Девчонки и прогулки допоздна - Жаклин Уилсон

– На нашем пруду нет уток. Только качели.

– Качели – это даже еще лучше. Давай покачаемся. Пять минут. Максимум десять. Ладно?

Моя голова автоматически кивает. Мы направляемся к парку. Рассел придвигается ближе. Он берет меня за руку.

О боже! Я не знаю, что делать со своей пятерней. Пальцы у меня неудобно скрючиваются, но я боюсь повести себя неприлично и распрямить ладонь. Рука у меня покрывается потом. Или это у него? Будь сейчас зима, мы бы носили рукавицы.

Но на улице стоит весна, и я уже запарилась в Цыпином облегающем джемпере. Что я делаю? Я хочу домой, и потом ведь уже правда очень поздно. У меня будут неприятности.

– Рассел, мне пора возвращаться.

– Ну конечно. Мне тоже.

– Где ты живешь?

– Здесь неподалеку.

– Неправда. Ты даже не знаешь, где парк.

– Я живу вон там, – свободной рукой он машет в неопределенном направлении.

– И все-таки где твой дом?

– Возле парка.

– Врешь.

– Ладно, возле Пебридж-парка.

– Да это же у черта на куличках!

Это аристократическая часть города с огромными красивыми викторианскими особняками. Однажды я была там на вечеринке и до сих пор помню, как меня потрясли окна с витражами в холле. Я вошла в гостиную с таким чувством, будто здесь стоят церковные скамьи и алтарь. Некоторые дома возле парка своими размерами напоминают церкви и внушают такое же благоговение. А я иду за руку с парнем, который учится в дорогущей частной школе и живет в шикарном районе.

– Большой дом?

– Да, но у нас квартира на первом этаже. Называется «квартира с садом», но сад снаружи, и нам принадлежит только его пятая часть. Дом весь поделен на части. И наша семья тоже. Сейчас я живу с папой, а моя сестра – с мамой. С нами еще живет папина подруга, но чем меньше будем о ней говорить, тем лучше. Я очень надеюсь, что это временное явление и скоро она исчезнет из нашей жизни. Мне совершенно не хочется, чтобы она была моей мачехой.

– Я тоже живу с мачехой. Но она нормальная. Раньше мы с ней не ладили, а теперь совсем как подруги.

Если я немедленно не пойду домой, Анна перестанет быть мне подругой. Она ведь волнуется.

– Нет, с Синтией мы никогда не подружимся. Она совсем запудрила мозги моему глупому отцу. Не знаю, что с ним такое творится. Мы отлично понимали друг друга, пока были вдвоем, а теперь она постоянно маячит перед глазами. Мрак. Так что я стараюсь пореже бывать дома. Сомнительное счастье – сидеть в гостиной и смотреть, как твой папочка и его подружка целуются и обнимаются на диване точно подростки.

– Прямо при тебе? Это же неприлично.

– Как только я выхожу из комнаты. Когда захожу, они отлипают друг от друга. Словно я их родитель. Поэтому я в основном сижу у себя в комнате – рисую, делаю уроки или еще чем-нибудь занимаюсь. Но иногда это достает – чувствовать себя так, будто тебя заперли в одиночке. Тогда я сваливаю и брожу где-нибудь.

– Разве у тебя совсем нет друзей?

– Есть, конечно, уйма. Не думай, что я такой уж бедный и несчастный и что мне совсем не с кем перекинуться словом.

– Я совсем не то имела в виду!

– В школе все нормально, у нас там своя компания. А вот после школы… Понимаешь, у нас учатся два типа ребят. Одни – законченные ботаны. Они грызут гранит науки и во всем всегда первые. Предел их мечтаний – нарыть каких-нибудь красоток в Интернете. Есть еще и другие – понтовые парни. Они ходят на вечеринки, клеят девчонок, пьют и вообще – для них я бесхарактерный слабак.

– Ты не слабак и не бесхарактерный.

– У мальчишек вообще все по-другому. Есть приятели, но они по-настоящему тебе не близки. Если только ты не голубой, а я уж точно нет, несмотря на все байки, которые рассказывают про Халмеровскую школу и про пресловутые свидания за велосипедным навесом.

Я хихикаю. Как-то за Магдой приударял восьмиклассник из Халмеровской школы, так вот он клялся, что половина одиннадцатого класса бегает за велосипедный навес.

– Хорошо, наверное, куда-нибудь ходить с друзьями, такими как ты и эти две девчонки.

– Надин и Магда. Они обе мои лучшие подруги.

– А кто из них тебе больше нравится?

– Обе одинаково.

– Вы никогда не ссоритесь?

– Ну, спорим иногда. В прошлом году Надин гуляла со своим кошмарным бойфрендом, и мы ее видели не слишком часто. Зато сейчас у нас все вот так. – Я скрещиваю пальцы свободной руки.

Хотя наши ладони взмокли от пота, мы по-прежнему не разнимаем рук. Мы уже почти пришли в парк. Минуту или две покачаемся на качелях – и домой.

– А сейчас у Надин есть парень?

