Вечный бой - Владимир Карпов

Аня - молоденькая, располневшая на бесплатном военторговском питании девушка. У нее простое, немного глуповатое лицо, добрые доверчивые глаза, ленивые медлительные движения. "Мушкетерам" она все время улыбается, ждет сейчас опять что-нибудь скажут смешное.

Приближаясь к проходной, лейтенанты стали менее разговорчивы. Посерьезнели.

"Хорошие ребята, - думал Шатров, - живут по принципу: всему свое время. Пошутили, подурачились, а теперь возьмутся за работу". Алексею все в них нравилось.

По какому-то неписаному уговору в "капелле" не полагалось говорить серьезно. Лейтенанты звали друг друга сокращенными именами - Сэм, йог, Гарри. Шатрову тоже сказали:

- Алексей не звучит. Алексис пошло. Алик приторно. Будешь просто Айк.

Шатров знал, к таким нелепым сокращениям обычно прибегают стиляги, но перед ним были загорелые, бывалые офицеры, служаки труднейшего гарнизона. Алексей понимал - все это просто веселая шутка, лейтенанты потешаются над стилягами и их именами, расслабленной походочкой, своеобразной манерой говорить хохмами.

В полку офицеры разошлись по своим подразделениям и в течение дня не виделись - у каждого были свои дела и заботы.

3

Капитан Зайнуллин пришел в роту, как всегда, рано. В прибранной, хорошо проветренной казарме было прохладно. Дневальные побрызгали цементные полы водой, и теперь в помещении веяло приятной, непривычной для жителей пустыни сыростью.

Зайнуллин любил эти ранние часы - дышится легко, хочется работать, кажется, много дел за день сделаешь. Но часам к десяти воздух станет горячим и упругим, строения и земля раскалятся так, что от них потянет жаром. Навалится угнетающая духота, движения станут медленными, мысли тягучими.

Вот потому и приходил Зайнуллин пораньше, чтобы до наступления жары все организовать и, как он говорил, раскрутить. А потом - в зной - только ходил и поддерживал заданный ритм - где немногословным одобрением, где суровым и тоже немногословным замечанием...

Перед началом занятий Зайнуллин, вдруг увидев в роте прибывшего вчера лейтенанта Шатрова, сказал:

- Я вам дал этот день на устройство.

- Хочется поскорее в дело вникнуть, - ответил лейтенант.

- Квартиру нашли?

- Нет. Ночевал в гостинице, - соврал Шатров, почему-то решив, что его сближение с компанией Берга Зайнуллину будет неприятно.

- Гостиница вам не по карману. Ищите комнату. На казенную не надейтесь: многие семейные, с детьми - на очереди.

Разговаривая с лейтенантом, Зайнуллин рассматривал его и думал: "С виду паренек ничего - строевой, а что у него внутри?"

Капитан знал, как некоторые ротные командиры в полку мучаются с молодыми офицерами. Все лейтенанты как лейтенанты, и вдруг появляется в роте или в батальоне один, будто разум у него помутило...

Зайнуллин шел по расположению роты, а Шатров следовал за ним. Капитан умышленно ждал, как поступит лейтенант: попросит разрешения заниматься своими делами или будет идти и поддерживать разговор с начальством. Это, конечно, мелочь. Но и мелочь - тоже штрих, из таких черточек в конечном счете вырисовывается характер.

- Разрешите идти к своему взводу, товарищ капитан? - спросил Шатров, будто прочитал мысли командира.

"Хорошо, - отметил про себя Зайнуллин, - хоть и нет еще у тебя никаких дел, но то, что не хочешь тереться около старших, - уже похвально!" Именно поэтому, наверное, не захотелось отпускать лейтенанта: может быть, еще чем-нибудь порадует, снимет гложущие опасения.

- Подождите, познакомлю вас с расположением роты. Да и с офицерами, добавил капитан, увидев идущего навстречу лейтенанта.

- Вот командир второго взвода лейтенант Анастасьев.

Лейтенант Анастасьев, маленький, худенький, протянул небольшую ладонь.

Зайнуллин смотрел на него добро и улыбчиво. Анастасьев был плод его, зайнуллинских, трудов, настоящее произведение, созданное потом, кровью и нервами капитана. Когда Анастасьев прибыл в полк, все ротные, у кого были вакантные места, ходили в штаб и тайно принимали меры, чтобы хлипкий лейтенантик не попал к ним. Щупленький, стеснительный, Анастасьев стоял в коридоре, ожидая назначения. Он опускал глаза и краснел от одних только взглядов загорелых и обветренных капитанов, которые косо поглядывали на него, проходя в комнату помощника начальника штаба. "И зачем только таких в училище берут!" - говорили их взгляды.

Зайнуллин тогда не прошел мимо. Остановился. Побеседовал с Анастасьевым. Долго колебался, брать или не брать его. Но в конце концов решил - уж лучше этот тихоня, чем какой-нибудь артист, с которым хлопот не оберешься.

Приведя Анастасьева в роту, Зайнуллин сказал ему:

- Ты слушай меня и делай, что я буду говорить. Я тоже был молодым офицером. И ростом, как видишь, не выше твоего... - При этих словах Анастасьев так и залился румянцем. Но Зайнуллин умышленно сказал об этом, считая, что не обидит лейтенанта, раз сам мал ростом, наоборот, подбодрит его, покажет, что не в росте дело. - Ты не красней. Суворов тоже нашей комплекции был. Все трудности, которые встанут перед тобой, я пережил и преодолел. Станешь выполнять, что скажу, - будет полный порядок.

Анастасьев был очень рад этому условию - робкий и неопытный, он нуждался именно в таком командире. Первый год службы в роте Зайнуллина он скрупулезно выполнял все указания ротного и ходил у него на вожжах: не только на работе, но и в остальное время старался подражать ему во всем. Много пришлось повозиться с ним капитану. Но зато через год, пройдя зайнуллинскую выучку, Анастасьев работал вполне самостоятельно. Взвод его выходил в передовые. Хрупкая внешность лейтенанта, голосишко слабенький и способность краснеть хоть и были по-прежнему предметом шуток офицеров, но шутки эти стали мягкими, дружескими. Как над ним шутить, если у него чуть ли не лучший взвод? Только одно осталось за лейтенантом Анастасьевым навсегда - офицеры с первых дней прозвали его Настей и между собой звали только этим именем: "Настя отличился", "Заступаю в наряд - меняю Настю", "Настин взвод на кроссе лучшее время показал".

Солдаты взвода Анастасьева конечно же заметили в первые дни неуверенность лейтенанта, но молодой офицер и не скрывал этого, он был бесхитростный, простой и хорошо знал все, чему обучают в училище. Солдаты оценили его заботливость и справедливость, они по-человечески поняли его затруднения и стали всячески помогать новому командиру. А как может помочь солдат офицеру? Только хорошей службой. Как ни странно, во взводе молодого, неопытного лейтенанта дисциплина улучшилась, лености и нерадивости почти не отмечалось. А если и случался у кого-нибудь промах в службе, сержанты и солдаты сами, без Анастасьева, брали виновника в шоры, да так, что тот пищал. Когда же взвод стали похваливать, тут уж появилась не только гордость, а какое-то связавшее и сблизившее всех чувство как бы здоровой круговой поруки. Подчиненные знали, что успехи взвода во многом - результат их труда, они никогда не говорили об этом между собой, но понимали и в душе гордились: помогли вырасти своему командиру. Придет время - уволятся они в запас, а лейтенант Анастасьев будет уверенно шагать по службе, вспоминая благородство первых своих солдат, помогавших ему встать на ноги...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});