Рейтинговые книги
Читем онлайн Журнал Наш Современник 2006 #11 - Журнал Современник

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 57

Но тут надобно вспомнить то, что является очень существенным для дальнейшего сюжета. Годом раньше, в 39-м, “выдернули” Гаврю, уже в годах мужика, со ставшей ему уже родной озёрной заставы военным приказом, — и он ровно три месяца, всю ту страшную зиму, провёл на Карельском перешейке. То есть, как тогда говорилось, “отражал нападение белофиннов”. Вернулся с финской войны столь же нежданно, как и ушёл на неё. И вернулся без единой царапины — но с обмороженными ногами. Поначалу они у него даже подволакивались, а потом он просто прихрамывал, особенно на правую. И отмалчивался даже на расспросы родных о том, как ему там пришлось. Лишь в разговоре со старшим братом, дедом моим, он, по воспоминаниям последнего, как-то обмолвился: “То ж делал, что и тут, только на холодине лютой”. И ещё: “В будёновке да в обмотках на морозе сатанинском хрен победишь!”.

Но этому удивляться не приходится: зрелые люди в те годы о военных делах не откровенничали даже с самыми близкими. Другое удивляет: лишь Ольга, жена Гаври, да тот же старший брат знали, что с финской войны он вернулся ещё и с партбилетом. Причём со своим прежним: отобрали его в Талабске, а вернули на Карельском перешейке — тоже странности тех лет. Как бы там ни было, новую, небывалую, великую войну Гавря встретил коммунистом, но, говорю, об этом почти никто не знал…

Фашисты захватили Талабск буквально через две недели после начала войны. Оккупация пришла так стремительно, что в Красную Армию не успели мобилизовать даже многих парней, самых что ни на есть призывных годов, не говоря уже о мужиках постарше. В добровольцы же, как вспоминали мои родичи, коим не доверять я не могу, на селе записываться шли совсем не многие.

А вот Гавря сходил, сам, без повестки, — и в военкомат, и в райком. И ещё где-то побывал. Сходил, несмотря на слёзы и причитания Ольги: “Куцы тебе в твои-то годы да с твоими-то лапами обмёрзлыми, на каку таку войну бечь?!”. Но — вернулся невероятно хмурым и неразговорчивым, таким остался и до последнего своего дня, а в былые времена широкая улыбка редко покидала его лицо… Лишь после войны, когда с его гибелью всё уже стало ясно, вдова поведала: “Пришёл и одно сказал: “Велели оставаться!” Кто велел, спрашиваю, а он: “Кто надо. Но не дай те Бог хоть кому о том проколоколить: и себя, и детей погубишь. Тебе одной говорю, как ты жонка моя и знать должна, коль что со мной стрясётся…”. Вот так и сказал, и замок амбарный на язык навесил мне!”.

…Но что совсем удивительно: немцы Гаврю оставили в той же должности!

Хотя, с другой стороны, всё просто: они оценили его практические знания и смётку, он был им нужен, он был незаменим как знаток судовых механизмов. Ведь судоходство по Великой и по Талабскому озеру с началом оккупации не только не прекратилось — оно стало чуть ли не втрое более напряжённым. Вокруг Ленинграда уже сжималось кольцо гитлеровских войск, и одноколейный железнодорожный путь к фронту не выдерживал перегрузок. И потому ежедневно из Талабска по Великой, а потом через всё озеро к другому, северному его краю в порт уже захваченной фашистами Усть-Нарвы шли большие и маломерные суда. Шли опять-таки и старые советские кораблики, и буксиры с баржами, и пароходы уже советского производства. Они везли боеприпасы, продовольствие, горючее и многие стратегические грузы для фашистских частей, осаждавших Питер…

И во многом успех этих рейсов зависел от качества работы Гаври. Конечно, и его, ежедневно проверявшего и досматривавшего машинные отделения теперь уже гитлеровских судов, тоже проверяли и досматривали за ним строго. Бок о бок с ним почти неотступно, а поначалу всё рабочее время находился не просто “фендрик”, младший офицер, — нет, опытнейший корабельный механик из славного германского города-порта Киль. Уж от его-то педантичного взора никакие неполадки в работе русских технарей, подчинённых Гаври, тем паче неполадки преднамеренные, не укрылись бы… Но именно с ним, со своим коллегой и сверстником из Киля, мой “дедух” быстро нашёл общий язык, тем более что и шнапс, и наша “злодейка” хорошо помогали их взаимопониманию…

Но и то сказать: за все четыре месяца, что Гавря состоял на службе у оккупантов, ни единого “сбоя” на водном транспорте по его или его бригады вине не произошло. Ни единый рейс не сорвался из-за каких-либо поломок двигателей и прочего оборудования. А если уж и выходило что-то из строя, то при проверке и неспециалисту становилось очевидно — русские мастера тут ни при чём!

