Непослушная игрушка - Николай Воронков

— Леди Верона, можно обратиться к вам с просьбой?

Та вышла, настороженно глядя на меня — Данаор уже объяснил ей про мою просьбу вступить в банду.

— Что вам, Гордан?

— Не могли бы вы одолжить мне шнуровку от одного из ваших платьев?

— Зачем?

— Хочу сделать себе игрушку.

Взгляд стал не пойми какой, но через минуту желанный шнур мне выдали. Быстренько закрепил его на камне, обмотал, сделал на другом конце шнура петлю для пальца. Когда весьма специфически выглядящий «йо-йо» загудел, раскручиваясь и скручиваясь, я был почти счастлив. Через час моё изобретение достало всех — стараясь приноровится к его весу, скорости, балансу, я гонял его вверх, вниз и в стороны непрерывно. Охрана сначала насторожилась, но, видя, что я просто гуляю с ним, о чём-то сам с собой беседуя, наверное решила, что у меня поехала крыша. И ругалась только тогда, когда я приближался к ним слишком близко, раздражая завыванием своей игрушки. Меня подобное мнение вполне устраивало — главное, что у меня появилось оружие для ближнего боя. Но подойти близко мне не дадут — лучник всё время настороже. Похоже, у меня в определённый кругах есть некоторый авторитет. Надо придумать что-то и для лучника, что-то стрелятельно — метательное. Но железа рядом ни кусочка. Можно использовать камни — но вряд ли мне дадут безнаказанно таскать их с собой полные карманы. Взгляд упал на одну из разновидностей кустов на краю поляны. Подошёл, попробовал на изгиб, вес — наверное подойдут.

— Эй, Мухдир, дай на полчаса ножичек — обратился я к одному из стражников.

— Зачем? — насторожился тот.

— Палочки для еды хочу себе сделать.

— Чего сделать? — не понял тот.

— Потом покажу.

После короткого совещания самый маленький, типа перочинного, ножик мне всё-таки дали. Лучник стоял наготове, но я не обращал на него внимания. Быстренько нарезал с десяток веток, вырезал ровные куски сантиметров по двадцать, заострил концы, зачистил. Покачал в ладони — нормально. Сравнительно тяжёлые и острые дротики у меня теперь есть. Чтобы не пугать охрану, ножичек с превеликим бережением вернул хозяину, а дротики на манер газырей горцев воткнул себе в куртку в два ряда. Правда, пришлось во время ближайшего ужина изображать из себя китайца, пытаясь поесть из чашки с помощью двух заостренных палочек.

Чувствовал я себя полным идиотом, но, наверное, примерно так же, если не хуже, считали и все окружающие. Во всяком случае, когда я теперь гулял по краю поляны, раскручивая своё «йо-йо» и обдумывая следующие шаги, на меня смотрели уже не с подозрением, а скорее с раздражением. Похоже, звание сумасшедшего я заслужил честно. Это меня только радовало — я не знал как освободиться от кандалов. Вроде мелочь, но в них даже ходить было проблематично, не говоря уж о побеге.

Леди Верона тоже мучилась в ожидании выкупа. Обращались с ней относительно прилично, и в один из дней я увидел её с книгой в руках. Не знаю, какая цепочка ассоциаций сработала, но решение пришло мгновенно. Я подошёл к ней.

— Леди Верона, позвольте книгу.

Наверное, голос мой был груб, потому что она безропотно подчинилась. Я с интересом оглядел книгу, затем с удовольствием выдрал из неё почти половину страниц.

— Спасибо, леди Верона!

Не обращая внимания на её взгляд, чуть ли не строевым шагом подошёл к костру, собирая по дороге сухие листья, скрутил гигантскую самокрутку, и закурил, изображая блаженство. Дымища, вонища…

В этом мире про курение, видимо, не знали, во всяком случае, ни одного из банды с сигаретой или трубкой я не видел. Сразу узнал много интересного про себя, свою родню и свои перспективы остаться в живых. Я выслушал это совершенно равнодушно и после пятой самокрутки заслужил всеобщее мнение, что я идиот, придурок и всё остальное в таком же духе. А также право почти свободно ходить по всему лагерю, зажигать маленький костёрчик и курить, но только с подветренной стороны. Уже к вечеру следующего дня я сидел у персонального костёрчика, вдали от всех и старательно дымил очередной самокруткой. А заодно проверял один старый тюремный рецепт — если направить очень тонкую струю воздуха через пламя на железо, то она якобы превращается в подобие автогена. Главный секрет — в очень тонкой струе воздуха. Пришлось истратить на опыты целую страницу, во рту всё пересохло от непрерывного облизывания специальной трубочки, но у меня получилось. Усевшись на манер йога в нечто вроде позы лотоса, чтобы можно было дотянуться до цепи, начал эксперименты. Взяв небольшую головёшку, поднёс её к своей цепи. И дальше пошли эксперименты — глубокий вдох, плавный выдох через тонкую трубочку. Я и сам чувствовал себя идиотом, мечтающим о невозможном, но примерно с десятой попытки металл звена цепи в одной точке начал плавиться. Понятия не имею о физике этого процесса, то дело пошло очень быстро — минут через десять я уже разрезал звено. Может, металл был паршивый, может ещё что, но у меня получилось. Попробовал разогнуть кольцо — тяжеловато. Пришлось и вторую половинку звена разрезать почти полностью. Теперь оно бы лопнуло от малейшего рывка, но эта маленькая победа стала и новой проблемой — как бы это не случилось раньше времени. Замазав места разреза грязью, стал решать, что делать дальше.

Если по уму, то бежать надо было в ту же ночь — охрана смотрела на меня как на дурака и следила чисто символически. Но появилась ещё одна непредвиденная проблема — я не знал, как относиться к Вероне. То, что всё это массовка, я себя убедил. Поэтому и смотрел на всю эту банду как на пустое место. Во всяком случае, была полная внутренняя уверенность, что ничего они мне не сделают. Гулял где хотел, обходил их как досадное недоразумение. Бандиты это почувствовали и теперь сами старались не попадаться мне лишний раз на дороге. Воспринимали как дурачка, но задираться никто не пытался. А вот Верона… Её чувства я не понимал. Сначала радость, что я жив, потом недоумение, когда я предложил её прирезать. Почти ненависть, когда она узнала, что я решил вступить в банду. А последнее время я стал замечать в её взгляде жалость. Конечно, вид у меня был не парадный, вёл я себя последнее время не совсем адекватно, но жалость?! За что меня жалеть? Непонятно, но вела она себя неправильно, не как актриса. А может и как актриса, которая понимает, какая «роль» мне уготована. Как бы то ни было, но бросить её здесь одну было как-то неправильно. За неё заплатят выкуп, может даже родня пришлёт отряд на выручку, но уйти и не знать, что же с ней, мне не нравилось. Вот эти сомнения меня и задержали.

Данаор решил всё за меня. Громко он не говорил, но слушались его беспрекословно. Не раз ловил его внимательный взгляд, но не придал этому значения. Письмо с требованием выкупа отправлено, в банду меня не принимают — чего тогда волноваться из-за взгляда какого-то киношного злодея? Но я зря расслабился. В один из дней на поляну привели пару новеньких — парня и девушку. Молоденькие, худенькие, перепуганные. Их бросили на землю и окружили в предвкушении какого-то развлечения. Данаор позвал меня, воткнул старый ржавый меч рядом с молодыми и отошёл в сторону.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});