Берег Проклятых - Олаф Локнит

Мир вокруг неожиданно стал блекнуть, темно—красные стены зала — терять цвет, и лишь импровизированный стол оставался ярко—синим. Послышался тонкий свист, он звучал все громче, в глубине накрытой к ужину плиты зародилось холодное голубое пламя. Как только Конан с Мораддином отскочили в сторону, раздался громкий хлопок, все кругом перевернулось, закружилось в розово—синем смерче и исчезло, сменившись чем—то другим, незнакомым…

Кони на привязи у родника испуганно вертели головами, искали хозяев. Мешки лежали на месте, синяя плита, только что вспыхнувшая колдовским огнем, по-прежнему неколебимо возвышалась у стены, на ней покоилось несколько лепешек, кусок мяса и бурдюк красного вина…

А люди исчезли.

Глава вторая

— Это ты виноват! — рычал Конан.— Приспичило ему за столом есть! Нахватался приличий при дворе Илдиза!

— Отцепись.— Мораддин сидел на траве, держась за виски и раскачиваясь.— Откуда я знал, что синяя плита — нечто вроде алтаря?

— Головой думать надо! — рявкнул киммериец.— Видели же — кругом один гранит, а плита из лазоревого камня! Помнишь надпись о жертве неизвестному богу? Похоже, мы этими жертвами и стали! А хуже всего, что я и сейчас голодный! Вся жратва там осталась!

— Там…— вздохнул Мораддин.— Вот интересно, «там» — это где?

— В Туране! А где мы — совершенно непонятно!

В тот момент, когда сияние алтаря стало ослепительным и раздался странный хлопок, Конан с Мораддином потеряли сознание, а придя в себя, обнаружили, что заброшенный пещерный храм исчез без следа, как, впрочем, и Кезанкийские горы, пустыня и кольцевая долина. Кони и мешки с припасами, несомненно, пропали вместе с древним святилищем. Из животных при путниках осталась лишь белая мышка, сейчас она ошалело ползала кругами по траве.

А еще вместе со своими владельцами переместились мечи, кошельки с деньгами на поясах и волшебный кинжал — его киммериец не выпускал из руки. Придя в себя после странного происшествия в храме, варвар с неподдельным изумлением обнаружил, что вокруг высятся покрытые густым южным лесом холмы, а они с Мораддином возлежат на невысокой траве, устилающей долину между двумя цепями покатых гор. Неподалеку петляла узкая речушка.

Оглядевшись как следует, Конан приметил вдалеке за голубоватой дымкой совершенно незнакомые очертания зубчатого кряжа. Но самое удивительное: солнце — совсем такое же, как над Тураном, Аквилонией и даже Стигией, и заходившее в момент, когда Мораддин предложил пообедать, сейчас стояло почти в зените. Полдень, очевидно, только что миновал.

Некоторое время прошло в выяснении, кто во всем виноват, что теперь делать и вообще куда зашвырнуло незадачливых искателей приключений. Конан упрямо твердил, что все из-за Мораддина, они наверняка попали в царство Нергала или кого похуже и долго тут не протянут, того и гляди нагрянет свора демонов и сожрет незваных гостей. Мораддин рассудительно возразил, что в вотчине Нергала не могут расти леса, а тем более — светить солнце. Хотя, конечно, зашвырнуло их обоих далеко, это как пить дать. Такие деревья и травы растут далеко за Стигией, в Дарфаре и Черных Королевствах.

— Нет, нет,— замотал головой варвар в ответ на предположения приятеля.— Помнишь, я тебе рассказывал про Белит? Мы с ней бывали в Стигии, Кешане, Дарфаре… К самым границам Зембабве подбирались. Здесь ничего похожего! Видишь холмы, а за ними горы? Возле Черных Королевств гор нигде нет…

— Постой. — Мораддин, подслеповато щурясь, рассматривал округу.— Это, конечно, не полночная страна и не земли у Западного океана. Ты говоришь, полуденными государствами здесь и не пахнет… Это точно не Туран — я его изъездил до последней лиги, и не Иранистан — там в основном степи да пустыни. Остается предположить, что алтарь, которому мы принесли неведомую жертву, перенес нас либо в Вендию, либо в Кхитай. С чем тебя и поздравляю…

— Ве-ендия,— поморщившись, протянул Конан.— Я, когда с Белит на «Тигрице» плавал, слышал байки о каком-то Закатном Материке Мy. Как знать, вдруг нас забросило именно туда?

— Оставь,— покачал головой Мораддин и, поднявшись на ноги, отряхнулся.— Хватит рассиживаться! Все равно не поймем, что с нами случилось. Необходимо найти людей и порасспросить…

— Порасспросить? — Варвар рассмеялся.— Знаток наречий нашелся! Старые туранские руны и то не смог толком разобрать. А строители храма наверняка предупреждали чужаков об опасности!

— Конечно. — Мораддин нагнулся, подобрал прикорнувшую было в тени влажной травы мышку и сунул за пазуху.— Вот так всегда, я во всем виноват. А ты хотел как лучше.

С обоюдного согласия пошли в сторону гор, минуя долину и холмы. Если в неизвестной стране живут люди, то села или города могут встретиться ближе к горам, но никак не в лесу.

Довольно долго Конан с Мораддином поднимались на холм, почти не выбирая пути. Вначале пытались идти вдоль речки, но пришлось свернуть налево, в обход нагромождения валунов. Далее до вершины холма раскинулся лес, слегка похожий на дарфарские джунгли. Только здесь, отметил Конан, деревья совсем другие, запах резкий и незнакомый, а после встречи с парой удивительных зверей даже Мораддин признал: страна совершенно незнакомая.

Вскоре варвар различил на ветках раскидистого дерева большое рыжеватое животное. Оно не испугалось людей, даже заинтересовалось. Путники находились шагах в десяти от дерева, когда зверь спрыгнул на толстый ковер прелых листьев и замер в ожидании.

— Это обезьяна,— рассмотрев любопытное существо, уверенно заявил Конан.— Только я таких никогда не встречал.

Обезьяна была вдвое ниже человека и сплошь покрыта длинной рыжей шерстью, морда ее напоминала сморщенный желтый лимон. Длинные руки с красивыми, почти человеческими пальцами свисали до самой земли, небольшие уши подергивались, глаза песочного цвета казались умными и беззлобными. Зверь вел себя так, словно повстречал дальних родственников.

— Ну—ну,— усмехнулся Конан, рассматривая рыжего аборигена.— Мораддин, знаешь, я в Аквилонии однажды пил с учениками тарантийского университета, и они мне потрясающую вещь открыли! Будто бы люди не созданы Митрой или другими богами, а произошли от таких вот обезьян. Слушай, а от кого тогда произошли гномы?

— От Прародителя,— серьезно ответил Мораддин,— Великого Длиннобородого Отца. Спасибо, что рассказал, теперь знаю, почему человеческий род настолько гнусен… Всмотрись в своего предка и узнаешь себя.

— Ого,— вдруг выдохнул киммериец.— Ты глянь, медведь!

Рыжая обезьяна обернулась на шум раздвигаемых веток и мигом забралась на ближайшее дерево. Прямо на Конана и Мораддина шел настоящий медведь. Размерами, конечно, он был не ровня серым пещерным медведям с гор Киммерии, зато его окраска безусловно выигрывала.