Ангел разрушения - Роберт Крейс

Старки быстро открыла сумочку и достала серебряную фляжку. Почувствовав, как джин обжег горло, она тут же принялась ругать себя за слабость. Ей было стыдно. Она вновь глубоко вдохнула, не позволяя себе присесть, потому что знала, что, если сядет, подняться сможет еще не скоро, сделала новый глоток из фляжки и постепенно уняла дрожь.

Старки отчаянно сражалась с воспоминаниями и страхом, убеждая себя, что иначе нельзя, что это необходимо и все будет хорошо. Она сильная. Она справится. И одержит победу.

Через некоторое время ей удалось взять себя в руки.

Старки убрала фляжку, ополоснула рот и вернулась на место преступления.

Она всегда была железной девчонкой.

Старки отыскала патрульных, и те сообщили ей, когда был получен вызов. Затем по мобильному телефону связалась с начальником дневной смены неотложной помощи, объяснила, кто она такая, назвала примерное время вызова и попросила найти запись разговора и адрес, с которого поступил звонок. Многие не знают, что все звонки на код 911, а также номер телефона и адрес, по которому телефон зарегистрирован, автоматически записываются на пленку. Это необходимо, потому что люди в критической ситуации, особенно когда они умирают или их жизни угрожает опасность, не всегда бывают в состоянии внятно назвать свой адрес. Учитывая этот фактор, система сама выясняет местонахождение информатора.

Старки оставила номер своего рабочего телефона и попросила начальника смены предоставить ей нужные сведения как можно скорее.

Закончив разговор, Старки перешла на другую сторону улицы к дому, где Марзик и Сантос опрашивали жильцов, которым позволили вернуться. Увидев ее, они оба направились навстречу.

Хорхе Сантос был невысоким мужчиной, и с его лица не сходило вопросительное выражение, словно он силился что-то вспомнить. Именно его имя подарило Сантосу весьма сомнительное прозвище Хукер.[3]

Бет Марзик была разведена и имела двоих детей, которых оставляла у матери, когда работала. Она торговала продукцией фирмы «Амвэй»,[4] чтобы подзаработать, но так навязчиво ко всем приставала, что половина детективов на Спринг-стрит старались куда-нибудь спрятаться, когда она появлялась на горизонте.

— Хорошие новости, — сообщила им Старки. — Лейтон сказал, что вызов зарегистрирован на девятьсот одиннадцатом.

Марзик фыркнула.

— Надеюсь, этот добропорядочный гражданин оставил свое имя.

— Я уже связалась с неотложкой. Они обещали как можно быстрее прослушать пленку и сообщить нам результат.

Марзик ткнула Сантоса в бок.

— Ставлю доллар против перепихона, что имени не будет.

Сантос помрачнел. Он был набожным человеком с четырьмя детьми и женой и ненавидел эти ее подколы.

— Я организовала патрульных на обход территории, — перебила ее Старки. — Дик сказал, что местные детективы обещали свою помощь в поквартирном опросе свидетелей.

Марзик нахмурилась — похоже, ей такая идея совсем не нравилась.

— Ну, сегодня мало кто из жильцов вернется в свои квартиры. Насколько мне известно, большинство из тех, кого эвакуировали, отправились к родственникам или друзьям, после того как эта проклятая штука взорвалась.

— Вы получили у управляющих списки жильцов, так?

— Да, и что?

Вид у Марзик сделался подозрительный. Ее отношение к работе утомляло Старки.

— Пусть управляющие покажут еще и бумаги, те, что заполняют при заселении. Они должны быть в файлах. В большинстве документов, с которыми мне доводилось иметь дело, требуется указать имя родственника или еще кого-нибудь, кто мог бы поручиться за проживающего. Скорее всего, именно к ним и направились жильцы из этих домов.

— Дерьмо, на это уйдет целая вечность. У меня сегодня вечером было назначено свидание.

Лицо Сантоса еще сильнее вытянулось.

— Я все сделаю, Кэрол.

Старки посмотрела на контейнер для мусора, где Чен что-то подобрал с земли. Она махнула рукой в сторону жилого дома у них за спиной.

— Послушай, Бет, я не говорю, что вы с Сантосом должны опросить всех в этом проклятом квартале. Просто выясните, видели ли они что-нибудь. И не они ли звонили на девятьсот одиннадцать. Если они скажут, что ничего не видели, пусть хорошенько подумают, может, что-нибудь вспомнят, а мы вернемся через пару дней.

Марзик по-прежнему была недовольна, но Старки это не волновало.

