Её прикосновение (ЛП) - Райли Алекса

— Отлично, — отвечает она с улыбкой.

Эта красивая молодая девушка с голубыми глазами и светлыми волосами, ниспадающими до плеч. В ней есть что-то такое притягательное. Рядом с ней я чувствую себя счастливым, поэтому хочу, чтобы она была рядом. Я заметил это, когда она вышла сегодня из грузовика, и чувствую это сейчас, когда она сидит рядом со мной. Она словно гудит от возбуждения, и мне приятно находиться рядом с ней.

— Так ты хочешь пойти со мной на работу?

— А чем ты занимаешься? — спрашивает она, протягивая руку и настраивая радио.

Это мелочь, но кажется такой знакомой. Будто ей комфортно рядом со мной. Странно, но мне это нравится. Обычно, будучи ребенком в приемной семье, и даже в военной академии, для меня были важны вещи, которые были моими. У меня всегда были проблемы с необходимостью делиться, и вещи, которыми владел, я отчаянно защищал. Но Мэгги кажется такой невинной, что я не боюсь, как бы она чего-нибудь не отняла у меня. На самом деле, я чувствую, что хочу отдать ей часть себя.

Я выкидываю эту мысль из головы и сосредотачиваюсь на вождении.

— Я работаю в реабилитационном центре с ветеранами, которые возвращаются с боевыми ранениями. Утром я хожу на физиотерапию, а после обеда работаю в офисе, встречаюсь со всеми, кто хочет поговорить.

Она задумчиво смотрит на меня.

— Должно быть ты хороший слушатель.

— Думаю, мне помог личный опыт. И тот факт, что я специализировался на психологии и получил лицензию, когда служил в армии. Большинство боевых ветеранов не хотят говорить с психоаналитиком. Им нужен кто-то, кому они могут доверять. И я думаю, что хоть и молод, я многое пережил.

— Сколько тебе?

Я оглядываюсь и вижу легкий румянец на ее щеках. Не знаю, почему она стесняется. Может быть, ей кажется, что это слишком личное.

— Двадцать пять.

— О. — Похоже, она разочарована. — Мне скоро исполнится семнадцать.

— Мы должны отпраздновать, — говорю я, и это, кажется, вызывает у нее еще одну улыбку. Она очаровательна, когда так улыбается.

Когда мы добираемся до клиники, я показываю Мэгги окрестности и знакомлю с некоторыми инструкторами. Когда я вернулся после ранения, меня поместили в соседнюю больницу, так что я успел познакомиться почти со всеми, прежде чем меня выписали. К счастью, майор позволил мне остаться и его дом находится недалеко от клиники, поэтому я могу продолжить свою реабилитацию, не подыскивая новое место жительства.

— Ты кажешься популярным, — говорит она, подталкивая меня локтем.

— Это моя привлекательная внешность и обаятельная улыбка. — Я одариваю ее зубастой ухмылкой, и она краснеет. Я ожидал, что она рассмеется. Неровный шрам на моей щеке всё еще довольно неприятен, даже для меня. Когда я иногда ловлю свое отражение в зеркале, мне приходится оглядываться дважды. — Ну же. Это была шутка. Я скорее чудовище, чем красавец.

Она смеется.

— А я буду красавицей рядом с тобой.

— Я здесь, чтобы ты хорошо выглядела, Бу. — Я подмигиваю ей.

— Бу? Какого черта? — игриво говорит она.

— Малышка? — предлагаю я, думая, что, может быть, это ей понравится больше.

— Попробуй еще раз, — парирует она, скрестив руки на груди и приподняв бровь.

— Если мы собираемся проводить время вместе, у тебя должно быть прозвище. Я морской пехотинец. У каждого есть прозвище.

— И какое у тебя?

— Кексик.

Она начинает смеяться, и я жду, когда это прекратится. Я привык получать подобную реакцию, но в основном от парней. Жду, пока она отдышится, и затем нетерпеливо опускаю руки на бедра.

— Ты это несерьезно, — говорит она.

Я дотягиваюсь до подола своей футболки и поднимаю ее к груди. На моих ребрах татуировка в виде кексика с присыпкой.

