Ночной полет - Валентин Аккуратов

Неожиданно красным тревожным огнем вспыхнула лампочка на приборном щитке, и в шлемофоне раздался голос бортрадиста Наместникова:

— Обледенением сорвало выпускную антенну. Заменяю. Пять — семь минут связи не будет.

— Понял? — отозвался Титлов. — Ремонтируй, обойдемся пока без связи. В экстренном случае перейдем на жесткую антенну. Как она, кстати?

— Пока держится.

Внизу по-прежнему льды. И по-прежнему Сомов не отрывается от иллюминатора.

— Откуда здесь такой ровный припайный лед? — как бы у самого себя спрашивает он.

— Ровный? — говорю я. — Ночью, Михаил Михайлович, все кошки серы, потому и льды кажутся биллиардным полем. Но я не хотел бы, чтобы у нас сейчас отказали моторы. То, что ты принимаешь за гладкое поле, на самом деле торосы высотой восемь-десять метров. Просто рассеянное освещение скрывает все вздыбленности.

— А я сначала подумал, что мы открыли что-то новое в динамике и структуре льда, а потом решил — чего уж тут скрывать, — что сбились с курса и находимся где-то между Тикси и островом Семеновским.

— Ну спасибо, Михаил Михайлович, за откровенность? — смеюсь я.

Что же касается эффекта рассеянного освещения, создающего иллюзию полной безопасности при посадке на дрейфующие льды, то со временем в инструкции по полетам был внесен пункт, категорически запрещавший такие посадки. Они разрешались только при ясном небе, когда облачность не превышала пяти баллов и хорошо виделись солнечные тени, то есть когда рельеф льдов приобретал свой натуральный вид, освобождаясь от камуфляжа рассеянного освещения. Его опасные чары, словно от руки доброго волшебника, рассеивались от лучей солнца, которое надежнее всех приборов выводило нас из лабиринта меридианов к желанной земле и обеспечивало уверенную посадку…

Подходит время брать курс на полюс. Уточняю наше действительное место. Мы на траверзе мыса Северный. Пора делать поворот. Сильный встречный ветер, низкая облачность. Уходим вверх. Обидно: не можем наблюдать льды, но слишком сильно обледенение, чтобы лететь на малой высоте. На широте 82 градуса 10 минут снова пошли вниз. На этот раз там было терпимо, и с высоты 80 метров мы ясно увидели лед с разводьями открытой воды. Сотни узких трещин испещряли лед, всюду виднелись следы интенсивного торошения. Слева неожиданно выросла трехвершинная ледяная гора.

— Земля! — воскликнул Сомов. — Остров!

Мы изменили курс и сделали над «островом» два круга.

Голубые изломы льда на краях «острова» показали, что это всего-навсего айсберг. Правда, по здешним меркам огромный — 450 на 100 метров. Как он попал сюда? Ведь от Северной Земли льды дрейфуют на запад, а на островах Де-Лонга нет таких мощных айсбергов. Может, с Канадского архипелага? Похожий айсберг мы с Черевичным встретили в 1941 году у острова Врангеля. Делюсь своими мыслями с Сомовым.

— Ни одна академия не даст нам ответа, — говорит он, зарисовывая в тетрадь «остров». И неожиданно спрашивает:

— Ты уверен в правильности курса?

— Абсолютно. А что тебя смущает?

— Ни в одном из трех компасов картушки не стоят на нашем курсе. Судя по их показаниям, мы идем вместо севера на северо-запад.

— А средняя линия зари? Посмотри на экран астропеленгатора. Как видишь, идем точно на север.

— Но тогда почему до сих пор нет пакового льда? Ведь его граница обычно лежит между 82-й и 83-й параллелями.

Ледовый массив под самолетом был действительно необычным. Пакового, то есть многолетнего, льда не наблюдалось, и лишь через три градуса, на 85-й параллели, пак занял все видимое пространство океана. Начали встречаться ледовые поля, годные для посадки в лыжном варианте. Это поднимало настроение: все-таки чувствуешь себя увереннее, когда внизу мощный лед, а не его подобие.

Прогноз, данный синоптиком Фроловым с Диксона, оказался очень точным: температура и ветер не меняли своих показаний. А вот облачность была настолько капризной, что высота полета все время колебалась от 50 до 1000 метров. На широте 86 градусов с семисотметровой высоты удалось запеленговать красный столб над солнцем, которое находилось ниже горизонта в юго-восточной части неба. Взятый пеленг позволил уточнить наш истинный курс, и до 88-го градуса мы шли только по счислению, так как опять началась сплошная облачность.

До полюса оставалось 223 километра. Все в работе: Титлов ведет самолет. Шекуров следит за двигателями, я делаю свои расчеты. Сомов, неотрываясь, смотрит на льды. Сергей Наместников держит связь. В наших условиях это трудное дело, но бортрадист на высоте. Каждые полчаса передаются на Большую землю наши координаты, погодные сводки и сводки о состоянии льда. Они очень важны: никто еще не передавал таких сводок с широт, над которыми мы летим. Специалистам они дадут массу сведений о погоде приполюсного района.

Время от времени, включив автопилот, из кабины выходит Титлов. Не вредно бы размяться, а заодно взглянуть на штурманские расчеты. Они не вызывают у Титлова никаких нареканий, но картушки магнитных компасов, которые то начинают вдруг дико вращаться, то застывают на любом румбе, но только не на том, какой нужен нам, выводят командира из состояния спокойной сосредоточенности.

— Черт те что! — говорит он. — Четыре тысячи лет служить верой и правдой, а тут-на тебе-забастовка!

Я смеюсь. Эмоция летчиков на этот счет мне давно знакома. Еще в 1936 году, когда мы с Михаилом Водопьяновым летали на Р-5 на высокоширотную разведку перед высадкой папанинской группы на Северный полюс, такая «забастовка» случилась в первый раз. Опытнейшие полярные летчики не поверили тогда этому, считая, что компасы просто сломались. Кажется, и Титлов сейчас готов был поверить в это…

На широте 88 градусов 10 минут облачность разорвалась. Я в это время был в астрокуполе, надеясь обнаружить на небе хоть одну звездочку. И вот вместо нее совершенно неожиданно замечаю тончайший серп луны. Как же так? Ведь луна сейчас на исходе последней четверти и не должна быть видимой! Но раздумывать некогда. Быстро беру пеленги. Бледный штрих серебристо-жемчужного цвета, еле заметный в поле зрения секстана, но все же проецирующийся на экране астрономического компаса, оказал нам неоценимую услугу в деле контроля курса, определения точки полюса, а главное, помог точно развернуться при отходе от полюса на меридиан острова Котельный. С этого момента, лишь изредка прячась за высокой перисто-слоистой облачностью, луна сопровождала нас до полюса и от него до 87-го градуса.

Полюс быстро приближался, и в 06 часов 56 минут я торжественно объявил, что северный конец земной оси-под нами. Сбросили буй с запиской о достижении полюса и с газетами «Правда» и «Комсомольская правда». Затем, положив самолет в широкий круг, приступили к наблюдениям.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});