Государство, или Дневник проигравшего - Алексей Абрамов

Над вагоном возвышается разнородная гора. Мусор нависает над разбитым, сплющенным окном.

Грозит обвалиться и завалить оконный проем – единственный проход, через который сейчас можно проникнуть в кабину. Здоровой рукой, оттащил какие – то листы железа, палки, трубы. Отпихнул ногой пару банок.

Кабину насквозь пронзает толстая металлическая труба. На нее и встал, когда полез вниз. Кабина стала уже чуть ли не вдвое и, когда оказавшись внизу, почувствовал, что не хватает воздуха. Что находится он в ущелье и стены вот – вот начнут сдвигаться. Смотреть по сторонам бессмысленно. Темно. Опустился на колени и стал шарить по полу, теперь это боковая стена, здоровой рукой. Ощупывал каждый угол и щель.

Лобовое стекло разбито наполовину. Неизвестно, как так вышло, но одно из стекол сохранилось и находится на месте. Если бы действовали обе руки, все бы продвигалось гораздо быстрее. Ну а сейчас приходилось из-за боязни порезаться медленно, едва касаясь проводить по всему, что валялось под ногами. Павел отдыхал и снова принимался за поиски.

В висках бьет кровь. Ему пришлось наклониться вперед и провести так несколько минут. Не выдержал. Павел опустился на колени. Помедлил и снова принялся за поиски. Сумку с едой и мелочью нашел практически сразу. Рука уткнулась в мягкий кожаный комок.

С телефоном сложнее. Аппарат валялся на приборной панели. – Что с ним сталось? Его нигде нет. В углу рука вновь наткнулась на стекло. На целую гору. Рискуя пальцами, Повел по стеклышку, разобрал завал. Отложил крупные куски, и уже наплевав на осторожность, смахнул в сторону стеклянную крошку. В самом углу рука нащупала знакомый предмет.

Встал с колен. Провел рукой с обеих сторон. Нащупал трещины на стекле мобилы. Закинул ногу на рельс и, воспользовавшись прежним опытом, уже намного ловчее вылез на поверхность с сумкой на плече.

Телефон отключен. Почему – то он потряс аппарат в воздухе и только потом осторожно нажал на клавишу – «Вкл». Аппарат ожил. Свет мелкого экрана, здесь, в сумерках разрезал темноту словно прожектор. Осветил все на десятки метров вокруг. Павел увидел вагоны, что уходили вдаль. Успел прочитать, сообщение о том, что «батарея разряжена». Экран медленно стал угасать. Почернел окончательно.

7

Чувство безысходности, охватило Павла. Ослабло. Смахнул под носом. Вскинул голову и еще раз, но уже намного внимательнее осмотрелся. Надо найти способ выбраться отсюда. С самого начала ему показалось, а сейчас он убедился в этом наверняка, что вагоны поезда, его конца видно, загибаются вверх. Так, что виден каждый следующий вагон. Вагоны уходят куда- то ввысь. Образуют не очень прямую линию. И там пропадают. Электропоезд лежит, на склоне чего-то большого. Он уперся головным вагоном в дно, и к счастью покоится как влитой.

Непонятная уверенность в этом взялась неизвестно откуда. Павел не стал уточнять. Доверился чутью и стал спокойнее. Обнадежил, – Катастроф больше не будет.

Следует дойти, то есть подняться к концу поезда, что резко забирал вверх и осмотреться. Выбора нет. А это единственная доступная, видимая и самая высокая точка этого странного места. Жарко. Тут совершил маленькое открытие. Ветра, даже намека на него – маленького ветерка нет. Ни дуновения.

Только громкое пыхтение, да тяжелые выдохи, что иногда освежали открытый треугольник шеи. Павел расстегнул несколько пуговиц, но фирменный костюм снимать передумал. Тут, где все чужое, добротный, сидевший по его фигуре пиджак с шевроном и погонами в секунды стал самой родной вещью и он боялся думать о том, чтобы расстаться с обмундированием.

Оттуда, свысока можно определить, где он и в каком направлении двигаться. Сделал первые шаги в направлении высокой цели. Двинулся осторожно. Также по краю вагона, стараясь зацепиться за ребра. Как он благодарен конструкторам, что они по причине, известной только им их предусмотрели. Одной ногой старался ступать на резиновый пояс, что опоясывает вагон. Так Павел чувствует себя спокойнее – поскользнуться на резине маловероятно. Что – то блестит в темноте. Определил, – Плашка с номером поезда.

Тут же про себя воспроизвел цифры. Ведь знал их наизусть – 2115. Во времени уже не ориентировался. Счет ему потерян, с того момента, как потерял сознание и сколько он здесь находится, Павел даже не мог предположить. Еще один вопрос, оставленный без ответа и забытый.