Улыбка сползает с ее губ, и она скользит взглядом по коже, которую я обнажил. Внезапно задаюсь вопросом, не сделал ли что-то не так. Находясь рядом с парнями всю свою жизнь, я не испытываю проблем с обнаженностью. Я мог бы голый ходить по переполненной комнате средь бела дня, и мне было бы насрать. Но через секунду я задаюсь вопросом, не зашел ли слишком далеко. У меня никогда не было младшей сестры, поэтому не знаю, что выходит за рамки приличия. Я полагал, что пока мы можем подшучивать друг над другом, то, в чем вред?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я опускаю футболку, и она сглатывает. Потом качает головой.

— Окей. Мне нужна история, — бормочет она, прочищая горло.

— Ладно, — говорю я, когда мы идем в общую комнату в клинике. Есть кресла-подушки и места, где можно потусоваться, если кто-то ищет время для покоя или хочет поговорить с кем-то. Мы садимся у окна, и блики солнца переливаются в светлых волосах Мэгги. Секунду я просто смотрю на нее и понимаю, какая она красивая.

— История. Выкладывай, — приказывает она и толкает меня ногой.

— Итак, в старших классах я пошел в военную школу. Я был очень умным и перескочил один класс, поэтому рано окончил школу. Потом поступил в военное училище и перескочил еще один год. Так что представь себе девятнадцатилетнего выпускника колледжа и всех этих крутых парней, которым уже есть двадцать один год, а то и больше.

— Ладно, — говорит она, ожидая объяснений.

— Они всегда доставали меня. Я имею в виду, что они доставали всех, но я принял на себя основной удар. Это был мой День Рождения, и они решили устроить шутку и заказали мне сотню розовых кексиков и доставили их в главный офис. Они думали, что у меня будут неприятности или я получу наказание за то, что устрою сцену.

— Только за то, что кто-то доставил тебе кексики? — спрашивает она.

— Это военное училище. Самое лучшее, что ты можешь сделать — слиться с толпой. А такая доставка против правил. Нарушение правил — отстой, и никто не хочет наказания. — Я смеюсь, вспоминая об этом. — Но на что они не рассчитывали, так это на то, что мой командир вызовет меня к себе в кабинет.

— Я не понимаю. — На ее лице ясно написано замешательство.

— Он был суровым стариком с характером, который мог бы соперничать с Йоземитом Сэмом (Примеч. Йоземит Сэм — персонаж американских мультфильмов серий Looney Tunes и Merrie Melodies. Как правило изображается крайне агрессивным (зачастую вооружённым пистолетами) ковбоем, золотоискателем, преступником, пиратом, ненавидящим кроликов вообще и Багза Банни в частности). Но по какой-то причине он проникся ко мне симпатией. Он сказал, что знает, что у меня нет семьи, которая прислала бы их, и что ребята сделали это, чтобы доставить мне неприятности. Но он не мог доказать, кто конкретно это сделал. Поэтому сказал, что я могу оставить их себе. Такой десерт обычно считался контрабандой. Это было всё равно, что отдать сотню коробок сигарет заключенному. Я сразу же стал за старшего.

— И что же ты с ними сделал?

— Я раздал их правильным людям, и после этого со мной никто не связывался. Я взял себе имя «Кексик», и оно принадлежит мне, — говорю я, указывая на то место на боку, где находится татуировка. — Думаю, ребята знали, что если мой командир дал мне добро, то со мной лучше не связываться. А люди реагируют на лидерство.

— Кексик, — повторяет она и улыбается. — Мне нравится.

— Так что теперь нам нужно придумать что-то для тебя, Принцесса. — Она морщит нос, когда слышит это.

— Мой отец зовет меня «Жучок». Не знаю, с чего он это начал, но прозвище прижилось.

— Нет. Оно его. Я хочу для тебя только свое. — Ей, кажется, нравится эта идея, в доказательство этого на ее лице появляется улыбка. — Мы еще немного поболтаем и посмотрим, что получится, Фейерверк.

Она закатывает глаза.

— Определенно нет.

Мы проводим весь день, общаясь, и Мэгги делает некоторую волонтерскую работу, когда одному из врачей клиники нужна дополнительная помощь. Я работаю с новым пациентом и говорю о его целях и о том, какова его домашняя жизнь. Мы решили установить время каждый день, когда сможем поговорить, и он может зарегистрироваться. Это всё часть процесса, и я счастлив, что в некотором роде к нему причастен.