Голубая зона - Эндрю Гросс

Руис подвинул свой стул вокруг стола, чтобы оказаться ближе к Раабу, вроде как установить дружеские отношения.

– У вас славная жизнь, мистер Рааб. Теперь вам надо поразмыслить, что следует сделать, чтобы все так и осталось. Я видел эти фотографии в вашем офисе. Я не уверен, как скажутся ваши двадцать лет в тюрьме на этой славной семье.

– Двадцать лет!..

– Я же говорил, что эта цифра будет возникать снова и снова.

Рааба охватил гнев. Он вскочил. Они не препятствовали. Подошел к стене и начал колотить по ней кулаком, потом остановился. Резко повернулся.

– Зачем вы все это затеяли? Я всего лишь познакомил двух людей. Половина людей на Уолл-стрит, мать твою, сделала бы то же самое. Вы пугаете меня патриотическим законом. Хотите, чтобы я продал своих друзей. Но я всего лишь продавал золото. За кого, черт побери, вы меня принимаете?

Они ничего ему не ответили. Подождали, когда он медленно вернется к столу и сядет на стул. Глаза у него жгло, и, усевшись, он вытер их ладонями.

– Мне нужно немедленно переговорить со своим адвокатом.

– Если хотите, чтобы вас представляли, запомните, что это было вашим решением, – заметил Руис. – Вы у нас уже тепленький, мистер Рааб, как ни посмотри. Вам лучше всего поговорить с нами и постараться выпутаться. Но прежде чем вы позвоните адвокату, есть еще кое-что, на что вам стоит посмотреть, мистер Рааб.

– На что именно? – огрызнулся Рааб, не в состоянии сдержать раздражение.

Агент ФБР достал еще одну фотографию из своей папки и подтолкнул ее к Раабу.

– Как насчет этого личика, мистер Рааб? Оно не кажется вам знакомым?

Рааб взял фотографию. Он смотрел на нее, и лицо постепенно бледнело.

Руис начал раскладывать по столу фотографии. Как и раньше, они были сделаны скрытой камерой. Только на этот раз на них был он. Рядом с невысоким, крупным мужчиной с тоненькими усиками и лысиной на затылке. Один снимок был сделан через окно его офиса, другой – с противоположной стороны дороги. На еще одном они сидели в китайском гриль-баре за ленчем. Сердце Рааба ушло в пятки.

– Иван Берроа, – прошептал он, тупо глядя на фотографии.

– Иван Берроа. – Агент ФБР кивнул, сдерживая улыбку.

Как будто по сигналу дверь в комнату для допросов распахнулась, и кто-то вошел.

Глаза Рааба полезли на лоб.

Это был мужчина с фотографии. Берроа. Только одет он был иначе, чем в последний раз, когда Рааб его видел. Не в кожаную куртку и джинсы, а в костюм.

И он носил жетон.

– Полагаю, вы уже знакомы со специальным агентом Эспосито, верно, мистер Рааб? Но если ваша память вас подводит, мы всегда можем воспроизвести для вас голосовую запись вашей беседы.

Рааб поднял голову. Они правы. Он по уши в дерьме.

– Как мы уже говорили, – агент Руис начал собирать разложенные по столу фотографии, – всегда легче, если человеку нечего скрывать.

Глава пятая

Кейт едва успела на поезд в 12.10, чтобы попасть в родительский дом в Ларчмонте. С трудом протиснулась в последний вагон, когда двери уже закрывались и поезд трогался.

Все, что она успела, – это схватить кое-что из вещей и оставить записку Грегу:

«Что-то случилось с Беном. Я еду домой. Сообщу, когда узнаю подробности».

Только когда поезд тронулся и Кейт устроилась в полупустом вагоне, она сообразила, что на самом деле сказала ей мать. Это было как удар под дых.

«Твоего отца арестовало ФБР».

Если бы она не расслышала панику в голосе матери, она бы подумала, что это глупая шутка. Сговор для отмывания денег. Это же безумие… Ее отец был одним из самых честных людей, кого она знала.

Конечно, он иногда получал слишком большие комиссионные. Или записывал расходы на семейный обед на счет компании. Или мудрил с налогами… Все так делали.

Но закон РИКО… Соучастие в криминальных действиях… ФБР… Это же чушь. Она знала своего отца. Она знала, какой он человек. Абсолютно невозможно, чтобы он…

Кейт купила билет у кондуктора, затем прислонилась к окну, чтобы перевести дыхание после бега.

Для отца самым главным была репутация, он всегда так говорил. На этом был основан его бизнес. Он не имел дела с торгашами, у него не было никакой арбитражной программы, не было и комнаты, наполненной кучей клиентов. Он всегда был сам по себе. За ним – его связи и долгие годы в бизнесе. Его репутация.