Небольшое путешествие давалось крайне нелегко, с трудом. Вагоны все круче и круче забирают вверх. Последние стоят чуть ли не вертикально. Градус наклона настолько крут, что ему пришлось опуститься на четвереньки, а поскольку использовать поврежденную руку нельзя точек опоры всего три. Так и полз на трех лапах. Полз и поглядывал по сторонам. Поезд лежит на гигантской куче хлама. Местами плотно утрамбованного.

Лишних вопросов Павел себе не задавал, так как ответов все равно нет. Ответы даст вылазка.

Вот последняя железная коробка. Она за время эксплуатации перевезла миллион, а может быть и гораздо больше пассажиров. В ней целовались, дрались, блевали и делали друг другу колкие замечания. Сейчас же ее торец должен стал капитанским мостиком, той бочкой на грот – мачте корабля, из нее торчит нос впередсмотрящего юнги. Мальчуган до рези в глазах смотрит в синюю даль и тренируется про себя прокричать, – «Земляяяя!».

На этой мысли почувствовал, как с лица одна за другой, скатываются крупные капли горячего пота. Выделения потовых желез ощутимо катились между волосами, пересекали лоб и срывались с подбородка. Взмок полностью.

На слабых ногах, боясь оступиться и быстро проделать обратный путь с заведомо прискорбным результатом, можно было переломать целые руки и ноги, медленно, нащупал пальцами ног места, чтобы зафиксироваться, привстал, убедился, что падение ему не угрожает и поднял голову. Выругался. Быстрее, чем осознал, что увидел.

Картина не укладывается в голове. Апокалипсис или его фрагмент. В металлической синеве хаотично лежат разбитые, покореженные поезда. Десять, пятнадцать, а может и больше.

Изломанные линии, вырванные с мясом колесные пары, оторванные вагоны, пассажирские и грузовые, – И откуда они здесь взялись? Локомотивы с большой силой раскиданы на огромной площади. Так словно в детской комнате только что закончилась бесконтрольная игра.

Всмотрелся в мертвый пейзаж, но его ничто не нарушает: ни звука, ни малейшего движения. Вагоны, вагоны, вагоны. Вагоны везде. Повсюду. Металлические и деревянные «теплушки». С разорванными боками, раздавленные, без стекол. Лежат на боку. Вверх колесами.

– Путь, каким они попали сюда, похоже, ему знаком на личном, весьма болезненном опыте, – Павел погладил больную руку. Получить такие повреждения можно, только рухнув с приличной высоты. Павел немного разбирался в моделях и видел – груда металла неоднородна.

В свалке современных электропоездов видны, оторванные от огромных, с человеческий рост, железных колес рычаги, как лапки кузнечика. Они приводят в движение старые черные паровозы с красной звездой на котле.

Сейчас рычаги, изогнулись, торчали вверх, как будто гигантский представитель рода саранчи сдох и лапки мертвого насекомого навсегда неправильно выгнулись. Определить возраст паровозов с такого расстояния невозможно. Но он готов поспорить, – многие из этих поездов колесили еще по дорогам царской России, до революции, а некоторые попали в СССР в качестве трофеев по итогам Второй мировой войны.

Картина породила еще большее количество вопросов. В голове выстраивались цепочки догадок. Процесс затянулся. До тех пор пока нечто внутри не решило – пора в обратный путь. Павел замер и стоял, вытянувшись как струна. От напряжения тело заныло. Произнес в пустоту, – Да, пора вниз.

Известно – забраться на дерево намного проще, нежели спуститься. В подобную ловушку попадал практически каждый мальчишка. Отчего – то ветки дерева не приспособлены для спуска вниз и легкий путь наверх оборачивался крайне неприятной вещью. Именно в это время набивается наибольшее количество синяков, ссадин, царапин.

Здесь не легче. Назад ведет абсолютно ровная железная дорога под хорошим уклоном. Вновь пришлось опуститься на колени и чтобы сохранить центр тяжести пятиться назад, ощупывая ногами дорогу. Можно конечно рискнуть, спрыгнуть в мусор, но боязнь утонуть и захлебнуться в нем заставила отказаться от идеи.

Возвращаться, может это и намного дольше все-таки лучше проторенной дорожкой. Путь к подножию горы хлама из-за повышенной осторожности занимал все больше и больше времени.

Миновал четвертый вагон. Навалилась такая слабость, что мелькнула предательская мысль отпустить руки и кубарем скатиться вниз. Но жажда жизни не позволила это сделать. Вопреки всему происходящему жить хотелось, так же как и всегда. Жизнь хотелось выбрать до последней минуты, что отвел кто – то сверху.