S-T-I-K-S. Цвет ее глаз - Артем Каменистый

Вряд ли задержится у нас надолго, обычно таких из Цветника быстро убирают.

С ответом я опередила всех прочих желающих:

– Госпожа Лаура, мы обсуждали тех мужчин, которые смотрели на нас, когда мы проезжали через главный периметр.

– Элли, старайся не говорить настолько длинными предложениями, они у тебя выглядят неизящно.

– Я постараюсь, госпожа Лаура.

– И что именно вы обсуждали в тех мужчинах? Неужели вы решили, что они могут видеть через броню и вовсю комментируют ваши внешние данные? Дар человека-рентгена – очень редкий дар.

– Нет, такое мы не думали. То есть я точно о таком не думала. И я даже их не видела. Но те, кто видел, говорят, что это не гвардейцы, и даже на обычных солдат не похожи. Таких людей здесь давно не было, некоторых из нас это беспокоит.

– Не беспокойтесь, это все же солдаты, просто не совсем наши, а контрактники со стороны. Их нанимают на какой-то срок, обычно небольшой, и обеспечивают гораздо хуже, чем наших защитников.

– А почему на главном периметре стоят они, а не наши защитники? – своим неподражаемым голоском спросила Бритни.

Такой голос заставляет мужчин разевать рты до земли, вот и на воспитательницу подействовал, она чуть замешкалась с ответом.

А потом и вовсе замерла, обернулась. Ну вот и конец задушевному разговору – Ворона появилась. У старшей воспитательницы все очень строго – если отрабатываешь походку, то отрабатываешь именно походку, а не языком треплешь. Не удивлюсь, если сейчас придумает какую-нибудь пакость, чтобы это подчеркнуть.

– Девочки, что здесь за шум?

Ответ с нашей стороны не подразумевается, высказаться должна Лаура. Она мешкать не стала:

– Лола немножко расстроилась из-за пустяковой оплошности, и мне пришлось ее успокаивать. Это огорчило остальных, к тому же девочки разволновались из-за дневных событий.

– И почему же они разволновались?

– Они сегодня видели людей, которые походили на диких грязных рейдеров. Орхидеи не привыкли к таким зрелищам. Они опасаются, что нам что-то угрожает.

– Глупости.

– Разумеется – глупости, я как раз им это объясняла.

– Благодарю, Лаура, но раз уж я здесь, то сама это объясню. Девочки, не сбивайтесь с ритма. Ритм – самое главное, не нужно его себе навязывать, нужно стать его частью. Скользить по волнам, а не барахтаться в них – не забывайте. Мне понятны ваши страхи, вы ведь такие впечатлительные. И мы очень просто от них отделаемся, надо всего лишь вспомнить – кто вы, как высоко вас ценят и как заботятся о вас. Повторяйте за мной. С выражением повторяйте, красиво, как в песне. Впрочем, вы сами все знаете. Итак, начнем!

О нет, как же я устала от этого нескончаемого бреда!

– Мир грязен, переполнен злом и насилием…

С трудом удержавшись, чтобы тяжело не вздохнуть, и попытавшись придать своему голосу ту самую «песенную выразительность», как вечно требуют воспитательницы, в одном ритме с остальными в который уже раз произнесла банальные слова:

– Мир грязен, переполнен злом и насилием.

– Смерть заполонила его до последнего уголка.

Она стоит над каждым из нас.

Так было всегда, и так будет.

Продолжая вышагивать по кругу, мы слово в слово повторяли за старшей воспитательницей слова, которые в разных вариациях слышали уже не одну сотню раз.

– Этот мир называют Ульем или Стиксом.

Но его истинное имя – Смерть.

Лаура тоже подхватила, да так воодушевленно, что чуть ли не на крик срывается. Она сектантка из Белых Сестер, оттуда любят набирать воспитательниц, с такими потом нечасто возникают проблемы. К тому же сам Герцог им благоволит, в одном из ежемесячных выступлений он лично похвалил их за большой вклад в развитие системы гражданских инициатив.

Вот только религия у них настолько мрачная, что впору завязывать петлю на веревке. И глупая. Считают, что мы тут все умершие, что этот мир располагается на пути к вечному блаженству, которое можно заслужить лишь строго придерживаясь немаленького набора заповедей.

Несусветная тупость, ведь нет ни малейшего сомнения, что я живая, что я никогда не умирала.

Спасибо, что сестрам запрещено устраивать здесь проповеди. Но такие, как Лаура, находят выход, да и другие воспитательницы им охотно потакают. Поэтому нам иногда приходится повторять раз за разом перемешанную сектантскими бреднями чепуху, которую они произносят с умным видом. И не важно, что мы в это время делаем: вышагиваем с книжками на макушке, бежим кросс вокруг главного здания, делаем растяжку у гимнастических стенок или красим ногти – мы должны говорить так же серьезно, без запинок, с выражением и не забывать про распроклятую женственность.

