведь «это «Ж-ж-ж» — неспроста!», — не к месту или к нему вспомнился Винни-Пух.

Отчего-то подлости ждал от кракена, точнее, от его остатков. Приготовился, как мог. Проверил артефакты. И даже «Ледяного Кровопийцу» активировал, включая «облегчение прицеливания». Но полуразрушенная фигура гигантского осьминога оставалась неподвижной. Щупальца не двигались, не подрагивали, как в фильмах ужасов. Переводил крестик прицела и на скорбящую девушку.

Время почти остановилось, секунды растягивались, но часы продолжали тикать. Ничего не происходило.

Все кончилось?

Едва не выдохнул облегченно: «пронесло!», а злая потусторонняя сила, словно желая понадсмехаться, дождалась именно этого момента. Она нашла свое воплощение в крохотных фигурках моряков. Если ранее на каменных лицах были запечатлены все грани переживаемого ужаса — от дичайшего страха до смирения перед неизбежностью, то теперь тринадцать фигур плотоядно усмехались. Простые рабоче-крестьянские морды отчего-то стали похожи на кривые отражения неких дьявольских злобных созданий.

Разом и слитно, они, повернув головы, посмотрели в мою сторону. Все вместе погрозили пальцами и также одновременно прыгнули, приземляясь на фонтанный бордюр, выстроились почти в идеально ровный ряд. Вспомнился Стивен Кинг и крохотные солдаты, устроившие Вьетнам доброму американскому гражданину, вот и мне, какой-нибудь сюрприз приготовили сучьи демоны.

Почти автоматически прицелился в самого упитанного, но тот, будто почувствовал нечто в последний миг, когда я только опускал тетиву, он перекатом ушел в сторону. Теневая стрела, заряженная лютой стужей, ушла в молоко. Ее оперение возникло в обшивке корабля, которая, не выдержав перепада температур, стала отваливаться огромными кусками.

Впрочем, твари хоть и видели меня отлично, но решили приступить к уничтожению человека не сразу. Требовалось перекусить для начала, заморить червячка. Или в их гастрономическом топе я занимал далеко не первое место. Вся гвардия, как саранча, набросилась на демонические туши, громко чавкая, рыгая и плюясь, принялась поглощать мою добычу. Рвали тела руками, отбирали у друг друга куски мяса пожирнее, хрустели костями. Не гнушались ничем. Резвый толстяк-живчик-паркурщик первым добрался до вещей Макса, порылся, победно взревев воздел над собой артефакт в виде когтя! И хрумкая, сожрал магический предмет, как чипсину!

Падла!

Я надеялся, что все же Альфред отдаст их мне, как человеку, отомстившему за гибель инквизитора. Да и воображаемые миллионы стояли перед глазами от Билли Бомса за туши. Выходило все зря!

Проснулась злоба. И такая дикая, что хотелось самому зубами рвать тварей, крошить их кулаками, топтать ногами. С трудом удалось сдержать деструктивный порыв. Но ярость начала заволакивать взор, всегда думал — очередное расхожее выражение, на деле — действительно, эдакое туннельное зрение. Когда не видишь больше ничего, кроме цели, и не обращаешь внимания ни на что.

Монстры же постоянно изменялись, росли, покрывались шипами, зарастали волосом и броневыми пластинами, отращивали когти и клыки. Отследить все метаморфозы и трансформации не удавалось. Но в тварях практически ничего не осталось от гуманоидов.

И мысль-молния — сейчас они покончат с тушами и займутся мной. И еще одна. Самобичующая. Всю дорогу размышлял, какой я продуманный, а таймер не врубил, когда купол поставил маг, и не уточнил у него точное время действия. «Около часа» — понятие растяжимое или сжимаемое. Помощь… Будет ли она?

Скорее всего, хрен по всей роже!

И что делать?

А плевать на трофеи! Раз пошла такая пьянка…