Узы ветра - Дмитрий Пальчиков

по смене всех повязок и бинтов. Эта ненавистная процедура заставляла каждый раз проклинать мучителей. Хоть перед этим и вкалывали обезболивающее, ощущения были еще те.

Дверь снова отворилась, и я почувствовал аромат цитруса с корицей.

— Олеся Николаевна, не могли бы вы выйти на время? — Скорее приказал, чем спросил Ахмед Умарович. — Мы вас позовём, как только всё сделаем.

— Да, конечно, — повиновалась супруга и вышла из палаты.

Далее последовал укол обезболивающего. Стало легче, но не на долго. Врач на пару с медсестрой принялись ворочать меня, где-то отлепляя, а где-то сдирая присохшие повязки. Несмотря на то, что делали они это с максимально возможной осторожностью, было, скажем так, дискомфортно. Стараясь отвлечься, я вслушивался в бормотание врача, который по результатам осмотра, решил не бинтовать больше мою многострадальную голову, ограничившись обработкой. Медработники ушли. Вернулась Олеся и я услышал всхлипы. Картина, похоже не самая плохая, раз это не рыдания. Супруга быстро взяла себя в руки и устроилась в кресле. Продолжилась аудио версия книги о невинно обвиненном в государственной измене помощнике капитана судна «Фараон».

К вечеру усилилась боль. Не та что внутри. Загорелась с новой силой кожа. Будто провел весь день голышом на палящем солнце. Еще и жена, как на зло задремала. Не получалось отвлечься на звуки её речи и приключения выдуманных героев.

Отсутствие повязки на глазах сыграло свою роль. Наверное, это был мышечный спазм или еще что, неважно. Главное – получилось приоткрыть веки. Буквально на миллиметр. Лишь колыхнуть ресницами. Но этого оказалось достаточно, чтобы понять – что-то не так. Сквозь заполнившие глаза слезы я увидел свою грудную клетку и немного руки, прикрытые белой простынёй. Сквозь больничную белизну одеяла просачивалась черная дымка. Дым закручивался надо мной, а под простыней были видны светящиеся блеклым золотым светом узоры, покрывавшие кожу. Так вот в чем причина этого жжения. Это какая-то шутка? Кто-то решил сделать мне татуировку? Куда смотрела в таком случае Олеся? Ничего не понимаю. И что за дым?

От дурацких мыслей отвлекло золотистое свечение, вдруг вспыхнувшее сильнее. Вместе с этой вспышкой пришла Боль. С большой буквы «Б». Всё, что я испытывал раньше, показалось щекоткой. И как я мог раньше думать о том, что мне плохо. Вот сейчас, чувствуя, будто по мне растекается расплавленный металл я понимаю, что такое адское пламя.

Против своей воли я закричал. Вернее попытался. Со стороны это прозвучало как мычание. Сдавленные звуки заставили встрепенуться задремавшую супругу.

Жжение всё дальше расползался по телу. Очагом стала грудь в районе солнечного сплетения. Огонь заворочался внутри, будто клубок змей.

Я снова замычал. Олеся, поняв, что именно её разбудило, бросилась ко мне.

- Милый, что с тобой? –Обеспокоенно спросила жена и, естественно, не дождавшись ответа, бросилась к двери – Врача, скорее!

Она вернулась к кровати и взяла меня за руку. Я попытался отдернуть, испугавшись, что она обожжется. Неужели она не видит ни свечения, ни дымки? Что же такое творится? Попытка отдёрнуть руку не увенчалась успехом. Тело мне всё еще не подвластно. Я мог лишь мычать. Олеся, не понимая, что со мной происходит, пыталась то обнять, то трясти за плечи. Это продолжалось до тех пор, пока её не оттеснили, наконец, прибежавшие на шум медработники. Делайте уже что-нибудь.

Боль достигла пика, заполнила всё сознание. Мне вдруг подумалось: «Неужели это всё? Это и есть смерть?»

С этой мыслью, сознание начало угасать. Шум вокруг начал тонуть. Меня будто потащило под воду. Яркость красок потускнела.

Наступила тьма.

* * *

Негромкий вскрик заставил Эрина Ши’фьена и его спутника вскочить с каменного пола, на котором они медитировали, сидя в позе лотоса, и подбежать к алтарю. Вместе с тем своды пещеры дрогнули. И если внимание Эрина было приковано к лежащему ребёнку, то его товарищ заозерался, предчувствуя неладное. Очередной вскрик и очередной толчок заставили колдуна дёрнуть магистра за рукав и скомандовать:

— Забирай сына. Убираемся отсюда!

Ши’фьен, отогнал мысль о том, что колдуну, с его низким происхождением невместно раздавать приказы аристократам. Не споря, он подхватил на руки сына и, на ходу кутая его в плед, припасённый заранее, устремился к выходу.

Колдун начал читать заклинание, подняв руки вверх, и попятился вслед за убегающим Эрином. Тряска усиливалась. С потолка посыпалась пыль вперемешку с мелкими камушками. Очередной толчок заставил отколоться особенно большой кусок породы, который, устремившись вниз, к несчастью, угодил в правое плечо колдуна, мгновенно заставив руку повиснуть плетью. Заклинание, которым он, по-видимому, хотел успокоить разбушевавшуюся стихию, сорвалось с кольца на пальце и, не получив окончательной формы, разлетелось осколками в разные стороны, которые, ударяясь о стены пещеры, вызывали новые толчки.

Эта неудача дала понять колдуну, что контроль вернуть уже не получится. Недолго думая, он обернулся и припустил вслед за Эрином, морщась от боли в сломанной руке.

В это время магистр как раз выбегал из пещеры. Яркое солнце слепило привыкшие к скудному освещению пещеры глаза. Выбежав наружу, Ши’фьен на пару мгновений потерял ориентацию в пространстве, будучи ослеплённым и задыхаясь от хлынувшего в лёгкие морозного воздуха.

Быстро проморгавшись и приведя чувства в порядок, Эрин поспешил к спуску с горы – выдолбленным прямо в камне ступеням. Не успел он сделать и пары шагов к заветной цели, как услышал окрик со стороны входа в пещеру.

Колдун, почти добрался до выхода, но состояние его оставляло желать лучшего. Он бежал, хромая на обе ноги, придерживал правую руку и непрерывно тряс головой, пытаясь смахнуть кровь, заливавшую глаза. Камнепад прилично поработал, сорвав с головы капюшон, являя на свет лицо колдуна. Это был мужчина тридцати пяти - сорока лет с длинными светло-русыми волосами, собранными в тугой хвост на затылке. В ярких голубых глазах играли нотки ехидства. Даже в сложившейся ситуации они выражали превосходство над окружающими. Худощавое смазливое лицо. Ярко выраженные скулы. Этот тип определенно пользовался успехом у женщин. Картину портила рваная рана на голове. Лоскут кожи мотался из стороны в сторону, нависая надо лбом.

Ему оставалось пробежать совсем немного, не более пяти метров. Но в этот момент особенно сильный толчок сотряс скалу, и свод пещеры обрушился, погребая под собой тело колдуна. Этот толчок стал финальным аккордом, после чего наступила тишина, нарушаемая лишь шуршанием камней,