Кража в Венеции - Донна Леон

Брунетти.

– И это еще мягко сказано! – раздался женский голос у него за спиной.

Комиссар обернулся, чтобы поздороваться с дотторессой Фаббиани.

2

Высокая, сухопарая, она неуловимо напоминала изящных, тонконогих птиц, которых называют береговыми – ими некогда изобиловала лагуна, – цапель, аистов, ибисов. Коротко стриженные, плотно прилегающие к черепу седые волосы делали голову директрисы похожей на птичью, и, сцепив руки за спиной, она имела привычку так же, как птица, чуть наклоняться вперед. Картину довершали туфли большого размера на длинных худых ногах.

Дотторесса Фаббиани быстрым шагом приблизилась к говорившим, высвободила из-за спины правую руку и протянула ее Брунетти.

– Я – Патриция Фаббиани, – сказала женщина. – Директор библиотеки.

– Сожалею, что наше знакомство состоялось при таких обстоятельствах, дотторесса! – Брунетти предпочитал начинать разговор с шаблонных вежливых фраз: это давало время на то, чтобы понять, что за человек перед тобой, и выбрать верную тональность.

– Пьеро, ты посвятил комиссарио в детали? – спросила дотторесса у охранника, используя фамильярное tu[20], как если бы он был ее другом, а не подчиненным.

– Я сказал, что отнес книгу на абонементный стол, но того, что страницы вырваны, не заметил, – ответил Сартор, не обращаясь к директрисе напрямую, и Брунетти так и не смог понять: неформальный тон в общении с начальством – местное правило или все-таки нет? Такое допустимо в обувном магазине, но не в библиотеке.

– А что с остальными книгами, которые он брал? – спросил Брунетти у дотторессы.

Женщина закрыла глаза, и он представил себе, как она их открывает и… видит обрывки вместо нескольких страниц.

– Я попросила, чтобы книги принесли из хранилища, как только увидела ту, первую. Еще три тома… И в одном из них недоставало девяти страниц.

Комиссар подумал, что она наверняка проверяла книги без перчаток. Вероятно, библиотекарь, видя фолианты, которые, возможно, пострадали, испытывает такое же сильное желание проверить их, как врач – обработать кровоточащую рану.

– Насколько серьезен причиненный ущерб? – спросил комиссар, надеясь по ее ответу составить представление о том, какова цена этого преступления.

Крадут обычно ценные вещи, но ценность – понятие относительное, и Брунетти прекрасно это понимал. Единственное исключение – деньги. Любой другой объект может представлять для кого-то сентиментальную ценность, а может – и рыночную. В последнем случае она определяется уникальностью, степенью сохранности и тем, как сильно этот объект хотят заполучить. Как оценить в деньгах красоту? Историческую ценность? Брунетти окинул быстрым взглядом книги на передвижной этажерке, стоящей у стены, и тут же отвернулся.

Директриса посмотрела на него, и он увидел глаза не береговой птицы, а очень умного человека, сознающего, насколько сложным, многовариантным может быть ответ на этот вопрос.

Дотторесса Фаббиани взяла с ближайшего стола несколько листов бумаги.

– Мы уже начали составлять список томов, которые этот человек заказывал со дня своего первого посещения, включая те, что я осмотрела сегодня, – сказала она, даже не взглянув на передвижную этажерку с книгами, стоявшую у нее за спиной. – Как только все наименования будут установлены и мы их проверим, станет ясно, что еще он украл.

– Как долго он посещал библиотеку?

– Три недели.

– Вы можете показать поврежденные книги, те, что уже обнаружили? – спросил Брунетти.

– Да, конечно, – ответила директриса. Она повернулась к охраннику и сказала: – Пьеро, повесь на дверь объявление о том, что библиотека закрыта. По техническим причинам. – И, уже обращаясь к Брунетти, с горькой улыбкой добавила: – Полагаю, это недалеко от истины.

Комиссар предпочел промолчать.

