Царство черной обезьяны - Анна Ольховская

М-да, любопытная трактовка событий. И почему в Голливуде до сих пор блокбастер на эту тему не сняли?

Естественно, что сей гениальный образчик рекламной продукции я прикарманила, а на приеме у Владилена Павловича мы вместе похихикали над ним. И, как я уже упоминала, на следующий день листовок на стойке уже не было.

Как и следовало ожидать, клизму я от доктора Горчакова получила трехведерную, после чего, ощущая необыкновенную легкость во всем теле, порхала из кабинета в кабинет, пытаясь вместе с Владиленом Павловичем обнаружить причину внезапных приступов.

Не получилось. Все суперсовременное медицинское оборудование нестройным хором утверждало одно и то же: «Тетка совершенно здорова».

– Да, голубушка…, – Владилен Павлович откинулся на спинку стула, сцепил руки на животе и запустил пальцевое веретено. Была у нашего доктора такая привычка – задумываясь, вертеть большими пальцами, причем с довольно приличной скоростью. Как их, пальцы, до сих не стошнило – не знаю. – Задали вы мне задачку. Так замечательно, а главное – довольно быстро поправиться после тяжелейшего ранения и травм, и вдруг такая ерундистика!

– А может, это все из-за стресса? – жалобно предположила я. – Нервишки шалят? Выпишите мне что-нибудь успокоительное, хорошо?

– Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, – проворчал доктор, не останавливая веретено. – С подобной послестрессовой симптоматикой я еще не сталкивался. Стресс если наносит удар, то удар этот конкретный: сердце – значит, ЭКГ покажет изменения, желудок – тоже можно поставить соответствующий диагноз, не говоря уже о головных болях. Но у вас все, тьфу-тьфу-тьфу, в очень хорошем – учитывая ваш анамнез, конечно, – состоянии. А вот плохо то, что вы не сдержали обещания и ни разу не обратились сразу после приступа.

– Все равно ничего бы не нашли, чего время зря тратить. Прошло – и ладно.

– Знаете, Анна, – Владилен Павлович нахмурился, – раз ваш лечащий врач настаивает на чем-то, то это вовсе не глупый каприз. Значит, в этом есть необходимость. Чувствую, придется мне все-таки связаться с Алексеем!

– Не надо! – я умоляюще посмотрела на доктора. Ресницами похлопать, что ли? Взлететь – не взлечу, рыжие близнецы врут, но умильности взгляду, возможно, добавлю. Хотя нет, вряд ли, будь у меня пергидрольные волосы до попы и накладные ногти в мелкий цветочек, тогда – да, сработало бы. – Пожалуйста, не надо ничего говорить Леше, я больше не буду!

– Детский сад! – усмехнулся Горчаков. – Ладно, на первый раз прощается. Но учтите – еще хоть раз нарушите обещание, и я ознакомлю уважаемого господина Майорова со всей историей вашей безалаберности.

– Нет-нет, я обязательно позвоню. Хотя не хотелось бы.

– Чего не хотелось бы – звонить? – Брови доктора поползли вверх.

– Не хотелось бы снова ощутить весьма, знаете ли, болезненный повод для звонка.

– А, в этом смысле! – Брови вернулись на место. – Это – да, это – конечно. Что же вам порекомендовать такое, дабы избежать повторного приступа? Давайте-ка попробуем вот эти таблеточки. Будете принимать один раз в день, утром, за полчаса до еды. И, как договаривались, ко мне – через месяц. А если вдруг…

– Обещаю! – Я взяла рецепт, выписанный Горчаковым, и направилась к двери. – До свидания через месяц.

– Надеюсь, – улыбнулся Владилен Павлович. – Привет семье.

Далеко привет нести не пришлось. Семья ждала меня у дверей медцентра. Вернее, там, на парковке, стояла наша машина, но рассчитывать, что «Порш Кайенн» сам приехал за любимой хозяйкой, не стоило. Сейчас небось ворчать начнут.

Небось не случился. Меня встретила угрюмая тишина, олицетворением которой были две мрачные фигуры со скрещенными на груди руками. Та, что побольше, сидела за рулем, поменьше – на переднем сиденье, хотя детское автомобильное кресло стояло на заднем.

– Лешка, ты что, Нику вез так?! – Я попыталась применить лучший метод защиты. – С ума сошел, да?! И как тебя только не остановили!

– Ника, – сурово проговорил Лешка, не поворачивая головы, – ты слышишь? Теперь ты понимаешь, почему я купил маме это?

– Да, – тяжело вздохнула девочка. – Понимаю. Она такая. Холодная и блестящая. И тонкая.

– Что же такое купил мне наш папочка? – Я устроилась на заднем сиденье. – Холодная, блестящая и тонкая? Как я? Хм, дайте подумать. Поняла! Изящное платиновое колье?

