Нежный плут - Джоанна Линдсей

– Мак, помни – Уилкокс. Вот зачем мы сюда пришли. Если, конечно, не произойдет чего-нибудь…

– Ну, не тревожься, – успокоил ее Мак.

Она вздохнула.

– Я просто хочу, чтобы парень поскорее пришел. Ты уверен, что он еще не здесь?

– Здесь полно разных физиономий, но ни одна не принадлежит коротышке с соломенными волосами лет двадцати пяти. По крайней мере человека с такой внешностью трудно было бы не заметить.

– А описание тебе дали точное?

Мак пожал плечами.

– Это все, что у нас есть, и это лучше, чем ничего. Я так полагаю. Но я не собираюсь ходить между столиками и спрашивать каждого… О, твои волосы, де…

– Шш… – зашипела на него Джорджина, не дав сказать ему «девочка». Она немедленно подняла руки, чтобы поправить волосы под шапкой.

К несчастью, свитер поднялся, и стали видны ее обтянутые бедра, никак не похожие на бедра мальчика или мужчины. Так же быстро свитер опустился, и никто ничего не успел заметить. Никто, кроме одного из лордов, которые наделали столько шума своим внезапным появлением. Они сидели ярдах в шести от Джорджины и Мака.

Джеймс Мэлори был заинтригован. Хотя, глядя на него, это трудно было заметить. Они с Энтони зашли уже в девятую таверну, до сей поры, безуспешно разыскивая Джорди Камерона, шотландского кузена Рослинн. Сегодня утром он услышал историю о том, как Камерон пытался заставить Рослинн выйти за него замуж, даже похитил ее, но она сумела сбежать. Вот почему Энтони женился на девушке. Он якобы хотел спасти ее от навязчивого кузена. Энтони, однако, был полон решимости разыскать парня, задать ему хорошую трепку, ошеломить известием о замужестве Рослинн и послать его подальше в Шотландию, предупредив напоследок, чтобы он больше никогда не беспокоил Рослинн. Вся возня затеяна ради того, чтобы защитить свою жену? Или брат был глубже вовлечен в эту историю?

Какие бы ни были истинные причины, Энтони был уверен, что рыжий мужик за стойкой и есть Камерон. Поэтому-то они и уселись как можно ближе, пытаясь подслушать разговор. Ведь они знали о Камероне немного: рыжий, высокий, голубоглазый и говорит с явным шотландским акцентом. Джеймс заметил акцент, когда парень чуть повысил голос, ругая своего младшего приятеля. Акцент был таким сильным, что отдельных слов ни Джеймс, ни Энтони не поняли.

– Я уже достаточно слышал, – сказал Энтони, быстро поднимаясь.

Джеймс, хорошо знакомый с портовыми тавернами, лучше Энтони мог представить, что последует за ссорой. Уже через несколько секунд к ссорящимся присоединится вся толпа, находящаяся здесь же. Возможно, Энтони, как и Джеймс, первоклассный боксер, но джентльменские правила не действуют в подобных заведениях. Пока будешь отражать удары одного человека, ты непременно получишь удар в спину от кого-то другого.

Предвидя именно такой поворот событий, Джеймс схватил брата за рукав и зашипел:

– Ты ничего не слышал. Будь разумнее, Тони. Ты же не знаешь, как много парней, распивающих здесь эль, будут драться на его стороне. Мы можем и подождать немного, пока он выйдет из таверны.

– Ты можешь и подождать. Меня же дома ждет молодая жена, которую я и так слишком долго заставил ждать.

Не дав Энтони сделать и шага, Джеймс позвал:

– Камерон!

Он надеялся, что ответа не последует и дело будет закончено. К несчастью, он получил ответ, которого не ожидал.

Джорджина и Мак вскочили, заслышав имя Камерона. Она постаралась встать лицом к залу, чтобы увидеть Малкома. Вероятно, это его окликнули. Мак же занял наступательную позицию, увидев, как высокий темноволосый аристократ стряхнул руку своего приятеля – блондина, а его глаза враждебно уставились на Мака. Еще через секунду мужчина стоял между ними.

Джорджина ничего не могла поделать с собой. Она разинула рот, глядя на высокого темноволосого мужчину, который подошел к Маку. Ну и хорош же был этот голубоглазый черт! Они помнила, что именно о нем говорил Мак как об одном из лордов. Однако, в ее представлении, он не походил на лорда. В нем не было ничего щегольского. Одежда его отличного качества, но не роскошная. Ни парчи, ни бархата. Если бы не слишком уж модный галстук, он был одет ничем не лучше любого из ее братьев, когда они хотели выглядеть элегантно.

Все это промелькнуло в ее голове, но ничуть не уменьшило нервозности, потому что намерения мужчины не были дружелюбны. Он явно злился, и злость эта почему-то была направлена на Мака.

– Камерон? – спросил он тихо.

– Нет, меня зовут Макдонелл, Ян Макдонелл.

– Ты лжешь.

У Джорджины рот открылся от подобного обвинения, потом она лишь вдохнула, когда мужчина схватил Мака за лацканы и приподнял. Они смотрели друг другу в лицо, яростно сверкая глазами. Мак еле сдерживал себя от негодования. Она не могла позволить им драться. Мак, конечно, любил заварушки, как и любой другой моряк, но не за этим они сюда пришли. И они не могли привлекать к себе внимание. По крайней мере, она не могла.

Джорджина вытащила из рукава кинжал, хотя толком не представляла, как с ним обращаться. Она и не собиралась его использовать, но только пригрозить элегантным господам и заставить их отступить. Но она не успела как следует взять кинжал рукой в огромной перчатке – он выскользнул и упал на пол.

Она запаниковала, вспомнив, что противник Мака был не один. Непонятно, зачем они выбрали именно их с Маком, когда комната была полна завсегдатаев. Она слышала о подобных вещах – о том, что лорды любили поразвлечься, запугивая простых людей своей властью и своим титулом. Она, однако, не собиралась стоять в стороне и ждать оскорбления. О, нет. То, что она собиралась оставаться хладнокровной, вылетело у нее из головы, так она возмутилась несправедливостью и безосновательностью нападения. Такой же несправедливостью, какой была для нее потеря Малкома.

Она повернулась и набросилась на подошедшего слепо, со всей горечью и злостью, со всем негодованием, которое у нее накопилось против всего английского за последние шесть лет. Она пинала и била его, но, к сожалению, только повредила себе кулаки и пальцы. Парень стоял, как кирпичная стена. Это, однако, ее так разозлило, что она не могла остановиться.

Сражение могло продолжаться бесконечно, если бы «стена» не решил, что с него достаточно. Джорджину схватили и подняли в воздух без малейшего усилия, но самый ужас заключался в том, что рука мужчины зажала ей грудь.

В довершение всего темноволосый человек, все еще стоящий лицом к лицу с Маком, громко закричал:

– Бог мой, он – женщина!

– Я знаю, – откликнулась кирпичная стена весело.

– Вы добились своего, поганые трусы! – закричала она на них обоих, прекрасно понимая, что ее переодевание потеряло всякий смысл. – Мак, сделай что-нибудь!