Бездна голодных глаз - Генри Олди

Недалеко отсюда, всего в четырех кварталах, ланиста Харон сцепил руки за спиной, чтобы скрыть предательскую дрожь.

— Его нет, — сказал ланиста Харон, откашлявшись. — Ушел в город.

И снова откашлялся.

— Ушел в город, — бесцветно повторил стоящий перед Хароном тощий человек, плотнее запахивая свой синий блестящий плащ. — Хорошо. Передайте ему, что я зайду позже.

— А вы не ошиблись? — поинтересовался ланиста чрезмерно спокойным голосом. — Мало ли что…

— Нет, — синий плащ зашелестел в подкравшемся любопытном ветре. — Нет. Как его зовут? Марцелл? Нет, я не ошибся.

ПРИЛОЖЕНИЕ I (Кодекс Веры, глава о Праве)

II. 12. Право на смерть является неотъемлемым правом всякого свободного гражданина, независимо от расы, пола и личных культовых отправлений, и обеспечивается самим существованием государства и его институтов власти.

II. 13. Реализация Права гражданами, включая клан Верховного Архонта, осуществляется при соблюдении возрастного и сословного ценза; разрешение на личную реализацию выдается канцелярией совета Порченых жрецов в явочном порядке, и более никем.

II. 14. Реализация Права на смерть, сопряженная с нарушением закона, влечет за собой наказание посмертно, в виде разрушения домашнего жертвенника и наложения клейма на место захоронения, а также отсрочку Реализации Права родственниками виновного по трем коленам обеих родительских линий.

II. 15. Узурпация Права вплоть до насильственной Реализации чужого Права на смерть (см. главу об Умерщвлениях, параграф «Убийства ритуальные, случайные и прочие») карается пожизненным заключением в Казематы Входящих без подачи апелляции. Каждый случай подлежит отдельному рассмотрению должностными лицами соответствующей компетенции.

II. 16. Состоящие при окружных школах гладиаторы, равно как им подобные, сосланные на оловянные и иные рудники, а также лица, числящиеся в розыске и имеющие неограниченный срок существования, Правом на смерть не обладают, что лишает их возможности получения гражданства.

6

Запах грядущего разложения назойливо сквозил в окружающем великолепии; томный, сладковатый привкус, зовущий расслабиться, смежить веки, не сопротивляться… Деревья встревожено шелестели листвой и переглядывались. Деревьям было страшно.

Мы долго плутали в лабиринте центральных улочек, подобно песчаным эфам, скручивающимся в плотный брачный клубок. Я чувствовал, как моя проводница старательно кружит вокруг того вожделенного и одновременно запретного района, где жили немногие, кому позволены были белые покрывала и терракотовые диадемы. Знатный район, тщеславный, влиятельный, и я уже когда-то бывал в нем, не вынеся ничего, кроме горечи и вязкой слюны во рту. Налево, направо и снова налево…

Нам пришлось дать приличный крюк, огибая корпуса Паучьей центурии — полурелигиозной военизированной части, в рекруты которой набирались исключительно свободные граждане, и специализировались эти свободные граждане исключительно на поимке беглых бесов. Мне доводилось видеть, как Пауки-ветераны орудуют сетями и утяжеленными боло, и зрелище произвело на меня неизгладимое впечатление. Нет уж… Мы — люди добропорядочные. Прямо, налево и направо… Абсолютно добропорядочные. И почти люди.

Мы уже успели пройти мимо высокого серого забора, как в нем родилась незаметная до того калитка, и оттуда высунулась кучерявая круглая голова, росшая прямо из необъятных плеч. Затем человек соизволил показаться целиком, и стало ясно, что это мужчина из края людей с Опаленным лицом. Одет он был — если это называлось быть одетым — в полосатые чувяки и набедренную повязку, бычьи хвосты которой свисали до колен. Смуглое гладкое тело лоснилось, и от чернокожего резко пахло дорогим ароматизированным жиром. Ценный, видать, слуга, дорогостоящий… скользкий, небось…

— Скорой ночи тебе, Эль-Зеббия! — женщина с лицом шута склонила голову в достаточно уважительном поклоне и проскользнула в калитку, жестом пригласив следовать за ней. Я кое-как протиснулся между шершавой стеной и торсом проклятого привратника, даже и не подумавшего посторониться. Кажется, я не пришелся ему по вкусу. Мысленно я представил себя со стороны и одобрил вкусы стража.

— Скорой ночи тебе, о чернейший из Опаленных Эль-Зеббия! — провозгласил я как можно высокопарнее. — Скорой темной ночи… Всякое случается в ночи, и не все из случившегося устраивает таких бдительных людей, как ты, портя им цвет лица и пищеварение…

Привратник уставился на меня своими блестящими бусинами, косо пришитыми на складки его плоской физиономии. Я собрался было сделать еще какое-нибудь заявление, потому что ситуация стала меня раздражать, но Эль-Зеббия внезапно ухмыльнулся, обнажив полный набор белоснежных принадлежностей для кусания и разрывания. Затем он ткнул пальцем в мой нос, заставил меня проделать то же с его бляхой и скорчил жуткую рожу, высунув мокрый татуированный язык по меньшей мере на локоть.

Женщина за моей спиной прыснула и быстро прикрыла лицо рукавом.

— Зебб сказал, — тут же посерьезнела она, — что двое сердитых мужчин должны держать язык на привязи или засовывать его…

— Я понял, — поспешно прервал я ее. — И благодарю за полезный совет.

— Я рада, что вы понравились друг другу, — совершенно не к месту заявила проводница. — Эль-Зеббия — отличный страж ворот.

— Особенно таких узких ворот, — не удержался я и получил указание постараться быть серьезнее.

Я честно старался. Я серьезно шествовал по ухоженному роскошному саду через заросли гихских роз всех мыслимых и немыслимых оттенков, серьезно поднимался по мраморным ступенькам, понимая, что это отнюдь не парадная лестница; серьезно сидел в круглом зале, стены которого были выложены перламутровой плиткой…

Я был серьезен. Я сидел и ждал. Мне даже не было скучно. Вот уже почти два часа мне не было скучно. О небо, благодарю за щедрость!…

— …Встань, раб. Встань и повернись.

Очень приятный голос. Настолько приятный, что смысл сказанного растворяется в нежном журчании, как льдинка в золотом кратере с вином, и горло, рождающее такие звуки, просто обязано быть прозрачным… Тонкое, хрупкое горло. Если сжать его обеими руками или хотя бы одной…

Я медленно встаю и оборачиваюсь. Крайне медленно и задумчиво, сохраняя на лице маску вежливого безразличия, годную почти на все случаи жизни. Дорогой дом, дорогой район, голос тоже дорогой, и раз я зачем-то понадобился всей этой дороговизне, то не стоит продавать себя слишком дешево…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});