– Нет.

– Как пить дать, парень есть у той, болтушки с красными волосами.

– У Магды? У нее тоже никого нет.

– А у тебя, Элли?

Я выдерживаю паузу и мотаю головой.

Рассел улыбается:

– Отлично… Ты будешь иногда гулять со мной?

– Я сейчас ровно этим и занимаюсь.

– Нет, я имею в виду – ходить в пиццерию или в кино.

– Ладно.

– Как насчет встречи завтра?

– Если хочешь.

– Тогда в семь. Я буду ждать тебя перед торговым центром. В руке у меня будет альбом для рисования – если ты забудешь, как я выгляжу.

– Договорились, а сейчас мне пора домой. Уже поздно.

– Да что ты, совсем не поздно. Гляди, еще дети играют.

Действительно, в темноте на каруселях кружится какая-то малышня. Дети грызут чипсы и отхлебывают кока-колу прямо из бутылки.

– Ну знаю, еще не ночь, но мне надо было быть дома вечность назад.

– Но мы ведь еще не покачались. Ну, Элли, один разок.

– Ладно. Качаемся разок и уходим. Один-единственный раз.

– Заметано. Мне нравится, как ты разговариваешь, Элли. Ты совсем не похожа на других девчонок.

По растущей пучками траве мы идем к игровой площадке. Я втайне поздравляю себя, что не надела высокие каблуки. На мне красные видавшие виды кроссовки, их резиновые подошвы протерлись почти до дыр, но я чувствую себя так, будто подскакиваю на пружинках. Неужели это происходит на самом деле? Я иду за руку с парнем, и ему нравится, что я ни на кого не похожа. Я ему нравлюсь, нравлюсь, нравлюсь…

Мы подходим к качелям, и я вспоминаю, сколько раз уже здесь бывала. Сначала с мамой – от этих мыслей у меня щемит в груди, ведь мне и сейчас ее очень не хватает и я всегда о ней думаю. Потом я была здесь с папой – однажды он так сильно меня раскачал, что я чуть не сделала «солнышко». Теперь папа раскачивает Цыпу. Один раз Цыпа вылетел с сиденья и чуть не разбился. Мы с Магдой и Надин тоже тусуемся летом в парке – часами обсуждаем шмотки, косметику, прически, рок-звезд и парней.

А теперь я здесь с парнем, он качается на качелях, и я тоже качаюсь, и мои кроссовки взлетают выше тополей, окаймляющих парк. Я откидываю голову назад, и мне кажется, что раскачиваюсь еще сильнее. Голова идет кругом, и когда я останавливаюсь и спрыгиваю с сиденья, земля под ногами шатается и все плывет перед глазами.

– Опа!

Рассел тоже соскакивает на землю и поддерживает меня:

– Ты в порядке, Элли?

И, прежде чем я успеваю ответить, он наклоняется и целует меня. Почти невинный поцелуй. Наши губы нежно соприкасаются, а затем мы отшатываемся друг от друга. Взор у меня туманится.

– О, Элли, – Рассел опять меня целует – на этот раз по-настоящему. Он притягивает меня к себе и приникает к моим губам. Никогда не думала, что это такое странное и необычное ощущение. У меня даже кружится голова. Я вцепляюсь в него, а он еще крепче меня обнимает.

Что-то капает мне на голову. Дождь? На плечи сыплются какие-то хлопья. Что это? Снег?

Раздается веселый хохот.

Я отталкиваю Рассела. Нас окружила малышня. Они брызгают в нас кока-колой и кидаются чипсами.

– Тили-тили-тесто, жених и невеста!

– Брысь отсюда! – рычит Рассел.

В волосах у него застрял ломтик картошки – это похоже на бантик. Я отряхиваю ему голову, и мы оба покатываемся со смеху.

– Давай найдем более укромное местечко, – Рассел берет меня за руку. – Вон там, под деревьями.

– Нет, я должна идти, правда.

– Ну, пожалуйста, Элли.

– Но мне действительно пора.

– Ты прямо как Энди Пенди[2]. Видела «Смотри вместе с мамой»? Я люблю детские передачи.

– Я тоже. Больше всего мне нравилась «Улица Сезам».

– И мне. Я рисовал фломастерами Бусинку и Кубика, а мои приятели по детскому саду заказывали мне портреты Зелибобы.

– Нарисуй мне Коржика, он самый симпатичный.

– А «Атака искусства» с Зои Болл тебе нравилась?

– Очень.

– У меня в классе есть парень, помешанный на Зои Болл, и он заплатил мне пятерку за портрет с ней в обнимку.

– Отличная мысль. У меня в классе все девчонки помешаны на Леонардо ДиКаприо. Может, стоит сделать его портреты и заработать кучу денег.

– Мне говорили, что я немного похож на Леонардо ДиКаприо – волосами и чертами лица. Как тебе кажется, Элли?

Я мычу что-то вежливое. С Леонардо ДиКаприо у Рассела нет ничего общего. Хорошо, хоть Надин и Магда этого не слышат, а то бы они подняли его на смех.