Необыкновенные любовники - Анри де Ренье

Я крикнул; никто не отозвался. Где же могли быть Бернардо и Джульетта? Я решил пройти в сосновый лес. Ни единой птицы на ветвях; ни единого дуновения в вершинах. Кристаллические капли смолы стекали вдоль красноватых стволов. Иглы устилали землю; когда я шел, не было слышно шагов.

Я сел. Показался ребенок. Он собирал сосновые шишки, которыми наполнял большой сетчатый мешок, висевший у него через плечо. Это был мальчик лет двенадцати. Я позвал его. Он остановился.

— Не знаешь ли ты, где старый Бернардо?

Ребенок перекрестился. Я понял, что Бернардо умер. Он действительно умер на прошлой неделе. С маленькой деревенской колокольни, которую я заметил сквозь деревья, отзвучал похоронный звон. Теперь Бернардо спал под кладбищенскими кипарисами. Что могло быть проще? Он был стар, и все мы умрем.

Мальчик снова стал собирать сосновые шишки.

— А Джульетта? — спросил я его.

Он засмеялся, показывая свои белые зубы, защелкал языком, подражая стуку копыт погоняемой лошади, затем сделал пальцами знак, изображающий птицу, которая улетает.

В лесу было тихо, ни один голубь в нем не ворковал.

Джульетта была возлюбленной Альберто Коркороне. Она гуляла с ним по городу в пышных одеждах и богатых уборах. Ожерелье из крупных рубинов обвивало ее белую шею. Все знали это, кроме меня одного, быть может. Я случайно увидел их вместе некоторое время спустя, когда переходил моттеронский мост. Я шел с намерением разыскать мальчика, встреченного мною в тот раз, и сговориться с его родными, чтобы он приходил ко мне служить моделью для задуманного мною барельефа. Мне хотелось изобразить хоровод детей моря и лесов, играющих сосновыми шишками и водорослями, мохом и раковинами. Возвращаясь, я встретил Альберто и Джульетту. Был прекрасный зимний день. Осенние дожди окончились, и часто бывавшая желтой вода реки очистилась от своей грязи. Зеленая и чистая, она текла под крутой аркой. Облокотясь о перила моста, я следил за едва ощутимым движением волны. Длинные плавучие травы были похожи на распущенные волосы. Можно было подумать, что невидимые нимфы бегут под прозрачностью вод и показывают только свои речные косы. Долгое журчание, текучее и шелковистое, убаюкивало сонм моих смутных мыслей. Я пребывал в этом состоянии, когда стук копыт известил меня, что какие-то всадники взбираются на мост. Я узнал Альберто и Джульетту. Подъехав сзади меня, они остановились, чтобы дать отдышаться лошадям. Он сидел на черном коне, она — на рыжей кобыле. Лошади шли бок о бок. Рука Альберто лежала вокруг талии Джульетты. Я остерегся обернуться и заговорить с ними; тайное чувство удержало меня, побудив склониться над перилами, и я продолжал глядеть, как течет вода. Когда я поднял голову, любовники исчезли, не узнав меня, потому что любовь видит только самое себя.

Я возвращался к себе, думая об этой встрече и о детях лесов и моря, которых я хотел соединить в один любовный круг, изваянный на цоколе статуи Джульетты. Я мысленно видел ее мраморный образ. У входа в дом я столкнулся лицом к лицу с Конрадо Коркороне. Я почувствовал, что это он, хотя глубокая перемена сделала его почти неузнаваемым. Его высокий рост был как будто надломлен. Лихорадочною бледностью тускнело его лицо. Он едва отвечал на мои слова. Великая скорбь, казалось, владела им. Он беспокойно ходил взад и вперед. Я не решался его расспрашивать, но он сам, с мучительным усилием, почти шепотом, хотя мы были одни, спросил меня, где находится статуя Джульетты.

Я привел его к ней. Обнаженный мрамор словно жил и дышал. Мне показалось, что при виде его Конрадо готов лишиться чувств, и я заметил, что он плакал.

Страшную и простую историю рассказал мне Конрадо Коркороне.

Выйдя от меня в тот день, когда они встретили Джульетту, оба двоюродных брата, обычно вместе возвращавшиеся в свой двойной дворец на Старой Площади, внезапно расстались.

— Я почувствовал, — сказал мне Конрадо, — что с этой минуты судьбы наши разъединились. Джульетта встала между нами. Мы оба полюбили одну и ту же женщину и на этот раз почувствовали себя врагами.

В самом деле, между ними началось немое соперничество. Они больше не говорили между собой. Оба стремились к Джульетте. Под предлогом посещения старого Бернардо, который лежал больным, они каждый день ездили на ферму Рокко. Они сменяли друг друга у изголовья старика и около Джульетты. Иногда они встречались на дороге, когда один поднимался, другой спускался.

— Мы обменивались тогда убийственными взглядами. Я не знаю, что нам мешало кинуться друг на друга. Не понимаю также, — говорил мне Конрадо, — что мешало мне, когда я видел Альберто проходящим со своей возлюбленной под моими окнами, выйти им навстречу и оскорбить его надменное счастье.

Джульетте, — продолжал он после краткого молчания, — я не был неприятен, но я не был убежден, что она не любит Альберто. Увы, вскоре я получил ревнивую уверенность в последнем.

Это произошло на другой день после смерти старого Бернардо. Конрадо был с Джульеттой в сосновом лесу. Появился Альберто. Оба мужчины предложили ей сделать немедленный выбор между ними.

— Ах, — вскричал Конрадо, — я любил ее… Она улыбалась Альберто, и эта улыбка была насмешкой надо мной. Альберто был любим. Ему было назначено целовать этот прекрасный рот, пить его дыхание, сжимать в объятиях это тело, а я, я…

Он стоял на пороге, готовый уйти. Взор его не мог расстаться со статуей Джульетты. Длинная слеза стекала по его щеке. Я ощутил в своем сердце меланхолическую жалость. Ночью я его увидел во сне. Слеза не высохла на его мертвенно бледной щеке.

Утром я велел перенести к нему статую Джульетты. «Возьми ее, — писал я ему. — Она твоя; пусть она утешает твое одиночество. Не благодари меня. Да поможет тебе вечная против живущей!»

* * *

Каждый год, при возвращении весны, в городе устраивались маскированные празднества. Одни из них собирали знатных синьоров с их женами; на них старались появляться в полном великолепии; но я предпочитал этим величественным удовольствиям маскарады более свободного круга, куда молодые люди приводили своих возлюбленных и где куртизанки заменяли матрон. Вот там я с удивлением и встретил Альберто Коркороне. Увидев меня, он уклонился в сторону и сел на другом конце стола. Джульетта, находившаяся рядом с ним, приветствовала меня грациозным кивком головы. Она показалась мне удивительно прекрасной, но необычайно бледной.

Когда все вышли в сад подышать свежим воздухом, я прошел на террасу. Моттероне струился у подножия стены с нежным и глубоким шумом. Отсветы фонарей качались в нем. Запах мутной воды поднимался от реки, смешиваясь украдкой с благоуханием ночных цветов. Когда я возвращался в дом, на повороте одной из аллей меня остановил Альберто.