Город богов - Юлиана Суренова

— Ему ничто не угрожает, — Евсей смотрел на Лиса исподлобья, набычившись, словно готовясь отразить нападение.

— Ну конечно, за исключением Нергала, Инанны… и Кого еще там!

— Вот что, — Атену надоел этот, в сущности, бесполезный разговор, и он решил, наконец, положить ему конец, — давайте не будем раньше времени думать о худшем. Еще накличем беду. И тем более ни к чему поминать всуе имя Губителя, — он хмуро глянул в сторону Лиса, не одобряя неверие своего помощника в силы зла. — Если же вы считаете, что сомнения слишком серьезны, чтобы лишь следить за тем, как они подобно факелу горят в душе, давайте поговорим обо всем с господином. Нам следует, по крайней мере, быть столь же искренними с Ним, как Он откровенен с нами. А еще, — его брови сошлись на переносице, — нам стоит принять и Его обычай ничего не говорить за спиной того, о ком идет речь.

— Это будет трудно сделать, — Рани с Линой переглянулись. В снегах пустыни почти все разговоры женщин, да и не только их, в той или иной степени были тем, что скользило на грани между сплетней и шушуканьем рабынь.

— Но нужно постараться, — весь вид Лиса говорил о том, что ему эта идея пришлась как раз весьма по душе.

— Нет, мы не должны спрашивать Его о том, как нам быть, — к всеобщему удивлению, в тот момент, когда все были готовы согласиться с этим, свой голос против подал Евсей.

— Почему? — все взгляды устремились на него.

— Не слишком ли много «почему» за один день? — тот тяжело вздохнул. — Атен, — он повернулся к старшему брату, — разве Он не говорил тебе, что не хочет принимать решения за других, вмешиваясь в судьбы людей и нарушая полотно земного мира?

— Да, — вынужден был признать хозяин каравана. Кивнув, он склонил голову на грудь, глядя исподлобья на своего помощника, ожидая, что тот скажет дальше.

— Лина, Рани, — Евсей повернулся к женщинам, — как вы считаете, могут ли простые смертные задавать богу вопросы, на которые Тот, способный прочесть их в наших глазах, не отвечает сам?

— Нет, — поспешно сказали женщины, боязливо поглядывая друг на друга, — лишенные дара не вправе расспрашивать даже Хранителя, не то что небожителя. Нам дано лишь ждать того благословенного мига, когда Он пожелает поговорить с нами.

— Когда бог солнца странствовал с Гамешем, Он отвечал на все его вопросы… — чуть слышно пробормотал себе под нос Атен, но Евсей все равно расслышал его слова, спеша бросить:

— Не сравнивай себя с великим царем-основателем, который был не только наделенным даром Хранителем, но и Первым Жрецом!

— Я и не сравниваю, — тот глубоко вздохнул. А как бы ему хотелось!

— Пусть мы — всего лишь презренные изгнанники, — тихо проговорила Лина, — Он отвечает и на наши вопросы…

— Повелитель небес, — хмуро глядя себе под ноги, вздохнул Атен, — всегда был одним из тех богов, которые не просто заботятся о людях, но участвуют в нашей жизни. Мне бы очень хотелось, чтобы Он перестал сторониться всех и всего… И вообще, мы столько раз нарушали правило первого слова, что ничего не случится, если мы обойдем его и на этот раз.

— Ладно… — Евсею ничего не оставалось, как согласиться. В конце концов, он был один против всех. — Если хочешь, пойдем к Нему, поговорим…

— Да!

— Но вдвоем, а не всей толпой, — он оглянулся на других караванщиков, которые понимающе склонили головы. — Мы расскажем вам. Потом… — и братья поспешно зашагали прочь. Последнее, что они услышали, были произнесенные Линой чуть слышно слова:

— Да святятся боги, позволившие нам прийти в мир в эпоху легенд. И да будут Они милосердны к тем, кого поставили перед лицом самого трудного испытания и великого соблазна.

В ее голосе не было ни усмешки, ни печальной задумчивости веры в невозможное. Слова звучали чувственно и эмоционально, как начало еще не созданной молитвы…

…Шамаш сидел на краю повозки, опираясь спиной о тугую кожу откинутого полога, задумчиво глядя во внутренний полумрак, где Мати играла с проснувшимися волчатами.

Малыши росли прямо на глазах. Еще совсем недавно крохотные комочки, легко помещавшиеся на ладони, превратились в пушистых рыжеватых созданий величиной с небольшую кошку, у которых были остренькие белые зубки, сверкавшие в приоткрытой в задорной улыбке пасти, а коготки отрасли такими длинными, что их даже приходилось подрезать.

Подошедшие к повозке караванщики, проследив за его взглядом, застыли, не в силах отвести глаз от беззаботной игры.

Однако у них оставалось мало времени — город был совсем близко.

— Мати, мы вот-вот войдем в лес, — Атен надеялся, что, услышав это, девочка бросится к себе переодеваться и прихорашиваться, но та даже не выглянула из повозки.

— Угу, — лишь обронила она, не отрывая взгляда от возившихся волчат.

— Ты не хочешь посмотреть…

— Ну па! — голос девочки стал рассерженно-писклявым. — Ты ведь видишь, Шуши и Хан проснулись, скоро их нужно будет кормить. Тем более что они могут испугаться незнакомого места, куда мы их везем. И я все время должна быть с ними, чтобы защищать и успокаивать.

— Мати, никто не посмеет причинить зла священным волкам, — Евсей смотрел на племянницу с удивлением и укором. Он столько раз за последнее время повторял ей эту непреложную истину и надеялся, что она все поняла.

Девочка бросила на дядю быстрый, острый, как резкий порыв ветра, взгляд и, упрямо сжав губы, отвернулась. Но, едва ее внимание привлекли к себе волчата, как губы растянулись в улыбке, которую Мати не смогла сдержать, как она ни пыталась. Да и как можно глядеть с постным видом на двух забавных созданий, один из которых сосал ухо другого, в свою очередь запихнувшего в пасть лапу брата…

— Малышка права, — тихий нашептывавший, как ветер, голос Шамаша заставил мужчин оторваться от созерцания зверят. На их губах все еще лежала улыбка, хотя глаз уже коснулось беспокойство. — Волчат будет лучше не выпускать в городе из повозок, — продолжал он, не дожидаясь, пока ему зададут следующий вопрос. — Я не говорю, что им угрожают люди. Однако рядом с жилищами есть и другие опасности. Незнакомые жителям пустыни животные, переносимые ими болезни… У малышей сейчас самый опасный возраст, когда убить их может даже непривычная или испорченная пища, случайно подобранная с земли.

— Вот видишь! — Мати смотрела на дядю торжествующе — ее правоту признали! Потом она потянулась за стоявшими в углу плошками и принесенному ей недавно кувшину густого молока, решив, что питомцев пора кормить.

— Ты последишь за ними? — спросил колдун девочку и, услышав в ответ твердое "Да!", подкрепляемое для верности решительным кивком головы, спустился в снег. — Вы хотели со мной поговорить?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});