Атаман Войска Донского Платов - Андрей Венков

Матвей ждал. Видел он во всем продолжение игры. Но отец играл плохо. Куда ему до черкасской детворы! Вот и теперь все обломал, не договорил, вздохнул и по плечу похлопал:

— Ничего… Теперь заживем.

…Ну, вот нам и герой, чью жизнь проследить можно и по ней обо всем казачестве судить. Правда, он не рядовой казак. Но мы и рядовых рассмотрим. Чуть позже.

Глава 2

РОМАНТИЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ

Жизнеописание любого человека начинается с даты рождения. В данном случае не все обстоит благополучно. Сам Платов несколько раз указывал свой возраст, но по-разному, и разница составляет шесть лет. В чем причина?

Когда Платов женился, повторно и на молоденькой (правда, к тому времени уже овдовевшей), то скостил себе четыре года. Это понятно. Но первому биографу своему Матвей Иванович назвал другую дату и почему-то накинул два года лишних.

Как бы то ни было, но «общими усилиями» удалось обнаружить в церковных книгах, что у донского старшины Ивана Федоровича Платова родился сын, нареченный Матвеем, и было это в 1753 году, 8 августа.

Если верить гороскопам, то рожден он был сражаться и повелевать, ибо по гороскопу Матвей Платов был Лев.

И не одна дата рождения вызывает сомнения. Для донских исследователей фигура Платова поневоле становится таинственной. В Государственном архиве Ростовской области, где хранятся все бумаги Атаманской канцелярии и Войскового правления, где огромные голубоватые кипы рыхлой бумаги сохраняют подробные послужные списки многих тысяч донских офицеров за конец XVIII и весь XIX век, нет ни одного послужного списка прославленного атамана. Лишь в известном «Потемкинском фонде» Военно-исторического архива в Москве есть документы, отражающие молодые годы Матвея Платова. И есть запись, что, мол, русской грамоты не знает оный Матвей…

Но здесь дело, скорее всего, в другом. Не столько Войсковая канцелярия двигала Платова по служебной лестнице, сколько всемогущий фаворит Екатерины Второй. Ему и писал Платов о жизни и службе своей, ему и отчет давал.

И родословная какая-то куцая. Не то, что у других современных ему знаменитых донцов. Известно, что деда звали Федором (а деда по матери — Ларионом), а кто такой и откуда прозвище — Бог весть. Может, и вправду плоты гоняли. Написал же один биограф, что была у Платовых в Черкасске «лесная биржа». А может, прозвище то от слова «плат» — то есть нарядное расшитое покрывало, которое казаки-щеголи клали поверх седла.

Изначально не богат, не знатен. Чего там доброго и знатного в Прибылянской станице? Впоследствии первому своему биографу говорил Платов, что отец его из простых рыбаков, из апостольской профессии. При всех этих данных странен и необъясним платовский стремительный взлет. Двадцати лет не было, а полком командовал. В Царском Селе личные покои ему отводили… В наш меркантильный век никто не поверит, если все это объяснять заслугами перед Отечеством, непревзойденными личными достоинствами. И верно — великие заслуги перед Отечеством были после. После стремительного старта, после личных покоев. Ну, стремительный старт, пожалуй, можно объяснить участием отца, Ивана Федоровича, в Петергофском походе. Послужил этот поход трамплином для многих известных фамилий. Для Суворовых, например… А дальше?

Поднаторевшие в придворных интригах и внутренних донских дрязгах карьеристы оценку войсковому атаману Матвею Платову давали жесткую и нелицеприятную: когда он умер, половина Войска Донского «ура» кричала — тщеславный вор, матершинник, карьеру на бабах сделал…

Первая жена — дочь атамана Ефремова, вторая…

Но мы Платову симпатизируем. Он — наш, казак. Так что давайте усомнимся, что женился Матвей Платов на Наденьке Ефремовой ради карьеры (да и какая может быть карьера, если сам Ефремов в то время уже в опале был), и придумаем — благо это в наших силах, — какую-нибудь романтическую историю. «Дружить с детства» они, конечно же, не могли. Тайна рождения человека соблюдается черкасней. В баню женщины с детьми ходят в особом банном фартуке, чтобы дети не смотрели. Мальчишки и девчата в Черкасске держатся порознь, стыд и срам вместе играть. Обычай этот — говорят, татарский, — среди юной черкасни нерушим и вечен. Сверстники любого засмеют. Потом наверстывают, когда подрастут. Матушка Меланья Карповна наверняка рассказывала дочке Наденьке, когда та в возраст вошла, что при дедушке Даниле Ефремовиче специально в воронежскую консисторию таскали тех, кто четвертым браком женат. Меняли казаки жен с черкасской лихостью и легкостью, как заезженных кобыл: «Не люба. Кто желает, пусть берет»[21]. Но в отроческие годы — ни-ни.

Да и служба с малых лет мешала. Зачастившая при Степане Ефремове в столицу донская старшина насмотрелась и по примеру русских дворян стала потомков своих детьми записывать в полки или в Канцелярию на службу. Кто для виду, чтоб дитя в списках значилось, а кто и всерьез стал детвору и выростков приучать. Дел всем хватит. То целым полком на покос, то за рыбой, то малороссиян сгонять, то за Дон на бродах караулить. Весь Черкасск постоянно при деле. Дети казачьи и старшинские поначалу служили охотно, деловиты, серьезны. Нет никого серьезнее играющих детей. Раньше всех прибегали на службу, позже всех, уже после обеда, окольными путями, провожая друзей, расходились по домам.

Постепенно веселая игра превращалась в обыденную службу. Являлись с утра в Канцелярию и, поскучав, смывались домой десятилетние есаулы Ефремовы и Грековы. Но другим, с малолетства записанным на службу, Войско особо не попускало. Грамотных, «писучих» выростков оставляли при Канцелярии исправлять письменную работу, посвящали во все внутренние тяжбы и многие интереснейшие и самонужнейшие дела, а неграмотных и драчливых, вроде Матвея Платова, употребляли «подай — принеси, стой там — иди сюда». Самое интересное, когда посылали в патрули, по-казачьи, в разъезды, пристегивали по два — по три к взрослым казакам.

По-бирючьи рыскали они вокруг города на ближних подъездах и на дальних, всерьез всматривались в полуденные блики степи в сторону Кубани, населенной в то время татарами и черкесами, и в закатные краски на крымской стороне. От соседей всего можно ожидать.

И врага надо знать и его оружие, потому рассказывают старшие младшим, что стоят против донских казаков многочисленные черкесские роды: шегане, жане, мамшуг, бесней, кабартай. И татарвы не счесть: улу-ногай, кечи-ногай, шейдяк-ногай, ур-мамбет-ногай, ширин, мансур, сержут, манкут…

Оружие крымское и ногайское от казачьего не отличается. Все — одного производства. Разве что кистени татарские казаки носить перестали. Своего оружия на Дону никто не делает, оружейники из добычи отбирают, подправляют, снимают с турецких ружей амулеты, пропускают медянку сквозь ствол[22], стрелы татарские по наконечникам распределяют, какая для какой цели.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});