Бояре Романовы и воцарение Михаила Феoдоровича - Платон Васенко

Если верить этому рассказу55, то вскроются любопытные отношения того времени, указывающие на большую близость Захария Ивановича Кошкина к великому князю и вспыльчивость его. Он решился оскорбить двоюродного брата своего государя. Это может быть объяснено и тем, что сам Кошкин был двоюродным дядей невесты: ее мать Мария Федоровна Голтяева, по мужу княгиня малоярославецкая и городецкая, была двоюродной сестрой названного боярина. Во всяком случае, великая княгиня Софья Витовтовна, мать великого князя Василия Васильевича, приказала снять пояс с Василия Косого – и междоусобная война между двоюродными братьями-князьями, незадолго перед тем прекратившаяся, вспыхнула с новой силой56.

С именем Захария Ивановича связывают иногда и его участие в войне с Литвой, бывшей в 1445 году57. Однако такое указание основано на недоразумении, выясненном покойным С. М. Соловьевым. Захарий Иванович Кошкин, воевавший, как это видно и из летописи, тогда против Москвы, принадлежал к числу смоленских бояр58. Таким образом, судьба московского боярина Захария Ивановича нам остается неизвестной, хотя можно с уверенностью думать, что он, по свойству с великим князем и заслугам своих предков, был хорошо поставлен в служебном отношении при дворе московского государя, несмотря на появление в Москве нового боярского элемента, служебных князей, довольно быстро выродившихся в князей-бояр.

Время великого князя Василя Васильевича и его сына, знаменитого Ивана III, представляется любопытной эпохой в жизни Московского государства и высшего служилого класса на Руси. Тогда зародилось то политическое противоречие в русской действительности XVI века, которое было одной из важнейших причин Смуты начала XVII столетия.

Государь все более и более шел к демократическому полновластию, пользуясь в этом отношении сочувствием народных масс. А высшая администрация принимала все более и более аристократический характер. Прежние московские бояре, хотя и бывшие очень близкими к великому князю людьми и вольными слугами его, всегда помнили свое место, основывая свое положение на службе государю, на заслугах предков и не ставя себя на одинаковый уровень с властителем. Быстрое присоединение «уделов», среди которых были и великие княжения, к Москве заставляло прежних их государей поступать на службу к своему счастливому родственнику, на которого они готовы были смотреть как на равного себе. Великий князь московский «ласкал» своих новых слуг: ему невыгодно было с ними ссориться и лестно было себя ими окружить. Они благодаря своему высокому происхождению систематически оттесняли прежних слуг московского великого князя, занимая всюду первые места. Внося в высшую администрацию свои удельные замашки, смотря на себя как на полноправных участников во власти, такие князья-бояре склонны были «высокоумничать», что вело к большим трениям между ними и московским государем и что, начавшись частными опалами при Иване III, кончилось грозной опричниной, созданной его внуком.

Уже на первых порах своего появления при московском великокняжеском дворе князья-бояре стали «заезжать» старых нетитулованных бояр59. Немногие фамилии последних удерживали не без труда свое прежнее положение, и в числе этих немногих были

Кошкины-Кобылины60. Эта борьба за влияние порождала взаимную нелюбовь между титулованной и нетитулованной знатью, и хотя все почти боярские семьи – и княжеские, и некняжеские – перероднились между собой, это не мешало их взаимной вражде. Она таилась, пока Кошкины были хотя и знатными, но рядовыми боярами, и обнаружилась тогда, когда потомки Федора Андреевича Кошки, Юрьевы-Захарьины61, стали царской родней. В такой атмосфере затаенной вражды пришлось действовать старшим сыновьям Захария Ивановича, известным воеводам времен Ивана III, – Якову и Юрию Захарьевичам.

III

Историку, исследующему Древнюю Русь, бывает трудно и часто даже невозможно охарактеризовать сколько-нибудь полно жизнь, деятельность и душевные свойства ее героев, не говоря уже о более скромных, хотя и выдающихся деятелях. И в особенности время возвышения Москвы с трудом поддается изучению этой биографической стороны прошлого нашей родины. Конец ХV и ХVI век тоже не обильны источниками, но все же дают более материала их исследователю. Поэтому и деятельность обоих братьев Захарьевичей нам возможно будет проследить если и не с достаточной, то все же с большей полнотой, чем это удалось сделать относительно их предков. Правда, о ранних годах жизни хотя бы Якова Захарьевича ничего не известно. Он становится заметным человеком лишь с 1480 года, в котором ему «сказано» было боярство62. Затем, почти до самой смерти Якова Захарьевича, мы встречаемся с ним как с исполнителем целого ряда ответственных служб и поручений великих князей Ивана III и Василия III.

Так, не позже 1485 года этот боярин был назначен на очень трудный пост новгородского наместника, откуда должен был во главе новгородской рати идти на занятие Тверского княжества, которое, впрочем, было присоединено к Москве без кровопролитного столкновения63. Когда Яков Захарьевич вернулся в Новгород, ему предстояло выполнить там великую задачу: надлежало сколь возможно скоро слить недавно покорившуюся область с исконными московскими владениями. Для этого прежде всего было переселено из Новгорода несколько десятков богатейших людей64. Новгородцы ответили в 1588 году заговором на жизнь наместника. Яков Захарьевич прибегнул к мерам строгим и суровым. Как говорит летопись, многих «думцов Яков пересек и перевешал». После этого, воспользовавшись благоприятным поводом, Иван III вывел из Новгорода более 7000 «житиих людей», а затем «тоя же зимы князь великы… переведя из Великого Новгорода многих бояр и знатных людей и гостей, всех голов больше 1000». Переселенцам были даны поместья в Москве и других старинных владениях Ивана III. Вместо же выведенных новгородцев в области Новгорода были поселены многие московские лучшие люди, гости и дети боярские как из столицы, так и из уездов65. Подобная мера, очень важная для скорейшего подавления сепаратистских стремлений, неминуемо очень сильных в Новгороде, была выполнена в наместничество Якова Захарьевича, и притом, как видно из позднейшей истории новгородско-московских отношений, с несомненным успехом.

Не успело окончиться одно важное дело, порученное Якову Захарьевичу, как возникло другое, требовавшее от него не меньшей энергии и проницательности. В Новгороде проявилась и успела пустить корни опасная ересь жидовствующих. Раскрытая благодаря ревности архиепископа Геннадия, эта ересь подверглась осуждению осенью 1491 года на Московском церковном соборе. После этого Геннадию вместе с наместниками Яковом и Юрием Захарьевичами были поручены расследование виновных и наказание их. Вследствие принятых мер ересь закончила свое существование66. После этого Яков Захарьевич еще несколько лет наместничал в Новгороде и в исходе 1495 года водил новгородские войска в поход против Швеции67.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});