Туризм - М. Гаррисон

После его ухода в баре снова воцарилась тишина. Она стала давящей, так что Лив Хула и инопланетянин, хотя им и хотелось поговорить, оставались наедине со своими мыслями. Ветер с моря улегся по мере того, как на улице светало, и вот уже ни у кого не осталось сомнений, что наступил рассвет. Женщина вымыла и протерла стакан, из которого пил Джек Серотонин, поставила его осторожно на место позади стойки. Затем она поднялась в комнату на втором этаже, где собралась было переодеться, но остановилась на середине комнаты, глядя с нарастающей паникой на не заправленную кровать, на комод для постельного белья и на голые белые стены.

Нужно чем-то заняться, подумала она. Нельзя здесь оставаться.

Спустившись снова в бар, она увидела, что Антуан занял свое привычное место у окна, стоял, опершись о подоконник, и наблюдал, как грузовые ракеты взмывают одна за другой из космопорта. Он полуобернулся, как будто собираясь заговорить, но, не видя ответной реакции, снова уткнулся в окно.

На другой стороне улицы открылась дверь «мясницкой».

После короткой безмолвной потасовки на тротуар вытолкнули Ирену. Мона сделала два-три неуверенных шага, посмотрела машинально направо и налево, словно пьяный прохожий, который оценивает движение машин по проезжей части, и затем вдруг села на край тротуара. За ее спиной с шумом захлопнулась дверь. Юбка моны задралась. Антуан прилип носом к стеклу, присвистнув под нос. Ирена тем временем поставила свою ярко-красную уретановую сумочку на землю рядом с собой, запустила в нее руку и стала перебирать содержимое. Через несколько минут из дождегорского дивнопарка настороженно-молчаливым потоком повалили сотни кошек, а Ирена все так же сидела на тротуаре, обнажив все, что могло обнажиться, шмыгая носом и вытирая слезы.

Никто не знал, сколько этих кошек обитает в Дождегорске. И вот еще что: среди них не попадалось ни одной полосатой, все были только черными или белыми. Когда они повалили из дивнопарка, это напоминало какой-то двухцветный бурный поток, имеющий четкие, определенные характеристики, но непредсказуемый по своим последствиям. Вскоре кошки заполнили Прямой проезд, двигаясь направо и налево, неся с собой тепло своих тел, а также душный, пыльный, но чем-то приятный запах. Ирена с трудом поднялась на ноги, но кошки обратили на нее не больше внимания, чем на уличный фонарь.

Ирена родилась на планете с названием Делянка Перкинса. Она уехала оттуда долговязой, костлявой девчонкой, у которой были крупные ступни и неуклюжая походка. Когда она улыбалась, обнажались десны, и она укладывала волосы, окрашенные в медный цвет и покрытые лаком, такими тугими и сложными волнами, что те улавливали гудение высоковольтных линий и радиосигналы всего космоса. Она выглядела мило, когда смеялась. Ей было семнадцать лет, когда она поднялась на борт ракеты. В ее чемодане лежало желтое хлопчатобумажное платье, имеющее отдаленное сходство с модными гарнитурами, прокладки и четыре пары туфель на высоких каблуках. «Я обожаю туфли», — сообщала она собеседнику, когда была навеселе. «Я обожаю туфли». Она была в своей лучшей форме в те годы. Она была готова следовать за вами хоть на край света, а недели через две ее видели в компании с кем-то другим. Она любила космических пилотов.

Теперь она стояла на улице, по ее щекам текли слезы, а по проезду, огибая ее, струился поток кошек, покидающих дивнопарк. Затем Лив Хула пробралась с трудом сквозь эту живую реку и привела мону в свой бар, где усадила за столик и сказала:

— Тебе налить чего-нибудь, милая?

У Ирены вырвалось истерически:

— На этот раз он умер.

— Даже не верится, — сказала Лив Хула и тут же поставила барьер внутри себя, отгораживаясь и отстраняясь от того, что произошло.

Но Ирена продолжала повторять отрывисто: «Он умер на этот раз, вот и все», — поэтому не было возможности отстраниться совсем. Ирена взяла руку Лив Хулы и прижала ее к своей щеке. Она сказала, что, по ее мнению, мужчины почему-то плохо приспособлены к жизни; на это Лив Хула ответила:

— Я тоже всегда так думала.

Затем Ирена снова начала шмыгать носом и потянулась к своей сумочке за зеркальцем.

— Особенно лучшие из них, — добавила она чуть слышно.

Позже, когда Антуан подошел и начал налаживать с ней разговор, она прихорошилась, чтобы предстать перед ним в лучшем виде. Он заказал ей коктейль, который излучал те же цвета, что ее юбка, — розовый и желтый, и он рассказал, что такой коктейль они пили на какой-то затерянной планете, до которой отсюда, надо сказать, пятьдесят световых лет, если по прямой.

— Я бывала там, толстый Антуан, — сказала она ему, грустно улыбаясь.

Она вспоминала: для той, настоящей Ирены одиночество было мучением. Она не могла спать: сидя на кровати в том или ином месте, она слушала, как идет дождь, и старалась не расклеиться. И в то же время природа не обделила ее тщеславием. Звезды Млечного Пути казались ей огромной неоновой рекламой. Реклама гласила: «Все туфли, которые сможешь унести!» Когда она подписывала контракт, чтобы стать моной, закройщик пообещал, что ее волосы будут всегда пахнуть мятным шампунем. Она просмотрела каталоги и нашла там все, что ей хотелось, и закройщик встроил ей все заказанное. На улицах Дождегорска все это гарантировало большой покупательский спрос.

— Я бывала там, — сообщила она Антуану, придвинувшись, чтобы он ощутил мятный запах. — Как приятно встретить человека, который тоже посещал те места.

Антуан, как и любой другой мужчина, не мог не вдохновиться. Он не смолкал: она уже допила свой коктейль, а он все пытался увлечь ее своими рассказами о планетах, на которые он летал в прошлом, когда водил ракеты. Но Ирена тоже бывала в тех местах — и не только в тех, как полагала Лив Хула, — и толстый Антуан получил только то, что можно получить в обмен на один дешевый коктейль. Лив наблюдала за ними издали, и ей было все равно, чем это кончится, потому что у нее самой все мысли в голове перепутались. Наконец даже Антуан сообразил, как обстоят его дела. Он отодвинул стул, царапая пол, обратно на его место у окна. Сколько было времени? Как все случилось, что кончилось таким вот образом? Он выглянул на Прямой проезд. Сказал ворчливо:

— Совсем светло. Хм. Я уважал парня, честное слово. Разве неясно?

Тем временем кошачья река продолжала течь, словно поток цифр в бесконечных статистических сводках, и не было даже намека на то, что их число уменьшается или ослабевает, а потом он закончился внезапно, и Прямой проезд опять опустел. В салоне закройщика через дорогу белки, из которых состоял Джо Леоне, стекали в канализацию.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});