Божественное дитя - Паскаль Брюкнер

- Нет, Луи, глупое соперничество между полами не для нас, ибо мы рождены для иного. Нам нужно соединить силы, чтобы помогать, а не мешать друг другу. Норма никогда не станет нам отечеством.

- Ты права, Селина! Как жаль, что мне не всегда удается противостоять общепринятой рутине!

Они заранее уготовили себе неповторимую судьбу: случай даровал им немыслимую фору по сравнению со сверстниками, и такой шанс нельзя было упускать. Ведь в свои шесть месяцев они накопили больше воспоминаний, нежели столетний старец, а в скором времени будут обладать памятью всего человечества! Поскольку они уже могли воспринимать стереозвук и обрели полноценное бинокулярное зрение, то приступили к систематическому анализу информации. Привлекало их лишь то, что дает пищу разуму и бросает вызов мышлению. Они ничуть не походили на обычных шаловливых или крикливых детей; им не нужны были погремушки с игрушками - одни только теории и теоремы, больше ничего. Эта пара училась очень усердно, не прекращая занятий ни на минуту, вечером же, свернувшись в один клубок наподобие рептилий, близнецы повторяли друг другу усвоенное за день. Малейшая задержка с получением новых данных приводила их в безумную ярость, и они соизволили наконец-то подать голос на третьем месяце лишь в тот момент, когда познавательные инъекции вдруг резко сократились.

По правде говоря, этим зародышам, еще не ставшим людьми, вовсе не хотелось разговаривать с матерью. Она представлялась им болтливой сплетницей, от которой можно было ожидать только вздорного квохтанья и тупых наставлений. Отнюдь не считая себя продолжением материнского тела, они рассматривали матку как временное пристанище и жили собственной жизнью в ожидании свободы. Они не принадлежали к тем сверхчувствительным детям, которые забиваются в угол или начинают дуться, если мамочка не уделит им должного внимания. Напротив, им нужен был лишь благожелательный нейтралитет. Главное же, ей следовало помалкивать, когда нечего сказать! Она раздражала их тем, что принималась громко читать вслух уже усвоенную ими статью, причем запиналась и мямлила, как последний тупица в классе. О человеке, который ей помогал, они пока не составили определенного мнения, но чихали и на него (носики у них были крохотные, как положено в этом возрасте). Все эти жалкие людишки их совершенно не интересовали.

Однако им пришлось обратиться к Мадлен за помощью, чтобы научиться читать. Походя в этом отношении на некоторых деревенских жителей, одаренных феноменальной памятью, но в глаза не видевших ни одной книги, они были чистым продуктом устного обучения. Дабы приобщить их к таинствам алфавита, доктор Фонтан изобрел тактило-визуальную систему. Посредством зонда он передавал в амнеотическую пазуху светящиеся изображения букв, составленных из мерцающих иголок, - их форма таким образом становилась внятной прикасавшимся к ним пальцам. Эти осязаемые буквы через сутки рассасывались. Мадлен, следившая за ходом операции на экране при помощи камеры, направленной прямо в живот, называла букву или буквосочетания, оказавшиеся у них в руках. Быстро разобравшись с гласными и согласными, со строчными и прописными, они освоили чтение через неделю, а затем одним махом и уже без участия матери изучили кириллицу, санскрит, арабскую вязь и иврит.

Очень скоро обнаружилось, что Селина для Луи значит больше, чем просто сестра или школьный товарищ, - она была учителем жизни и наставником-руководителем. Даже при явной склонности Селины к естественным наукам - в отличие от Луи, проявлявшего живейший интерес к дисциплинам гуманитарным, - она развивалась так стремительно, что первенствовала во всех сферах познания. Она обожала геологию и ядерную химию, но с неменьшим пылом отдавалась литературе и классической музыке, к которой их приобщила мать, включая каждый вечер соответствующие записи. Объяснив Луи основы нейроэндокринологии, она тут же читала ему вслух какое-нибудь стихотворение Ронсара и узнавала на слух либо трио Брамса, либо симфонию Шостаковича - по первым же тактам. У нее был поистине энциклопедический ум! Она не ленилась постоянно напоминать брату, каким образом произошло их зачатие, особенно упирая на жертвенность трехсот миллионов сперматозоидов, из которых лишь одному удалось в мучительной борьбе достичь яйцеклетки.

- Разве не является это, дорогой Луи, свидетельством безжалостного отбора, совершаемого природой во имя сотворения лучших из лучших? Запомни же хорошенько: мы выжили в этой бойне, поскольку мы одни были достойны избрания.

Она убедила его не тревожиться по поводу слишком больших размеров мозга, который выступал из головы наподобие полей широкой шляпы. Только заурядным личностям пристало заботиться о внешности. Пусть его разум властно приказывает материи подчиниться, приведя ее в полную покорность и заставляя развиваться безропотно.