…Правда, бабка Лёля как-то рассказывала такое:

“Месяц Гавря ещё не был у них проработавши, а раз пришёл домой и говорит: “Ну, не думал я, что у нас в Крестках столько грамотеев наберётся! Да какое там в Крестках — на всём Завеличье!”. Я ему: что стряслось?!. А он: “В гестапо вызывали, а там аж десяток доносов на меня. Да мне же и показали. Да всё от наших, от крестовских, от завеличенских… Во, грамотеи, говорит, во писатели!”.

В одних доносах утверждалось, что Гавря — тайный вредитель, который вскоре пустит на дно весь талабский речной флот. В других — что он уже подготовил покушение на коменданта порта и вот-вот его осуществит. Кое-где обвинения звучали серьёзнее, да и с действительностью были теснее связаны. Некий доносчик утверждал, что Чудинцев сообщает сведения о передвижении транспорта по озеру “советским лесным бандитам” (слово “партизаны” в первые месяцы войны ещё не стало общепринятым), и те не сегодня-завтра совершат на озере диверсии, а то и весь порт на воздух поднимут. А один весьма квалифицированный стукач информировал: русский “обермайстер” является глубоко законспирированным агентом НКВД, с младых ногтей коммунистом, и его надо немедля разоблачить и ликвидировать…

Но — хозяева “орднунга”, немецкого порядка в древнем русском городе, доверяли талабскому “машиненмайстеру”.

Что до диверсий, то они действительно вскоре начались, хотя и были нечастыми. Однако именно в одной из них мой двоюродный дед и доказал свою поистине верноподданническую верность рейху. В сентябре предстал в боевой готовности пароход, сложный ремонт которого Гавря с бригадой начал ещё до оккупации, — судно внушительных размеров, двухпалубное, и с водоизмещением, максимально возможным в неглубоком нашем озере. Пароход этот был построен перед Первой мировой войной и звался тогда именем Гавриного небесного покровителя — “Святой Гавриил”. Потом он последовательно переименовывался в честь Троцкого и Тухачевского; наконец перед новой мировой войной его нарекли именем ещё одного святого, но не архангела, а князя. Это новое имя — “Александр Невский” — пришлось по сердцу талабцам всех убеждений — и “старых”, и советских: ведь именно под водительством этого князя их предки разгромили тевтонских псов-рыцарей в Ледовом побоище на Талабском озере. Естественно, потомкам псов-рыцарей такое имя парохода оказалось не по нутру, и они назвали судно именем своего героя — “Зигфридом”. Любому флотскому человеку ведомо: смены титулов, да ещё и столь частые, добра судьбе корабля не сулят. Но на первый раз всё обошлось.

Вместе с экипажем, состоявшим из немецких речников, эстонцев (те ведь тоже хорошо знали фарватеры озера, издревле общего для них и русских) и людей из озёрно-речной полицай-команды, на ходовые испытания вышел и “руссише машиненмайстер”.

И не успел “Зигфрид” выйти из дельты реки, где к осени буйными джунглями акваторию заполонили камышовые плавни, как из их глуби, словно чёртик из табакерки, выскочил юркий мотобот. Тут же с его борта аж два крупнокалиберных пулемёта стали поливать обе палубы, а потом это наглое судёнышко сделало “глиссаду” рядом с кораблём, во время которой шарахнуло по нему из миномёта. После чего мотоботик юркнул в плавни…

Мина не долетела, из команды никто не погиб, лишь двоих-троих слегка ранило. Однако в Талабске шум по поводу произошедшего поднялся немалый. Арестовали кое-кого из полицайского начальства и из окружения бургомистра…

Гавря же не только остался вне подозрений, но и благодарность заслужил за своё мужественное поведение. Во время этого обстрела он, в отличие от эстонцев и русских, не ринулся в каюту или в трюм и не остался в машинном отделении: он схватил “шмайсер”, принадлежавший его “камраду” из Киля, и стал, выбежав на палубу, шмалять из него по судёнышку диверсантов… Нет, в глазах оккупантов Гавря был на высоте!

Но всё окончилось внезапно. В ноябре, уже перед самыми морозами.

Гавря исхлопотал у немецкого начальства разрешение на два дня озёрной рыбалки. “Душу хочу отвести, давно с челна не ловил, давно водяным делом не тешился, а нынче, перед ледоставом, судак с окунем сами на крюк бегут…”. Тут надо заметить, что гитлеровские власти строго контролировали водоёмы не только из-за возможных диверсий, нет — с настоящим коммерческим размахом они стали продавать лицензии желающим видеть рыбу на своём столе. (Так что у нынешних российских властей, загоняющих простого рыбака в глухой голодный угол, были свои достойные предшественники…)

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 57
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Журнал Наш Современник 2006 #11 - Журнал Современник бесплатно.

Оставить комментарий