Демон из чёрного леса - Анастасия Кот

нигде, никак и никогда. Высшая концентрация отсутствия всего.

— И меня тоже не будет?

— Тебя не будет в этом бренном мире.

Тома нахмурилась. Неясно, почему ее вдруг охватила нерешительность, хотя отсутствие любых перспектив было для нее в этот момент привлекательнее, чем их наличие.

— Получается, в Пустоте нет душ?

— Там буду только я, — убедительно прошептал Демон. — И ты со мной. Только одну тебя я смогу провести по Пустоте.

— Но почему только меня?

— Ты смогла дать мне тело. Значит ты сможешь обрести себя в Пустоте.

«Что он хочет сказать? Что я стану такой же, как он?» — подумала Тома, а вслух спросила:

— А что станет с моей душой?

— Твоя душа останется со мной. Нет ничего в Пустоте, всё исчезает там. Но там мой дом, и я хочу взять туда тебя.

— Я стану хозяйкой Пустоты? Так же, как ты — хозяином дома? — оживилась девочка.

— Да! — с нотками радости подтвердил Демон. — Но ты при этом перестанешь быть. Души у тебя не будет. Она станет Пустотой. Одной целой Пустотой.

— Так же, как и те, кто ушел в Океан?

— Нет. Совсем противоположным образом. Они — часть Океана. А ты будешь самой Пустотой.

— Но души не будет, — утвердительно добавила Тома.

— Не будет. Потому что душа — сущность чувствующая. В Пустоте нет чувств. Там ничего нет, — напомнил Демон.

«Девочка, которая стала никем, — Тамара усмехнулась. — Я стану тем, чего нет. Буду господствовать над минус бесконечностью».

В общей сложности ей было неважно, что ждет там — за порогом этого тоннеля. Если там нет чувств, значит, нет и ежедневных страданий. А еще там нет матери, Миши и тети Нины. Хотя бы ради этого стоило отправиться туда.

Булькающие звуки эхом разлетались по плотному пространству черного леса.

— Ты все-таки со мной? — уточнил Демон.

Тома сурово сдвинула брови и враждебно поглядела через плечо на пройденный путь.

— Лучше я перестану быть, чем снова вернусь назад. Я не хочу чувствовать. И не хочу существовать.

— Ты даешь согласие?

— Да. Забери меня в Пустоту.

— Тогда идем, — и Демон потянул ее за руку в тоннель.

Не успела Тома сделать и шаг, как вдруг почувствовала сильную тягу назад. Пространство исказилось, будто его засасывали в огромный пылесос. В черноту леса ворвался яркий луч и с силой поволок девочку за собой. Растерянная, она в панике дергала руками и ногами.

— Что происходит? — крикнула Тамара, видя, как аллея деревьев стремительно несется прочь.

Из тьмы леса, откуда ее уносил неведомый луч, вылетело нечто жуткое, косматое, бесформенное, заставив Тому трепетать от ужаса.

— Стой! — пророкотал грозный, ни на что не похожий рев. — Не отдам! Она моя! Моё!!!

Тамара сжалась, взмолившмсь, чтобы нечто, потянувшее ее назад, тянуло как можно скорее и подальше от этого чудовища.

Вспышка, еще одна. Яркий всполох молний ударил по черному сгустку, разрывая его на мелкие клочья. Тишина.

— Пожалуйста, будьте с ней ласковы, — послышалось сбоку как из-за тонкого стекла.

Тома разлепила веки. Белые стены, такой же потолок, какой-то человек в белом халате перед ее матерью. Отвратительные ощущения в животе, боль в голове, которую усиливали пикающие звуки слева. Девочка смутно помнила, как взяла какую-то баночку, оставленную на тумбочке, и разом ее проглотила. Мать, вероятно, попала в комнату по лестнице через раскрытое окно, услышав звук падения или увидев дочь через замочную скважину. Вызвали скорую. Врачи забрали девочку и вернули к жизни. В этой ситуации все было неправильно, как и в этом проклятом дне с самого его начала.

Тома припомнила свои видения и, если б были силы, хлопнула бы себя по лбу.

«Боже, какой нафиг Демон? Совсем уже крыша едет», — думала она, хотя в глубине души завидовала тезке из одноименной поэмы Лермонтова. Та все-таки в Рай попала.

В ответ на слова врача прозвучал неестественно вежливый голос матери:

— Конечно, доктор, конечно. Можно я побуду с ней наедине?

Хлопнула дверь. Тома мысленно прокляла все сущее, представляя, что сейчас начнется.

— Ты совсем оборзела? — зарычала женщина, нагнувшись к дочери. — Это что за выходки? На кой черт ты таблеток наглоталась? Совсем спятила? Кому ты что хотела доказать? Тете Нине праздник испортить? Или мне? Ты в курсе, что ты бабушку до полусмерти напугала? Эгоистка.

Тома не сразу пришла в себя от такого наскока.

— Я чуть не умерла, а тебя парит, что я праздник испортила? — недоуменно спросила дочь и поставила крест на возможности когда-нибудь достичь взаимопонимания.

— То есть ты и правда специально, да? Бери тебя потом с собой! Может, ты еще из окна выпрыгнешь? Вот твоя благодарность тем, кто тебя растил. Спасибо, доченька, очень приятно! — ярилась мать, поставив руки на пояс.

— Обязательно повторю, — буркнула Тома и отвернулась к окну, где чернела ночь.

Мать еще что-то говорила ей, ругалась, приводила какие-то доводы. Дочь ее не слушала. Она глядела в окно, обдумывая новый урок: жизнь порой ничему не учит. Особенно взрослых. Бывают такие люди, которые считают себя правыми во всем с непробиваемой самоуверенность. И дети у них всегда во всем виноваты и всегда неудобны. Ребенок должен быть удобным, иначе его съедят, не потрудившись даже научить обходиться со своими чувствами.

А где-то глубоко в ее голове звучал отчаянный и заманчивый голос: «Ты только дождись. Я обязательно заберу тебя в Пустоту».