Наваждение снежного рыцаря - Ева Финова

одна. Наверняка до сих пор воняю копотью и, конечно, потом.

— Так откуда ты?

— Я?

— Ну не я же?

Женщина снова хохотнула, а я смутилась пуще прежнего.

— Из леса.

— О, а это занимательно! — Она смерила меня внимательным взглядом. — Беглянка?

— Откуда? — не поняла я.

— Значит, нет. Ну и хорошо. А то с этим у нас строго.

Поджала губы. И правда, надо побольше молчать, чтобы не сказать лишнего. Иначе не успею добраться до стола, как меня вздернут на ближайшем потолочном брусе. Увы, законы тут строги. А жизнь нелегка. Это я успела уяснить на собственном примере.

— Во-о-от сюда.

Женщина завернула в пустующую прачечную комнату.

— Сыровато, но на кухне сейчас толпа, а здесь никого. Жди, я принесу одежонку. Только никуда не уходи и не броди, иначе выгонят тебя, приняв за нищенку. Уж прости.

Обижаться я не могла, ведь она была права. Во всём. Я безродная, пришедшая из леса. Забыла, как меня зовут, откуда и что делала. Холод, трескучий мороз и тёплая шерсть Фири, которая укрывала меня от снега — вот те обрывки воспоминаний, с которых началась история Иоланды.

Иногда, вечерами, сидя у окна, рисовала пальцем на стекле, повторяя узоры инея, и воображала, будто я сбежавшая принцесса. Или же дочь богатого помещика, отбившаяся от каравана и заплутавшая в лесах. Иначе больно было думать, что я круглая сирота без семьи, без родных, без места, куда я могу вернуться и с гордостью сказать, что я дома.

Сырой морозный запах свежести пробрался под плащ и заставил поморщиться. Вздрогнула и решила пройтись. Скользкий камень мне в этом мешал, но стоять на месте было ещё хуже, кровь в жилах не собиралась согреваться.

— Ну же! Во-о-от сюда несите! — услышала я окрики той самой женщины.

Застыла на месте. Шум и топот множества ног слегка напугал. Но я поспешила прогнать нерадостные мысли. Это друзья сира Элиаса. А он ещё ни разу меня не обманул. Во всяком случае, он искренне попытался объяснить собственный резон поступить со мной именно так.

Мне сложно жаловаться. Наверное. Судьба кинула мне спасительный канат, и я была бы совсем глупой, если бы не ухватилась за него двумя руками. Осталось только надеяться, что на подъёме мне не встретится слишком уж много препятствий, которые наверняка должны были быть.

Потому что я также успела уяснить — ничто не делается просто так в этом мире. И за любую доброту нужно платить. Чем я могла отплатить этим людям?

Ответа на этот вопрос у меня не было. Пока не было.

— Во-о-от сюда.

Жена начальника стражи вошла в прачечную, а вслед за ней и двое мужчин, что несли ведра с горячей водой и большой деревянный таз.

Я удивлённо округлила глаза. Неужели меня будут здесь мыть? По такому холоду?

— Не смотри так. Я сейчас всё объясню! — женщина скривилась. — Ставьте-ставьте и уходите.

В руках она держала серебристое платье, на вид довольно тёплое.

— Тебя нужно обмыть, прежде чем переодеть. Ты же согласна со мной, что это, — она подняла руку, — нельзя одевать на грязное тело?

— Мгум, — я пожевала губы.

Голод всколыхнулся внутри в который раз, поспешила затолкать его подальше, пока живот не заурчал от недовольства.

— Ну вот и славно, снимай одежду и клади её на тот деревянный стол. А я пока наведу тебе горячую воду в тазу, куда ты встанешь ногами, пока я буду тебя обливать. Та-а-ак…

С этими словами она повесила платье на растянутую через комнату верёвку в несколько рядов над нашими головами.

— Не боись, не замёрзнешь. А плащ рыцарский оденешь поверх платья, когда переоденешься. Жаль, у меня не найдется нижнего белья твоего размера. Но выбора нет. Идём, посмотрим, что у тебя там под одёжкой.

Я смущённо подошла к столу и начала раздеваться.

— Давай, не смущайся. Я столько рожениц за свою жизнь перевидала, так что меня сложно чем-то удивить.

Мне не хотелось говорить, но я, увы, не совсем обычный случай. Медленно, слой за слоем снимала с себя одежду и ждала, когда же услышу её возглас:

— Ох, батюшки!

— Всё не так страшно, как кажется, — успокоила я. — Медведь повстречался мне в лесу, но Фири спасла.

— Фири? Ты хотела сказать Ири?

— Нет, мою спасительницу зовут Фири, она дикий ирбис, помогла мне укрыться от бурана в медвежьей берлоге и носила добычу и хворост, чтобы я с голоду не померла.

— А что ты делала в лесу? — жена начальника стражи подозрительно сощурилась.

— Ходила по поручению и заблудилась…

Пришлось нагло соврать, ведь я тоже не знала, что я там делала! Обрывочная память позволяет отследить лишь мой путь до города из леса, когда я совсем оправилась от ранения в правом боку. Фири зализала мою рану, за что я буду ей вечно благодарна.

— Так ты теперь бесплодна?

Вопрос женщины прозвучал громом среди ясного ночного неба.

— Я не знаю, — пожала плечами, — я ещё об этом не думала.

— А сколько тебе лет?

— Двадцать два.

— Уже такая взрослая? Но почему же такая тощая?

Холод, покусывающий кожу, заставил вздрогнуть. За что ему спасибо, конечно, жена стражника отвлеклась и позвала:

— Иди сюда, снимай обувь и становись. Сейчас будет тепло.

И она не соврала. Горячая вода обожгла пятки, теплая волна пробежала по телу, когда женщина стала поливать меня ковшом.

— Вот, кусок мыла.

Она протянула мне деревянную мыльницу с одного из стиральных ребристых столиков в этой комнате. Я как следует намылилась, подрагивая из-за холодного воздуха, царящего кругом. И снова горячая волна по коже приятно расслабила одеревеневшие мышцы.

— Волосы подними, концы я тебе всё равно обрежу, чтобы подравнять, а вот макушку мочить ни к чему. Давай.

Она забрала у меня мыло, и я аккуратно подняла кучерявые пряди волос, плотной шапкой окружающие моё худое лицо.

— Одни глаза, — проворчала женщина. — И кожа да кости. Где он тебя откопал?

Не знаю, стоит ли расценивать это как упрёк. Но я улыбнулась звучащему в её голосе соучастию. Скорее она меня жалела и ворчала на моё телосложение, нежели хотела обидеть.

— Давай, одевай.

— Как, а рубашка?

— Эти обноски следует сжечь. Одевай платье. А я поищу для тебя исподнюю на ночь.

— Но…