Лузиады. Сонеты - Луис Камоэнс

Одно из самых прекрасных мест поэмы — описание острова Любви, послужившее, по словам Вольтера, образцом для острова Армиды в поэме Тассо «Освобожденный Иерусалим». Вольтер, в целом восхищавшийся «Вергилием Португальским», упрекал его за то, что в «Лузиадах» описания персонажей античной мифологии соседствуют с пропагандой христианства. «Главное намерение португальцев по учреждению торговли состояло в распространении веры, писал великий просветитель и борец против церкви, — и Венера берет на себя успех сего предприятия. Такой вздор обезображивает в глазах благоразумных читателей все сие творение».18

Но дело в том, что Камоэнс как художник и мыслитель Возрождения воспринимал мир многогранно. В «Лузиадах» Венера и ее окружение как бы дают читателю отдых после рассказов о «делах давно минувших дней», событиях португальской истории.

В мифологических описаниях Камоэнса постоянно чувствуется авторская ирония. В самом переплетении античной мифологии с христианской идеологией, справедливо подмеченном Вольтером, заключается своеобразное обаяние «Лузиад». Поэт вводит остроумную развязку мифологической линии в своей поэме: в конце повествования, когда Фетида показывает Васко да Гаме картину мироздания, она объясняет ему, что древние боги — «исчадье небылиц невероятных» — пребывают только на небесах в виде названий планет. Кроме того, античная мифология привлекалась поэтом еще и потому, что он все время исходил из сопоставления своих героев с героями «Одиссеи» и «Энеиды»; уже в первой песни «Лузиад» он заставил Юпитера провозгласить, что португальцы «превзойдут и греков, и троянцев», и в дальнейшем подчеркивал, что португальцы побывали в тех землях, что не довелось увидеть мореплавателям античности, и наблюдали на море такие явления — морской смерч, огни святого Эльма, поророку — о которых не имели представления древние философы.

Первые две песни повествуют о том, как флот Васко да Гамы столкнулся с недружественным отношением жителей Восточной Африки — острова Мозамбика и Момбасы — и как наконец португальцы прибыли в Малинди, где к ним отнеслись дружелюбно, дали им кормчего, знающего путь к Малабарскому побережью Индии, и снабдили флот всем необходимым. Камоэнс с негодованием описывает негостеприимных африканцев и оправдывает действия, предпринятые в отношении их Васко да Гамой. На этом основании реакционные круги Португалии пытались объявить Камоэнса певцом колониализма, а день его памяти — 10 июня (условно датой смерти поэта принято считать 10 июня 1580 г.) — португальские фашисты провозгласили «днем расы». Однако Камоэнс никогда не был расистом.

Нельзя забывать, что воспетый им Васко да Гама действительно был героической личностью, а участники его путешествия сознательно решились на бесчисленные трудности и лишения. Достаточно сказать, что в начале экспедиции у Гамы, по разным подсчетам, было от 140 до 170 человек и 4 корабля, а вернулись из Индии 54 человека и 2 корабля.

В конце плавания умер брат Васко да Гамы — Паулу, образ которого занимает видное место и в поэме «Лузиады». Многие участники плавания умерли от цинги.

Спору нет, вслед за Васко да Гамой в Африку и Индию явились вооруженные до зубов колонизаторы, принесшие рабство и горе местному населению. Но первооткрыватели морского пути в Индию были подвижниками, доказавшими безграничность человеческих возможностей. Кроме того, можно вести споры о поступках реального Васко да Гамы. Но что касается образа, созданного Камоэнсом, двух мнений быть не может: его Гама — человек, беззаветно и бескорыстно преданный Родине, герой, движимый высокой идеей, великий мореплаватель, стоящий на уровне передовых знаний своего времени. В беседе с королем Малинди Гама подчеркивает, что португальцы «не из тех, кто на града и веси огонь и меч бесстыдно налагает и, алчностью пороча поднебесье, последний хлеб у нищих отбирает».

Надо учесть, что португальцы с самого начала не ставили перед собой цель завоевания Индии — они прекрасно сознавали, что не смогут удержать за собой столь обширные территории. Португальцы желали нарушить монопольное право арабских и турецких купцов на торговлю традиционными восточными товарами — прежде всего пряностями.