Кейт вспомнила, что однажды он отказался вести дело о продаже большого земельного владения. Речь шла о семизначной цифре. И только из-за того, что судебный исполнитель сначала предложил эту работу его другу и конкуренту на Уолл-стрит и отцу не понравилось, что ему пришлось бы соревноваться за эту работу со своим другом.

А в другой раз он взял обратно бриллиант в восемь карат, продаже которого он содействовал на частных торгах два года назад. И только потому, что какой-то скользкий оценщик, которого нашла покупательница, заявил, что бриллиант мутноват. Тут тоже речь шла о шестизначной цифре. Мутный?.. Даже Эм и Джастин заявили, что он рехнулся. Ведь камень не изменился! Просто он уже был не нужен женщине.

Поезд протарахтел мимо строящихся домов в Бронксе. Кейт откинулась на спинку сиденья. Она волновалась за отца. Что он сейчас чувствует? Кейт устало закрыла глаза.

Она была старшей из детей. Сколько раз отец говорил ей, что между ними особая связь? «Это наш маленький секрет, ягодка». У них было даже особое, личное приветствие. Они видели этот жест в каком-то фильме и взяли его на вооружение: махали одним пальцем.

Внешне она немного отличалась от остальных членов семьи. Глаза у нее были широко расставлены и красивые, немного похожие на глаза Натали Портланд, как все говорили. Волосы русые, до плеч. У остальных детей волосы были темнее и гуще. И откуда у нее эти проницательные зеленые глаза? Хромосомы взыграли, поясняла Кейт. А одно поколение пропустили.

– Хорошенькая, верно, – часто дразнил ее отец. – Вот в кого она такая умная?

Прислонившись к стеклу, Кейт вспоминала, сколько раз он выручал ее. Всех их.

Как он уходил раньше с работы, чтобы успеть на ее футбольный матч в средней школе, а однажды даже прилетел на день раньше с востока, чтобы попасть на игру, когда ее команда вышла в финал в округе. Или ездил на машине за много миль на соревнования Эмили по сквошу – она была одним из лучших игроков-юниоров в графстве Уэстчестер – и утешал ее, когда она впадала в истерику из-за поражения команды в трудном матче.

Или во время учебы в Университете Брауна, когда Кейт занялась греблей, он приезжал на машине, сидел на берегу и смотрел, как она гребла.

Кейт всегда считала, что он был таким преданным семье человеком потому, что у него самого семьи почти не было. Его мать, Роуз, приехала из Испании, когда ему было девять лет. Его отец умер в Испании, попал под машину, или что-то в этом роде. Кейт почти ничего о нем не знала. Мать тоже умерла молодой, как раз когда он учился в Университете Нью-Йорка. Все восхищались ее отцом. В клубе, в деловых кругах, друзья. Вот почему происходящие события казались совершенно невероятными.

«Что ты такое натворил, черт побери, папа?»

Внезапно у Кейт начала сильно болеть голова. Она почувствовала привычное давление на глаза, сухость в горле, приступ тошноты.

Черт!

Она знала, что такое могло случиться. Это всегда вызывалось стрессом. Она сразу узнала симптомы.

Кейт пошарила в сумке и нашла монитор для определения уровня сахара в крови. Ей поставили диагноз в семнадцать лет, когда она кончала среднюю школу.

Диабет первого типа. И не лечится.

Сначала Кейт сильно расстроилась. Ее жизнь резко изменилась. Пришлось бросить футбол. Она не проходила отборочный тест. Ей приходилось строго следить за диетой, а тем временем все остальные ели пиццу и устраивали вечеринки по субботам.

Однажды она даже впала в диабетическую кому. Она готовилась к экзамену в школьном буфете, и вдруг ее пальцы начали неметь и ручка выскользнула из руки. Закружилась голова. Она перестала чувствовать свое тело. Лица вокруг превратились в белые пятна. Она попыталась крикнуть: «Что, черт возьми, происходит?»

Очнулась она в больнице через два дня и обнаружила, что прикреплена к дюжине различных мониторов и трубок. Это случилось шесть лет назад. За это время она научилась справляться с приступами. Но ей до сих пор приходилось ежедневно делать себе два укола.

Кейт вонзила иглу монитора в указательный палец. Высветилась цифра 282. Ее нормой было 90. Господи, ей нужно торопиться.

Она снова полезла в сумку и нашла свою аптечку. Она всегда держала запасную в холодильнике в лаборатории. Достала шприц и бутылочку гамулина. В вагоне было немного народу. Она вполне сможет сделать укол здесь. Она подняла шприц и надавила на поршень, чтобы убрать воздух. Подняла свитер. Привычное движение, она делала это дважды в день вот уже шесть лет.