Алмазы французского графа - Иванова Татьяна Антоновна

— На вот! — сказала она братишке. — Это тебе вместо саночек. Смотри, какая красивая коробочка!

Виталька, и впрямь уже уставший плакать, умолк, и как завороженный впялился глазами в этот крохотный островок красоты, так неожиданно воскресший на фоне кошмарных развалин, и словно по волшебству простирающийся к нему на Зининой грязной руке в рваной пуховой рукавице. Он проворно схватил шкатулку обеими руками, и со словами "мое" крепко прижал ее к груди.

— Твое, твое! — подтвердила Зина. — Только больше не реви, ладно?

И Виталька, на сей раз, умиротворенно шмыгнув носом, согласно закивал головой.

Передохнув в развалинах несколько минут, они, по команде Зины, снова направились к убежищу до которого отсюда было уже совсем недалеко, и благополучно добравшись до него, переждали бомбежку.

Домой они вернулись, когда уже начало смеркаться, грязные и замучившиеся. Виталька уже почти спал у Зины на руках.

— Благо, что мама пока не вернулась с работы, — подумала Зина, — а то бы только напрасно волновалась за них.

В квартире было холодно, и Зина снова с сожалением подумала о потерянных дровах. Она велела братьям не раздеваться, и, накормив их холодным супом, уложила спать прямо в пальто, сверху еще укутав одеялами. Виталька моментально уснул вместе со своей шкатулкой, и Зина, с любовью поглядывая на его чумазую мордашку, совсем как взрослая покачала головой, — чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало!

Долгожданные машины, которые должны были доставить их до поезда, пришли с самого утра, и Зина с мамой, проснувшиеся еще перед рассветом, быстро разбудили братьев. Взяв в руки приготовленные заранее узелки с самым необходимым, они вышли за порог. Мама, засуетившаяся дома, только на улице заметила в руках у Витальки шкатулку.

— Что это? — спросила она у Зины.

И Зина, хоть и не хотела, но вынуждена была рассказать ей про бомбежку, и про то, где она нашла эту шкатулку.

— А, что там внутри? — поинтересовалась мама.

— Не знаю. — Пожала плечами Зина. — Виталька как вцепился в нее, так больше из рук и не выпускал.

Погрузка в машины была суетливой и шумной, с паникой эвакуируемых, с ругательствами и матерными словами, однако вскоре завершилась благополучно. Они все вчетвером разместились в крытом грузовике на самой широкой доске в глубине кузова. Мама еще порадовалась, что здесь то уж точно поддувать не будет!

Проехав около двух часов, и дождавшись пока Виталька уснет, любопытная Зина, осторожно высвободила у него из рук шкатулку, и, притиснувшись к маме, поинтересовалась, как ее можно открыть. Ольга Игнатьевна взяла шкатулку из рук дочери, и, покрутив со всех сторон, обнаружила сбоку маленький позолоченный круглый цифровой замочек.

— Э, да шкатулочка-то ваша с шифром! — сказала она, — так просто ее не открыть.

Мама еще раз с сожалением повертела шкатулку, и уже, было, решилась покрутить замочек, но вдруг лицо ее сделалось напряженным, и шкатулка вмиг потеряла для нее всякий интерес.

— Что? — испуганно спросила Зина, и сама уже улавливая сквозь шум мотора усиливающийся с каждым мгновением гул неприятельских самолетов.

— Бомбежка! — раздался чей-то громкий испуганный голос. — Сейчас будет бомбежка!

— Господи, спаси и сохрани! — в тот же миг прошептала какая-то женщина прямо у Зининого уха.

— Мама, я боюсь! — встрепенулся Костик и, схватив Ольгу Игнатьевну за руку, уткнулся головой ей в колени.

Зина побледнела, но, глядя на такую же побледневшую маму, не произнесла ни слова.

Фашистский истребитель сбросил свой первый снаряд в середину колонны, они же ехали в последней машине. И взрослые тут же принялись задирать тент со всех сторон, чтобы наблюдать за происходящим.

— Попал прямо в кабину, — первой сообщила какая-то женщина. — Машина горит, о, Господи! А люди выпрыгивают из нее.