Видный португальский историк-марксист Арманду Каштру утверждает, что отношения, установившиеся между португальцами и индийцами, нельзя считать «в полной мере колониальными отношениями, потому что здесь не было использования природных богатств страны путем эксплуатации местной рабочей силы. Было другое — существование центров торговли, которые поддерживались разветвленной сетью экономических центров и укрепленных военных пунктов… Фактически, португальцы на Востоке не занимались прямой эксплуатацией производства пряностей и других колониальных товаров: они приобретали их путем обмена и получали значительные доходы, благодаря разнице между закупочными ценами и ценами продажи этих товаров в Европе».19

Камоэнс говорит, что изначально Васко да Гама относился с полным доверием к обитателям Африки и Индии, и показывает, что всегда причиной ссор португальцев с индийцами было подстрекательство мусульманских купцов, враждебно встретивших конкурентов из Европы.

У поэта не чувствуется никакой злобы или расовой ненависти к населению Африки или Индии. Он подробно описывает лодки и наряды мозамбикцев, облачение короля Малинди, с уважением и с явным желанием понять психологию индийцев рассказывает об их быте и нравах.

Очень серьезно и совсем не так, как человек, одержимый расистскими предрассудками, Камоэнс сообщает португальцам о новых землях. Не довольствуясь личными впечатлениями, он поставил свой труд на солидную научную основу, изучив прежде всего такие фундаментальные работы, как «Декады» Жуана де Барруша и Диогу ду Коуту, «История открытия и завоевания Индии» Каштаньеды, «Беседы о лекарственных травах и медикаментах» Гарсии де Орты. С симпатией и восхищением описывает поэт обитателей Малинди.

Более сложным является отношение Камоэнса к маврам. Он неоднократно наделяет их отрицательными эпитетами, призывает короля Себастиана обрушить на Марокко карающую десницу, так как многим португальцам казалось, что закрепление в Марокко спасло бы христианские земли от мавританских набегов.

Нельзя не видеть в этой неприязни настроений тех европейцев, которые получили государственную независимость в результате Реконкисты, тем более что в XV-XVI вв. усиление турецкой экспансии в Европе заставляло их опасаться новой агрессии с Востока. Однако есть в «Лузиадах» и благородный мавр Монсаид, и идеализированный образ просвещенного монарха — короля Малинди, которого поэт также называет мавром.

В десятой песни поэмы, в рассказе об Африке, у Камоэнса есть слова о не развращенных цивилизацией честных дикарях, которые «хижины возводят без дверей, соседям доверяя и закону». Нельзя не видеть здесь наметки образа «доброго дикаря», развитого впоследствии Руссо и восходящего к испанской и португальской литературе о географических открытиях.

В 1979 г., выступая на празднике газеты «Аванте!», Алвару Куньял сказал: «Камоэнс, товарищи, не является голосом реакции и колониализма. Камоэнс — это голос нашего народа, лузиад, голос духовной независимости, голос социального и научного прогресса, голос португальской нации в высоком гуманистическом смысле этого слова».

Мы уже говорили, что центральной темой поэмы является португальская история. Повествование Камоэнса охватывает около пяти столетий истории его страны. Многие исследователи «Лузиад» предполагали, что поэт вначале вообще хотел изложить в стихах историю Португалии, а потом уже решил сгруппировать элементы повествования вокруг плавания Васко да Гамы в Индию. Еще в прошлом веке Вильгельм Шторк и Каролина Михаэлис выдвинули гипотезу о том, что первыми были написаны третья и четвертая песни поэмы, посвященные истории Португалии; над ними поэт, по-видимому, работал еще на Родине, до отплытия в Индию в 1563 г.; а затем чисто историческая поэма стала приобретать, по выражению Гумбольдта, черты «поэмы моря», и Камоэнс, скитаясь в обширных пределах Португальской империи, приступил к написанию песней первой, второй, пятой и последующих, повествующих уже непосредственно о деяниях Васко да Гамы.

Рассказывая об истории Португалии, Камоэнс использует документальные источники — труды средневековых хронистов Фернана Лопеша, Гомеша Эанеша Зурары и Руя Де Пины, а также и полуофициальные предания — например, легенду о подвигах двенадцати португальских рыцарей в Англии.

Однако поэт не во всем следует за источниками и избирает свой угол зрения на португальскую историю. Его интересуют прежде всего события, связанные с собиранием португальских земель первыми королями, с рождением и укреплением Португальского государства, с упрочением его авторитета в Европе и с географическими открытиями португальцев, рассматриваемыми поэтом как вклад его народа в историю всего человечества. О. Лопеш и А. Сарайва справедливо полагают, что Камоэнс рассматривает историю родной страны как непрерывный крестовый поход.20