В радости и в горе - Кэрол Мэттьюс

— Может быть.

Они посмотрели друг на друга с сомнением.

— Хотите еще выпить?

Мэт грустно кивнул.

— Я выпью с вами, — сказала Джози.

Глава 3

Когда Джози, еще совершенно трезвая, улетала из Лондона, моросил серый дождик. В Нью-Йорке же было тепло и солнечно, а она была в стельку пьяной. Надо же, февраль, а восемнадцать градусов тепла. Впереди лениво мигало табло с красными цифрами, показывающими температуру воздуха, и от этого мигания глазам хотелось закрыться. От яркого солнечного света ее затошнило, и она порадовалась, что не надела теплое зимнее пальто, которое было уже не новым и не годилось для торжественных случаев. И шарф с перчатками не захватила. Ей никогда не надо слушать мать, которая обрушивала на нее всевозможные домыслы об ожидаемых снежных бурях и жутких холодах, на прогноз которых она будто бы наткнулась, блуждая по Интернету в поисках новых образцов для вязания. Если погода подержится, то, пожалуй, она не особенно рискует получить переохлаждение в открытом платье подружки невесты. И уж будет совсем замечательно, если свадебный кортеж не промокнет под дождем.

Снаружи вдоль всего здания терминала аэропорта Кеннеди змеилась длиннющая очередь на такси. Невдалеке она увидела Мэта, который, лавируя в толпе, шел к ней.

— Может быть, возьмем такси на двоих? — предложил он, с трудом ворочая языком.

Джози кивнула головой, также отнюдь не уверенная в себе и с трудом пытаясь произнести слово «да».

— Что вы будете сегодня делать?

Джози хотела пожать плечами, но побоялась, что не сможет совладать со своим телом.

— Пройдусь по магазинам. Позвоню матери. Позвоню Марте. Дам знать им обеим, что прибыла сюда в целости и сохранности. Но в основном это будет поход по магазинам.

— Мы могли бы сходить куда-нибудь вместе, — сказал Мэт, когда они после сотни-другой возмущенных свистков распорядителя такси упали на сиденья обшарпанной, пропитанной запахом автодезодоранта желтой машины.

Водитель ввинтился в поток машин, не обращая никакого внимания на предупредительные вопли клаксонов.

— Куда, например?

— К статуе Свободы. Пока солнечно. От солнечного света у нее блестят глаза, и это ей очень идет, — пошутил Мэт, и его глаза тоже заблестели.

Джози, не вполне уверенно шевеля губами, улыбнулась в знак согласия:

— Почему бы и нет?

При повороте с хайвея Ван-Вик на Манхэттен машина подскочила на «лежачем полицейском», и их отбросило на спинки сидений, обтянутых меховыми чехлами. Утреннее солнце уже смягчило суровые силуэты зданий, устремленных вверх к небесам.

Она любила Нью-Йорк. Этот город весь как бы вибрировал от перенасыщенности энергией, казалось, его мостовые несли в себе электрический заряд и потрескивали от статического электричества. Самый энергетический город мира. Раньше она бывала здесь раз десять с Дэмиеном и с Мартой — вот вам наглядный пример преимуществ, которые дает трансатлантическая семья, — и этот город никогда ей не надоедал. Каждый раз в нем появлялось что-то новое, что-то волнующее и захватывающее; это был плавильный котел, где на поверхность всплывали все новые и новые люди и впечатления. Здесь все было больше, быстрее, громче, ярче, технологичнее, чем в любом другом уголке мира.

Голова Мэта сонно покачивалась при резких остановках, он не замечал головокружительного ритма жизни, бурлящей и играющей снаружи. Водитель их такси вилял из стороны в сторону на запруженных улицах, все глубже проникая в самое сердце города, где гораздо быстрее можно было добраться до цели на своих двоих, чем на автомобиле. И вот теперь она была в Манхэттене одна. Но она не чувствовала неуверенности или страха, которых ожидала. Может быть, благодаря тому, что с ней был Мэт. Не то чтобы он был ей таким уж помощником, просто приятно, что рядом есть кто-то.

Бросив косой взгляд на расслабленное тело дремлющего Мэта, она подумала, чем может быть вызвано такое его равнодушие к окружающему: тем, что он тертый калач, много путешествовавший, или просто тем, что он напился. Несмотря на все, что он нарассказал ей о своей жене, непохоже было, что он может живо интересоваться чем-нибудь, кроме себя. Он показался ей очень несобранным, возможно, он из тех, кто доводит вас до отчаяния своей медлительностью, когда надо срочно куда-то ехать или когда надо было еще вчера повесить полку. Джози было с ним легко, она чувствовала в нем родственную натуру, и ей приходилось удерживать себя от размышлений на тему: а как он в отношении крепления полок к стенам. Она и представить себе не могла, как сложно будет вновь привыкать к статусу одинокой женщины, и думала, сколько же еще времени ей потребуется на то, чтобы почувствовать себя в этом положении вполне естественно.