Она перешла улицу и направилась к контейнеру, оставив Марзик и Сантоса около дома. Чен изучал стену за контейнером, пытаясь отыскать фрагменты бомбы. На парковке два техника настраивали металлоискатель, с которым собирались пройтись по лужайкам перед близлежащими жилыми домами. Приехали еще два техника, сменившиеся после дежурства, и Старки поняла, что скоро все будут стоять и тупо на нее пялиться, дожидаясь указаний.

Не обращая на них внимания, она подошла к воронке. Она была трех футов в диаметре и примерно одного в глубину, асфальт, ее окружавший, спекся от невероятного жара, возникшего в результате взрыва. Старки хотелось положить на поверхность асфальта руку, но она не стала этого делать, потому что остатки взрывчатки могли быть токсичными.

Она посмотрела на обведенный мелом силуэт Риджио и, не забывая считать шаги, подошла к нему. Сила, отбросившая его сюда, была чудовищной.

Неожиданно Старки шагнула за белую линию на то место, куда упало тело Риджио, и посмотрела в воронку.

В сознании у нее возникла картинка трехлетней давности, которая разворачивалась, точно при замедленной съемке. Она увидела свою собственную смерть, словно кто-то вовремя включил камеру и показал отснятое ей. Дана, психотерапевт Кэрол, называла эти воспоминания ложными. Старки приняла факты в том виде, в каком ей их сообщили, представила остальное, а потом стала смотреть на случившееся так, будто все помнила. Дана считала, что таким способом ее сознание пытается справиться с тем, что с ней произошло, увести от реального события, заставив оказаться вне его, и наделить зло лицом, чтобы было легче иметь с ним дело.

Старки глубоко затянулась и сердито выпустила дым в землю. Если таким образом ее сознание пытается примириться со случившимся, у него дерьмово получается.

Она снова перешла на другую сторону улицы к Марзик.

— Бет, у меня идея. Попытайтесь разыскать владельцев этих магазинчиков и выясните, не угрожали ли кому-нибудь из них, может, они были должны деньги, и все такое.

Марзик кивнула, продолжая с прищуром ее разглядывать.

— Кэрол, в чем дело? — спросила она.

— В каком смысле?

Марзик подошла ближе и принюхалась.

— «Бинака»?[5]

Старки наградила ее хмурым взглядом, перешла улицу и остаток дня и весь вечер потратила на то, чтобы помочь поисковому отряду собрать фрагменты бомбы.

Во сне она умирает.

Потом открывает глаза и видит утрамбованную колесами тяжелых трейлеров землю. Над ней склонилась команда «скорой», на резиновых перчатках кровь. В ушах шум, будто кто-то включил «Миксмастер» на самую медленную скорость. Над головой, точно тонкое кружево, переплетаются голые ветки эвкалиптов — стоит зима, — они продолжают медленно раскачиваться от взрывной волны. Один из врачей ритмично нажимает ей на грудь, пытаясь заставить сердце работать. Другой втыкает длинную иглу. Холодные серебристые пластины касаются тела.

На расстоянии тысячи миль от шума в ушах чей-то голос кричит: «Разряд!» Ее тело вздрагивает, дергается.

Старки находит в себе силы произнести имя:

— Рафинад?

Она не знает наверняка, сказала ли имя вслух или только подумала, что сказала.

Она поворачивает голову и видит его. Дэвид «Рафинад» Будро, каджун[6], давно покинувший штат Луизиана, но сохранивший свой мягкий французский акцент, который она находит таким сексуальным. Ее начальник. Ее тайный любовник. Мужчина, который покорил ее сердце.

— Рафинад?

Далекий голос кричит:

— Пульса нет!

— Разряд!

Жуткий электрический спазм.

Старки тянется к Рафинаду, но он слишком далеко. Это несправедливо, что он так далеко. Два сердца, бьющиеся как одно, не должны быть так далеко. Расстояние, разделившее их, огорчает ее.

— Раф?

Два сердца, которые больше не бьются.

Медики, что занимаются Рафинадом, отходят на шаг. Он умер.

Ее тело снова сотрясается в судороге, но это ничего не дает.

Она закрывает глаза и чувствует, как поднимается сквозь ветви деревьев к небу, и испытывает облегчение.

В три ночи Старки проснулась, понимая, что уже не уснет. Она закурила и продолжала лежать в темноте, пуская к потолку струи дыма. Работу она закончила в районе полуночи, но домой добралась только около часа, приняла душ, съела пару яиц всмятку и выпила бокал джина «Бомбей сэпфайр», чтобы заснуть. И вот сна уже как не бывало, хотя прошло всего два часа.