- Ведь ты же не станешь упиваться мыслью, братец, что тело твое состоит из воды, газа и молекул? Или тем, что благодаря убыстренному сердечному ритму вырабатываешь тестостерон, а я - острадиол? Ведь тебе безразлично, что я девочка, тогда как ты мальчик?

- Разумеется, Селина! Для нас это не имеет никакого значения, ибо мы превзошли разделение и вражду полов.

Селина просила Луи не поддаваться чувству признательности к родителям - разве заслуживают благодарности мужчина и женщина, которые доставили удовольствие друг другу, совершенно не задумываясь о нас? Отец с матерью это всего лишь ступеньки; отталкиваясь от них, можно набрать высоту. В особенности же вдалбливала она в голову брату-близнецу понятие их исключительности. Она повторяла вновь и вновь, что им обоим нет равных в мире и что вся Вселенная оцепенеет от изумления, когда они появятся на свет. Уже сейчас им удалось избегнуть двойного проклятия, тяготеющего над смертными в сфере науки, - чрезмерно узкой специализации и поверхностного дилетантизма. Они будут блистать во всех отраслях знания, соединят дух синтеза с духом анализа, охватят взором как детали, так и целое. Вершиной же их жизни станет исследование мозга. Они сделают этот темный континент прозрачным, как алмаз, и тогда сознание проникнет в самые потаенные уголки психики. Короче говоря, это маленькое сообщество было проникнуто обоюдным восхищением, и каждый из них восторгался мудростью другого. Однако главную скрипку в этом дуэте, несомненно, играла Селина.

Луи склонял голову перед подавляющим превосходством сестры, но несколько огорчался ее способностью все схватывать на лету и накрепко запоминать. Это наводило его на мысль, что она без труда вырвется вперед, как только родится. А ведь она еще и танцевала! Откуда и каким образом она этому научилась, осталось тайной. Но именно благодаря ей Луи освоил азы бибопа, румбы, вальса. Несмотря на воды плаценты, мешавшие их пируэтам, они кружились, словно две гибкие рыбешки. Нередко, чтобы слегка взбодриться после напряженного труда, они в дьявольском темпе начинали отплясывать рок-н-ролл, и к концу беременности Мадлен Луи умел исполнять не меньше двадцати девяти фигур, в том числе знаменитое па, когда партнершу пропускают между ног, а затем вскидывают себе на плечи. Однако по темпераменту своему он был больше склонен к умозрительным построениям, чем к прыжкам и кульбитам. Высшим наслаждением для него было изучать происхождение и эволюцию великих философских систем. С самого начала он обнаружил безграничное влечение к работам немецкого мыслителя Г.В.Ф. Гегеля - это был как бы его духовный брат, протягивавший ему руку через века и приглашавший вступить в захватывающую дискуссию. Луи сожалел, что у него нет прямого доступа к великим текстам: он отдал бы все на свете, чтобы прочесть "Феноменологию духа" в оригинале, а затем сличить, с карандашом в руке, различные переводы. Впрочем, близнецы решили, что будут сами руководить своим образованием, - слишком много времени они потеряли из-за ошибок. Один из замотанных секретарей перевел на дискету каталог товаров, пересылаемых по почте, а также расписание железнодорожных линий Бретань Анжу за 1987 год. Из-за оплошности другого им пришлось ознакомиться со следующими брошюрами: "Как победить робость?", "Как питаться, чтобы не толстеть?", "Как ухаживать за кожей рук после хозяйственных дел?". Чтобы пресечь подобные промахи, они стали теперь заказывать по телефону нужные издания. Матери была передана внушительная библиография, где самые необходимые работы были подчеркнуты. Мадлен замешкалась с удовлетворением этой просьбы. Компьютер все чаще зависал и загружался с трудом, а теснота их жилища не позволяла прибегнуть к передаче - прямым путем через пищевод или как-то иначе - настоящих книг, пусть даже и миниатюрного размера.

В общем, им смертельно надоело торчать в амниотическом мешке, где они чувствовали себя куклами, надоел этот доктор Фонтан, постоянно шпионивший за ними, подслушивавший их, подстерегавший каждое движение при помощи эндоскопии и томографии! Надоели все эти фотокамеры, ультразвуковые исследования, оптические волны. Извольте уважать частную жизнь, господа! Мамин живот - это вам не дом из прозрачного стекла. Черт возьми, они, как и любой другой гражданин, обладали правом на неприкосновенность личности! Со всем этим пора было кончать. Неужели нельзя было избавить их от тягостного труда по созреванию плода, даже если бы им пришлось родиться с весом чуть ниже нормы? Но выпустит ли их Мадлен добровольно или надо будет самим пробиваться к свободе? Они желали немедленного появления на свет, чтобы тут же засучить рукава (если так можно выразиться применительно к младенцам) и приняться за работу!