Про нее нам нельзя забывать никогда и ни в чем.

– Мы цветущий луг посреди пепелища. Мы живые орхидеи на могиле, в которую превратился мир. Мы здесь для того, чтобы все помнили – существуют не только пепел и тлен, сохранилась красота, ведь она бессмертна. Мы созданы прекрасными, мы лучшие из лучших, мы избранные и неповторимые, мы главное украшение мира смерти.

Лаура в этот вариант все-таки подпустила капельку своей сектантской чепухи, и потому в паре мест ее слова разошлись с нашими. Она так часто делает, когда уверена, что никто не выскажет ей замечание.

Ну да, здесь его сделать некому, Ворона против нее слова не скажет.

Ворона какая-то странная. Нам ее представили как старшую воспитательницу, но она почему-то ничем не выделяется из рядовых, а иногда кажется, что она даже ниже их по рангу. Ну если не всех, так некоторых. В своем неизменном черном платье с длинными рукавами, чересчур строгой, не идущей ей прической и почти полным отсутствием косметики. Никто не знает, сколько Альбине лет, но ходят слухи, что не меньше шестидесяти. Выглядит раза в три моложе, что для Улья нормально, но я не верю в столь высокую цифру.

Иногда мне кажется, что ей все сорок, а иногда и двадцать не могу дать. Она нереально странная. И дико придирчивая.

Особенно ко мне.

– Мы те, над кем тщательно работают лучшие педагоги всех вселенных Мультиверсума, лучшие воспитатели, лучшие из тех, кто знает, как ценна красота в мире смерти и как именно следует ее лелеять. Наше призвание – дарить радость любви тем, кто защищает от гибели остатки мира. Не всем подряд, а только лучшим из лучших. Ведь лучшие заслуживают лучшего. И лучшие знают, где именно выращивают любовь и красоту для самых отважных воинов.

Ну да, конечно, ага – отважных воинов, как же! Я с неполных тринадцати лет знала, что моим «любимым» избранником станет Портос. Он такой жирный, что смотреть тошно, и это далеко не единственный недостаток его омерзительной внешности. Да и разве только во внешности дело? Самое плохое в нем другое, о чем даже думать не хочется. Ну и защитник он, конечно, тот еще. Смешно, но, будь этот кусок потного жира на сегодняшних стрельбах, его мертвяка пришлось бы убивать гвардейцам. Такому, как он, не нужно уметь пользоваться оружием, Портос занимается тем, что ездит по соседним стабам и ведет с ними торговые переговоры. Говорят, он сумел наладить такую систему, где почти каждый ксер находится на самом удобном для него месте и потому работает с максимальной отдачей.

Когда он убивал в последний раз? И убивал ли вообще?

Сомневаюсь…

Почти все наши женихи – такие же сомнительные вояки. Они те, кому подчиняются настоящие воины, но настоящих нечасто подпускают к орхидеям Цветника.

– Наши защитники скорее погибнут, чем позволят кому-то или чему-то нанести вред тем, кого укрывают эти стены. Цветник – то, что не отдадут никогда и никому, ни один враг не пройдет в розовые ворота и не переступит через порог нашего дома.

А вот это что-то новенькое. Ну или хотя бы не сильно заезженное. Тот самый ответ на слова Лауры, что мы, дескать, волнуемся, созерцание немытых рейдеров пошатнуло нашу ранимую психику.

Ну да, нас все волнует. Абсолютно все, если оно хоть чуть-чуть, хоть самым краешком выбивается за рамки скучнейшей рутины, в которой мы варимся годами. Любой слух, любая мелочь или даже едва заметный намек на нее при первой возможности становится темой для обсуждений, иногда очень даже горячих.

– Нас защищают, а мы делаем все, чтобы сделать жизнь наших защитников прекрасной сказкой.

Боже, какие банальности приходится произносить, искренне сочувствую своему языку и прошу у него прощения.

В очередной раз удержавшись от горестного вздоха, повторила за Вороной:

– Нас защищают, а мы делаем все, чтобы сделать жизнь наших защитников прекрасной сказкой.

И тут что-то начало меняться.

Я даже не поняла, что просто Тина чуть сбилась с ритма движения, а такое с ней случается нечасто, она у нас прямо-таки эталон устойчивости. Это заставило меня вернуться в привычный мир, откуда я уходила в спасительное царство апатии при любом намеке на очередное хоровое восхваление нашей красоты и защитников, которые эту великую красоту защищают двадцать четыре часа в сутки без перерывов на обед и сон.