Психокибернетика - Мольц Максуэлл

Когда я много лет назад начинал хирургическую практику, меня изумляли разительные и внезапные перемены в характере и личности, появляющиеся после устранения внешнего дефекта. Реставрация физического образа во многих случаях, казалось, создавала совершенно новую личность.

Раз за разом скальпель в моей руке становился волшебной палочкой, не только преображавшей внешность пациента, но и трансформировавшей всю его жизнь. Робкие и замкнутые становились смелыми и отважными. «Туповатый», «глупый» мальчик превращался в живого, сообразительного паренька, который впоследствии становился высокопоставленным менеджером в известной фирме. Агент по продажам, утративший деловую хватку и веру в себя, стал примером самоуверенности. И, пожалуй, наиболее ошеломительным примером из всех был «закоренелый» преступник-рецидивист, который буквально в один день изменился, превратившись из неисправимого и не демонстрировавшего никаких признаков раскаяния негодяя в образцового заключенного, заслужившего условно-досрочное освобождение за хорошее поведение и впоследствии игравшего ответственную роль в обществе.

Около двадцати лет назад я изложил множество подобных историй в книге «Новые лица – новое будущее». После ее публикации и выхода похожих статей в ведущих журналах меня стали осаждать криминалисты, социологи и психиатры.

Они задавали вопросы, на которые я не мог ответить, но которые побудили меня к поискам. Как ни странно, я узнал благодаря своим неудачам столько же, сколько и благодаря успехам – если не больше.

Объяснить успехи было легко. Вот, например, мальчик со слишком большими ушами. Ему говорили, будто он похож на такси с открытыми с обеих сторон дверцами. Над ним смеялись всю жизнь – нередко жестоко. Общение со сверстниками означало унижение и боль… Так почему бы ему не избегать социальных контактов? С какой стати не испытывать страха перед людьми и не уходить в себя? Мальчик ужасно боялся выражать себя любым способом, неудивительно, что его считали умственно неполноценным. Когда форма ушей была исправлена, причина стыда и унижения оказалась ликвидирована, и мальчик, по логике вещей, должен был начать играть нормальную роль в жизни – что он и сделал.

Или подумайте об агенте по продажам с изуродованным в результате аварии лицом. Каждое утро, бреясь перед зеркалом, он видел ужасный уродливый шрам на щеке и гротескно искривленный рот. Впервые в жизни он познал болезненную стеснительность. Он стыдился себя, и ему казалось, будто его внешность отталкивает окружающих. Шрам стал его «пунктиком». Мой пациент начал гадать, что думают о нем другие. И вскоре его эго оказалось изуродовано еще сильнее, чем лицо.

Он утратил уверенность в себе, стал озлобленным и враждебным. Вскоре почти все его внимание было направлено на самого себя – и главной целью стала защита эго и избегание ситуаций, которые могли привести к унижению.

Легко понять, почему коррекция лицевого дефекта и восстановление «нормального» лица мгновенно изменили мировоззрение этого человека, его самооценку – и в результате привели к большим успехам в работе.

Но как быть с теми пациентами, которые не меняются?

С герцогиней, болезненно застенчивой из-за внушительной горбинки на носу? Хотя операция подарила ей классический нос и по-настоящему красивое лицо, герцогиня продолжала играть роль гадкого утенка, нежеланной сестры, не могла заставить себя посмотреть в глаза другому собеседнику. Если скальпель сам по себе – волшебная палочка, то почему с герцогиней его магия не сработала?

И как быть со всеми остальными людьми, которые приобрели новые лица, но продолжали носить прежнюю личность?

Или как объяснить реакцию пациентов, утверждающих, что операция не оказала совершенно никакого воздействия на их внешность?

Каждый пластический хирург сталкивался с подобным и, возможно, был так же озадачен, как и я. Насколько бы разительной ни была перемена во внешности, есть пациенты, которые упорствуют: «Я выгляжу точно так же, как и прежде, вы ничего не сделали!» Друзья, даже родственники едва узнают человека, с энтузиазмом твердят о новообретенной «красоте», однако сама пациентка видит лишь небольшие улучшения или даже отрицает изменения. Сравнение фотографий «до» и «после» здесь мало помогает и может спровоцировать враждебность. В силу некой странной психологической алхимии пациентка думает: «Разумеется, я вижу, что этой горбинки на носу больше нет – но мой нос все равно выглядит точно так же». Или: «Пусть шрама больше не видно, но я-то знаю, что он все равно есть».

Шрамы, которыми вы гордитесь

Еще одна улика в поисках ускользающего образа Я: не все шрамы или уродства унизительны и постыдны, с точки зрения их обладателя.

В бытность мою молодым студентом-медиком в Германии мне доводилось видеть, как другие учащиеся с гордостью носили свои «дуэльные шрамы» – американец мог бы с той же гордостью носить почетную медаль. Дуэлянты – элита университетского сообщества, а шрам на лице – почетный знак, доказывающий высокое положение.

Для этих молодых людей приобретение чудовищного шрама на щеке имело тот же психологический эффект, что и удаление шрама со щеки моего пациента, агента по продажам.

В прежние времена в Новом Орлеане примерно на тот же манер носили повязку на глазу креолы[6]. Я начал понимать, что лезвие само по себе не обладает волшебными свойствами. Оно может нанести шрам одному, а у другого удалить шрам с одним и тем же психологическим результатом.

Тайна воображаемого уродства

Для человека, страдающего настоящим врожденным дефектом или с действительно изуродованным в результате несчастного случая лицом, пластическая хирургия может воистину сотворить чудо. Благодаря таким случаям легко сделать теоретический вывод, что панацея от всех неврозов, недовольства, неудач, страха, тревожности и отсутствия уверенности в себе – это тотальная пластическая операция, удаляющая все телесные дефекты.

Однако тогда напрашивается вывод: люди с нормальным лицом необыкновенно свободны от всех психологических трудностей. Они должны быть жизнерадостными, счастливыми, уверенными в себе, избавленными от тревожности и беспокойства. Мы знаем – даже слишком хорошо, – что это не так.

Не может такая теория объяснить поведение людей, требующих у хирурга сделать «подтяжку лица», чтобы исцелить чисто воображаемое уродство. Так, иногда 35–45-летние женщины считают себя старухами, хотя их внешность совершенно нормальна, а во многих случаях и необыкновенно привлекательна.

Есть молодые девушки, убежденные в своем уродстве просто потому, что размеры их рта, носа или бюста не вполне соответствуют параметрам ныне царствующей королевы экрана.

Есть и мужчины, верящие, что их уши слишком велики, а нос чересчур длинен.

Пластический хирург, следующий врачебной этике, и не подумает оперировать этих людей, но, увы, шарлатанам, или так называемым «докторам красоты», которых не приняла бы в свои ряды ни одна медицинская ассоциация, подобные сомнения неведомы.

«Воображаемое уродство» – не редкость. Недавний опрос показал, что 90 процентов студентов колледжа, независимо от пола, в той или иной мере не удовлетворены своей внешностью.

Если слова «нормальный» или «средний» имеют значение, очевидно: 90 процентов студенчества никак не может быть «ненормальным» или «дефективным» в плане внешности. Однако аналогичные опросы показывают, что примерно такой же процент населения в целом находит ту или иную причину стыдиться своего телесного образа.

Эти люди реагируют точь-в-точь так, как если бы страдали действительным уродством. Ощущают такой же стыд. Мучаются теми же страхами и тревожностью. Их способность жить полной жизнью блокируется и душится психологическими препятствиями. Их «шрамы», пусть психологические и эмоциональные, а не физические, не менее разрушительны.