– Почти, – хмыкнул Майоров.

– И где оно?

– За детским креслом посмотри, там валяется.

– Валяется? Мое колье?

– Ага, – хихикнула Ника.

– Спасибо, родные, – проворчала я, вытаскивая рулон пищевой фольги польского производства с этикеткой «Супербаба».

– Пожалуйста! – хором ответили Майоровы.

Глава 5

Узнав, что у меня все в порядке со здоровьем (причем на слово Лешка мне не поверил, перезвонил-таки Горчакову за подтверждением), муженек мой решил оставшиеся до отъезда два дня провести с пользой, то есть заняться моим воспитанием.

Ника в кознях папашки участия не принимала, дочка у меня умная, взрослее некоторых, да к тому же и не злопамятная. Ну подумаешь – сбежала от них мама к врачу, было весело, конечно, но ведь много других развлечений, зачем же зацикливаться.

Видимо, гены злокозненности, унаследованные от Майорова, пока еще едва укоренились, но до буйного цветения еще далеко. А еще Никуська, несмотря, вернее – благодаря необычным способностям, позволяющим ей чувствовать боль близких людей, за три года своей жизни узнала слишком много боли. И, как бы дико это ни звучало, ужас происшедшего не стал для нее чем-то запредельным. Для девочки это была ее реальность.

А вот для Лешки – нет. И боязнь потерять меня или дочь стала его устойчивой фобией. Поэтому все, что касается нас с Никой, отныне главное в его жизни. Он должен знать, что происходит с самыми дорогими людьми, просто обязан, по-другому никак.

А тут я со своими фокусами!

Ох, если бы Лешка узнал, что со мной происходило в его отсутствие… Хорошо, что не узнал.

Но профилактическим воспитанием непослушной жены решил заняться. В чем это выражалось? В разложенных и развешанных повсюду разнообразнейших инструкциях и правилах поведения. Знаете, как учат иностранный язык, цепляя на всех предметах листочки с названиями? Вот и мой любезный супруг решил, что сможет таким образом превратить полевого хомяка в шиншиллу. Это не я, это он, свин такой, сказал. Нет, не свин. Если уж говорить о пушных зверьках, то Майоров – выхухоль.

А потом Лешка улетел. На целых две недели, в гастрольный тур по Дальнему Востоку. Но к Восьмому марта был обещан нам, ведь количество представительниц прекрасной половины человечества, которых следовало поздравить, в окружении господина Майорова было больше чем достаточно. Впрочем, достаточно – понятие весьма неопределенное, а потому – удобное.

Ника перед отъездом вручила папе вылепленного ею из пластилина забавного чудика. По версии автора, это был медвежонок, а звали его Бака.

– Как? – улыбнулся Лешка. – Бяка? Он что, вредина?

– Не-е-ет! – возмутилась юная скульпторша. – Он не бяка, он – Бака! Он хороший, ты его всегда с собой носи, а перед сном возле кровати ставь. Мишка будет тебе сказки рассказывать, песенки петь, и ты быстро уснешь.

– Доча, а давай мы папе инструкцию по эксплуатации данного пластилинового изделия напишем, наш папа по-другому информацию не воспринимает.… – Местью вот тут балуюсь, знаете ли.

– Давай! – И малышка направилась к своей комнате.

– Не надо, я на самолет опоздаю! – взмолился Лешка, показывая мне кулак. – Я все запомнил и даже сообразил, что для медведика нужна специальная коробочка, чтобы он не расплющился. Правильно?

– Ага!

– Тогда мне надо бежать, чтобы в аэропорту купить упаковку покрасивее. А кстати, – повернулся ко мне папа, – ты мне ничего не слепила?

– Я тебя слепила из того, что было, а потом что было, то и полюбила.

– Плагиат, но приятно! – мурлыкнул муж, занявшись филематологией.

Это, между прочим, научное название процесса поцелуя, а не то, что подумали особо невоспитанные и необразованные личности, вот.

Наш папа уехал, но у нас с дочкой было чем заняться. Хватит ребенку дома сидеть, скучно ей одной. Не будешь ведь без конца в гости мотаться, тем более что любимые друзья моей дочки, Лелька и Денька Салимы, живут не в Москве, а в Швейцарии. Да и не до гостей там сейчас, ведь у двойняшек скоро появится маленький братишка, Таньский, их мама, сейчас похожа на бочоночек с ножками.

А общения с детьми Нике не хватало все больше и больше.

Но, к сожалению, обычный детский сад нам не подходил, слишком уж опережала Ника в развитии своих сверстников. Определять ребенка к старшим детям рискованно, возраст ведь не является гарантией ума. Соблазн обидеть девчонку младше себя довольно велик, особенно у мальчишек, а эта конкретная девочка обиды терпеть не станет. И что она может сотворить с обидчиком – лучше не представлять.