Мэт стряхнул с себя дрему и еще ничего не видящими глазами посмотрел через окно машины на достопримечательности, ставшие таковыми благодаря многочисленным американским фильмам о полицейских.

— Моя гостиница должна быть где-то здесь, похоже, на следующем повороте, — сообщил он ей. — Наверное, вам лучше высадить меня сейчас, и мы встретимся в парке Бэттери. А оттуда до статуи доберемся паромом. — Он взглянул на часы. — Скажем, через полтора часа? Устроит?

Джози посмотрела на свои часы. Это ничего не дало — они все еще показывали время по ту сторону большой воды, именуемой Атлантическим океаном.

— Отлично.

Мэт наклонился к водителю.

— Я выйду здесь, приятель, — сказал он, и тот неохотно выбрался из потока машин, сделав рывок к тротуару.

— Я не прощаюсь, — сказал Мэт.

Он махнул рукой и, неуклюже спотыкаясь, вылез из такси, забыв заплатить и оставив ее, совершенно лишенную сил, сидеть на заднем сиденье одну.

Гостиница Джози была из числа неброских заведений, которые рассчитаны на таких же не афиширующих себя деловых людей, уверенно шагающих по коридорам в своих темно-синих костюмах на важные встречи. Все это напомнило ей о Дэмиене. Он был одним из этих дельцов в темно-синих костюмах, вылизанный и отутюженный, как будто сошел со страниц каталога мужской бизнес-моды, и ей всегда хотелось, чтобы он дал себе хоть чуть-чуть свободы, чтобы иногда был поэкстравагантнее, отрастил бы небольшую щетину или бородку-эспаньолку. Но Дэмиен никогда не был замечен ни в чем подобном — до тех пор, конечно, пока не ушел к этой штучке, к этой молодой телке, и тогда он вдруг решил, что одевается и ведет себя неправильно, и стал усиленно покупать вещи в более современном стиле. А до Джози наконец дошло, что все его важные встречи происходили не столько в холлах гостиниц, сколько в гостиничных номерах. Как ни странно, эти воспоминания не вызвали у нее приступа гнева. Ну если и вызвали, то гнев все же не был так силен, как прежде.

По заведенному порядку она проследовала за коридорным в свой номер, оказавшийся большой квадратной комнатой с двумя двуспальными кроватями. Обычная комната в обычной гостинице функционального назначения с истертым под ногами полом. Она задумчиво подошла к окну, раздвинула полинялый тюль — и сразу увидела, что солнце на улице, хоть и за солнцезащитным оконным стеклом, светит очень ярко. И конечно же, вместо манхэттенского неба из ее окна было видно только множество кондиционеров на конторском здании напротив.

Джози задвинула тюль. Сквозь его дымку эти кондиционеры не так бросались в глаза. Вообще-то на Манхэттен стоит посмотреть, особенно если вы стоите на земле или, наоборот, находитесь на высоте. По достоинству оценить величественность этого центра мира можно только на расстоянии. А находясь где-то посередине, между стен и на неопределенной высоте, видишь только ряды угнетающе высоких, надвигающихся друг на друга домов.

Мелочи у Джози не было, пришлось дать коридорному непомерно большие чаевые. Как только он вышел, она с наслаждением упала на ближайшую постель. Сейчас она закроет глаза и без усилий ускользнет от этого мира в царство сна. И пусть внизу этот бурлящий энергией город трещит себе электрическими искрами в ожидании ее появления. Однако она обещала матери позвонить сразу же, как приедет. И зачем только она дала такое обещание! Наверное потому, что приятно знать, что есть кто-то, кто беспокоится о тебе, даже если это просто мама, а ведь именно это и придает жизни смысл. Кто вначале, мать или Марта? Боль или радость? Надо сначала избавиться от боли, а Марта подождет.

Даже в наше время высоких технологий дозвониться иногда бывает непросто. Джози представила, как мать, несмотря на то, что сейчас жила уже одна, суетливо сметает все крошки своего раннего ужина со стола в гостиной, где она всегда ела.

— Алло?

— Привет, мам. Звоню, чтобы сказать, что добралась нормально.

— Ах, это ты, дорогая? А я уже начала волноваться.

Джози снисходительно улыбнулась, прощая ей эту небольшую ложь.