Их новенькая - Наталья Семенова

парней:

– Вот с тебя, Кейси, и начнём. Давай, поднимай свою груду мышц и скажи мне, кто был президентом США в далёком тысяча восемьсот… двадцать втором году?

Кейси, здоровенный бугай, ростом под два метра и в ширину примерно столько же, куксится, как маленький ребёнок и поднимается на ноги:

– Мистер Мелок…

– Как знал, что в твоей большой, но пустой голове, ничего кроме комбинаций на поле, не укладывается. Сядь обратно, Кейси. Кто-нибудь знает ответ на мой вопрос?

Это было легко, потому что его фамилию позже прославила девушка в белом платье, подол которого поднимал вверх поток воздуха.

Пока весь класс тихо или громко ржёт над Кейси, я зачем-то решаю ответить:

– Монро.

– Превосходные познания, мисс Мо…

– Ани. Пожалуйста, просто Ани, – тихо прошу я.

– Ани, – улыбнувшись, кивает мистер Мелок. – Ребят, вам бы брать пример с Ани, а не смеяться над ущербностью своего однокурсника…

По мне слишком грубо и недальновидно лично для меня. Угадайте, кто в данную секунду прожигает меня злым взглядом. Да, Кейси. Чёрт.

Пытаясь спасти своё положение, я примирительно улыбаюсь парню, и его взгляд теплеет, а через мгновение он самодовольно улыбается мне. Кажется, я прощена, а у бугая действительно нет мозгов.

– Отличный приём, русская, – хмыкает парень впереди меня, полуобернувшись корпусом ко мне. – Глядишь, и выживешь тут со своим зазнайством.

– Я не…

– Расслабься, я шучу, – бросает он и отворачивается, словно в одно мгновение потерял ко мне интерес. Если представить, что он вообще у него был.

Я поджимаю губы и думаю о том, что впредь не открою рта, пока ко мне не обратятся напрямую. И я не зазнайка, просто проштудировала интернет на предмет истории США. Должна же я хоть что-то знать о стране, в которой планирую обосноваться. А Монро… Это же очень легко запомнить!

Вплоть до конца урока я не отвлекаюсь ни на что, кроме собственных записей в тетради и монотонного голоса учителя, который рассказывает о годах правления пятого по счёту президента США.

Итак, к обеду за моими плечами три урока, – история и сдвоенная математика, – знакомство с двумя учителями, один из которых ужасно скучный и ужасно старый (математик), конфликт с бугаем, который я успешно предотвратила, и короткая беседа, если это можно так назвать, с голубоглазым красавцем из разряда крутых парней.

И да, никто из студентов, с которыми я по необходимости провела это время, не захотел познакомиться со мной поближе. Большинство игнорировали моё присутствие, а те, кто и смотрел в мою сторону, проявляли лишь, или высокомерие, или лёгкий интерес, как на диковинную игрушку, или необоснованное подозрение, словно я бомба замедленного действия.

В общем, мой первый день в колледже Санта-Моники обещает быть весёлым…

Зато у меня есть свой шкафчик – узкий и вертикальный, с дверцей насыщенно-синего цвета.

К нему я и направляюсь после математики, чтобы убрать сумку и налегке отправиться на обед.

Здесь-то всё и происходит…

Я вижу Барб, недалеко от того самого красавчика с истории, замечаю, как она быстро отводит взгляд, словно не смотрела только что на меня и увлечена разговором с подружкой, задумываюсь об этом и не замечаю, как из-за угла кто-то выходит. Он пьёт какой-то густой напиток, который от столкновения моего лба о его локоть растекается по подбородку парня, а остатки жидкости из опрокинутой бутылки попадают на чёрную футболку.

– Твою мать!

– Боже, прости, пожалуйста! – скороговоркой проговариваю я на русском и хватаюсь на ушибленный лоб. В глазах до сих пор прыгают мушки.

Очень странно, что вокруг воцаряется тишина, верно? Обычно в таких случаях старшеклассники смеются над оплошностями других. Я решаю посмотреть в лицо того, кого явно все здесь боятся, – ну не из-за меня же они замерли, – и встречаюсь с такой ледяной яростью тёмных глаз, что по моей коже бегут зябкие мурашки.

– У меня есть… – по-английски осторожно начинаю я, и очевидно, что зря.

Парень протягивает ко мне руку, толкает спиной к шкафчикам и, удерживая на месте жёсткими пальцами за основание шеи, холодно спрашивает почти у моего лица:

– Что, запасная мужская футболка? Или другая порция моего коктейля по специальному рецепту?

– Отпусти меня, – справившись с испугом, выдыхаю я.

Значит, этот из плохих. Из отвратительных, я бы сказала. И это уже проще.

– Хочешь ещё кому-нибудь испортить настроение своей слепошаростью, новенькая? – ухмыляется он чуть отстранившись.

– Вообще-то…

– Она сказала: отпустить её, Никлаус.

Я перевожу взгляд за плечо плохиша и вижу того самого блондина. Он стоит, широко расставив ноги и сложив руки на груди, подбородок вызывающе вздёрнут. Весь его вид говорит о том, как он крут, и о том, что с ним лучше не связываться.

Впрочем тот, кого назвали Никлаусом, даже не смотрит на него:

– Исчезни, Оливер. Это не твоя проблема.

– Будет моей, если я захочу. Предпочитаешь, чтобы я захотел?

Брюнет недовольно морщится и, не отпуская меня, разворачивается к своему оппоненту:

– Только не говори, что тебя потянуло на экзотику.

Ладно, пора с этим завязывать.

Я отталкиваю от себя руку брюнета и сухо говорю:

– Я извинилась за свою невнимательность, хотела предложить салфетки, чтобы ты… Мне правда очень жаль, что так вышло. И, Оливер, – смотрю я на блондина, – ты не обязан за меня вступаться.

Две пары глаз тут же впиваются в моё лицо. Один смотрит с интересом, другой с раздражением, граничащим с насмешкой.

Я беру себя в руки и делаю попытку улизнуть:

– Простите меня.

– Стоять, – приказывает брюнет, со звоном впечатывая ладонь в шкафчик и тем самым преграждая мне путь. – Прощение полагается заслужить, Новенькая.

Последнее слово он говорит так, словно оно переросло в имя наречённое. Что скорее всего так и есть.

– Заслужить у тебя? – насмехается Оливер. – Дай девчонке пройти.

Их взгляды вновь скрещиваются и, клянусь, в этот момент происходит что-то неладное. Воздух вокруг накаляется, разговоры других ребят смолкают даже вдали, тишина в ушах начинает