После этого сообщения в грузовике началась паника. Пассажиры, перекрикивали друг друга, — одни предлагали немедленно выбираться из машины и разбегаться врассыпную, другие тут же принимались доказывать, что в машине оставаться безопасней по причине того, что водитель сейчас наверняка начнет петлять в разные стороны, и снаряду останется мало шансов угодить в нее. Второй снаряд разорвался рядом. Он хоть и не попал в идущую впереди машину, но, взорвавшись прямо перед носом грузовика, заставил водителя немедленно остановиться. Им, следом идущим, пришлось сделать то же самое. Как только машины остановились, люди, охваченные ужасом, толкая друг друга, ринулись к выходу. Ольга Игнатьевна принялась трясти сонного Витальку. Тот, проснувшись, увидел заветную шкатулку в руках мамы и тут же принялся реветь, протягивая к ней руки со словами "мое".

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Мама тут же отдала ему шкатулку, и взяв на руки, стала пробираться вперед, строго приказав детям держаться возле нее. Из передней машины тоже повалил народ, а бомбежка, тем временем, усиливалась. Неприятель выпустил подряд еще три снаряда, и до выбирающихся из машин, донеслись предсмертные вопли людей, находящихся на улице.

Они почти выкатились из машины вместе с рвущейся наружу толпой, и Ольга Игнатьевна снова принялась кричать, чтобы ни Зина, ни Костик не отдалялись от нее с Виталиком.

— Бежим все вместе! — крикнула она в ухо Зине, стараясь перекричать шум толпы. — Вон туда, — и указала налево, куда ринулось меньше всего народу. Они бежали и старались делать это как можно быстрей. Зина и Костик то обгоняли маму, то вновь отставали от нее. Ольга Игнатьевна с Виталиком на руках выдохлась первой.

— Все, больше не могу! — сказала она, и со слезами опустилась на снег.

— Мама, давай его мне! — крикнула Зина. — Беги, доченька сама, тебе с ним не справиться! — ответила Ольга Игнатьевна. — Я только передохну минутку и догоню вас. Костика не потеряй!

Зина послушно кивнула, и, догнав брата, взяла его за руку, на ходу разъясняя указание мамы.

Снаряд настиг их через некоторое время, и, разорвавшись на глазах у Ольги Игнатьевны, прямо в том месте, где находились дети, поверг ее в ужас. Она попыталась подняться и побежать вперед, туда, где только что мелькали две родные, удаляющиеся от нее фигурки, которые она, все еще сидящая на снегу, не выпускала из вида, но ноги ее не послушались. А дальше, дальше она как в тумане увидела, что к ней приблизился какой-то высокий, бородатый мужчина, подхватил на руки Витальку и потянул ее за руку, со словами "бежим скорей, чего расселась!", но, так и не сумев ее поднять, припустился вперед с мальчиком.

Она простерла руки им вслед. — Куда? Куда? — и испуг, потерять еще и Витальку, вмиг поднял ее на ноги.

Она, задыхаясь от усталости, настигла их у самого спуска в овраг, и, не имея сил окликнуть мужчину, схватила его за развевающуюся полу пальто.

Он обернулся.

— Ага, встала, значит, ну бежим! — и, обогнав ее в последнем рывке, первым стал осторожно спускаться по крутому спуску в овраг.

Ольга Игнатьевна отстала от него всего на несколько шагов, и тут же спиной ощутила приближение смерти. Снаряд разорвался возле нее, и если бы мужчина с Виталькой не скрылись в овраге, их бы, по меньшей мере, сшибло ударной волной.

ГЛАВА 5

Май 2009 г.

Катерина, проводив мужа на работу, оделась, привела себя в порядок, и, открыв холодильник, шустро побросала в сумку заготовленные с вечера продукты для Софьи Максимовны. Она взглянула на часы, было без четверти восемь.

— Ну, все, похоже пора! К половине девятого, дай бог, только до Садово — Кудринской доберусь. А там, опять же, вещи придется проверить!

Она хоть и позвонила Софье Максимовне накануне вечером и велела ей собрать все по строго составленному перед этим списку, но как знать, выполнила ли бабушка ее указание. В последние полгода она стала не только слабой, но и очень рассеянной. В больнице их ждали к десяти, но Катерина, которой вроде бы и некуда было спешить, предусмотрительно отпустила время для утренних пробок.