Дотторесса Фаббиани спросила у охранника, который уже начал писать объявление:

– В читальном зале кто-нибудь есть?

– Нет. Кроме Тертуллиана, никого не было, но и он уже ушел.

Пьеро Сартор взял листок с объявлением, достал из ящика стойки-ресепшен рулон скотча и направился к входной двери.

– Oddio![21] – еле слышно произнесла директриса. – Я о нем совсем забыла. Как если бы он был нашим служащим или вообще предметом мебели.

Она тряхнула головой, словно укоряя себя за рассеянность.

– О ком идет речь? – спросил Брунетти.

Интересно, совпадут ли ее пояснения с тем, что рассказал ему охранник?

– Этот человек приходит к нам уже несколько лет, – ответила директриса. – Он читает религиозные трактаты и очень вежлив со всеми.

– Понятно, – сказал Брунетти, отбрасывая эту информацию как несущественную, по крайней мере на данный момент. – Прошу, объясните мне, как посетитель получает доступ к вашим фондам.

Директриса кивнула.

– Правила очень просты. Резиденты предъявляют carta d’identitа́[22] и документ, подтверждающий их нынешнее место жительства. Для того чтобы получить доступ к некоторым книгам, не резиденту Венеции нужно предоставить подробное описание своего исследовательского проекта, рекомендательное письмо из научного учреждения или другой библиотеки, а также документ, удостоверяющий личность.

– А как эти люди узнают, могут они у вас работать или нет? – Заметив ее недоумение, комиссар понял, что неправильно сформулировал вопрос. – Я имею в виду, как узнать, что за книги хранятся в вашей библиотеке?

Дотторесса Фаббиани удивилась настолько, что даже не подумала это скрыть.

– Эта информация доступна онлайн. Каждый ищет то, что ему нужно.

– Разумеется… – Брунетти смутился. Действительно, он задал глупый вопрос. – Когда я учился, было иначе. – Он посмотрел по сторонам и сказал: – Все было по-другому.

– Вы у нас бывали? – спросила директриса заинтересованно.

– Несколько раз, когда посещал личе́о[23].

– И что вы читали?

– По большей части историю. Римлян. Иногда греков. – Чуть подумав, Брунетти счел нужным добавить: – Но всегда в переводах.

– В рамках учебной программы? – спросила дотторесса Фаббиани.

– Иногда, – сказал Брунетти. – Но чаще потому, что мне нравились авторы.

Директриса посмотрела на него, хотела что-то сказать, но передумала и, сама того не замечая, повернулась в ту сторону, где, по предположениям комиссара, находились служебные помещения.

Брунетти вспомнил университетские годы, когда он днями просиживал в библиотеках: нужно было найти книгу в каталоге, заполнить в двух экземплярах «листок читательского требования» (заказать можно было не больше трех книг), затем отдать его библиотекарю, дождаться, когда книги доставят, отнести их на свое место за читательским столом, а вечером вернуть. Тогда он жадно вчитывался в библиографические списки, приводимые в конце каждого издания, надеясь найти еще что-нибудь по интересующей его теме. Иногда преподаватель упоминал полезную книгу или даже две, но крайне редко: большинство профессоров так неохотно делились информацией со студентами, словно это было нечто материальное, чего они могли лишиться навсегда.

– У изданий, которые заказывал американец, было что-то общее? – спросил Брунетти.

– Все они были о путешествиях, – ответила директриса. – О венецианцах, исследовавших Новый Свет. – Она полистала свои записи. – По крайней мере, такова была заявленная тема его исследования. По прошествии двух недель он стал заказывать книги других авторов, не венецианцев. Потом… – Дотторесса Фаббиани умолкла и пробежала глазами текст на последней странице из тех, что держала в руках. – Потом он стал брать книги по естествознанию. – Она снова перевела взгляд на комиссара. – И все они тут.

– Но что между ними общего? – спросил Брунетти.

– Иллюстрации, – сказала дотторесса Фаббиани, подтверждая