Искушение свободой - Рудольф Константинович Баландин

Наши мысли – лишь волны на поверхности океана бессознательного. Он глубок и неведом для рассудка. Но именно оттуда, из глубины, всплывают образы и эмоции, определяющие наши поступки. Явные цели могут скрывать потаённые устремления.

Мне кажется, это помогает понять происходящее в России. Возможно, свершается нечто подобное Великой французской революции. К счастью, массового террора ещё нет. Но ведь революции начинаются с восторгов, лозунгов и пения радостных песен. Не слышно, как затачивают лезвие гильотины.

Общественный организм, полагают учёные, руководствуется не рассудком, а эмоциями. И здесь тоже сказывается таинственное действие бессознательных инстинктов. Сейчас в России господствуют именно они.

Чем это завершится? Предлагаю вариант, о котором никто не упоминал. Князь Пётр Кропоткин станет вождём анархистов и монархом всея Руси. Написал бы «анархом», да нет такого понятия. Или России предстоит сказать на весь мир новое слово?

Это было бы похоже на победу мятежника Пугачёва, восставшего при Екатерине II. Но тот был мужиком, выдававшим себя за царя. Этот – просвещённый интеллигент. Не такой ли невероятный царь – в качестве духовного вождя – возможен во взбаламученной невероятной России? И кого ещё можно призвать на царство? Соразмерной кандидатуры нет.

…Жизнь в Петрограде бурлит. Во что это выльется? Поживём – увидим. Несмотря на некоторые повреждения верхней одежды, ваш корреспондент готов и впредь барахтаться в бурных волнах Русской революции.

7

Две следующие статьи тоже дались без особого труда. Сергей поговорил с несколькими знакомыми журналистами и просмотрел газетные публикации последнего месяца. Понял: ничего понять невозможно. Но на это он и не претендовал.

У него был превосходный советчик: дядя Кирилл Павлович, у которого он останавливался, приезжая в Петербург. Так было и на этот раз.

Семья Кирилла Павловича – жена Ольга Сигизмундовна, дочь Софья и сын, кавалерийский офицер (он воевал на Южном фронте) – располагалась в пятикомнатной квартире на Большой Садовой. Вечером Сергей нанёс им визит. Отец семейства был на службе в Департаменте просвещения. Ольга Сигизмундовна встретила его как родного сына, выразив неудовольствие тем, что он остановился в гостинице. Когда пришёл Кирилл Павлович – крупный, бородатый, шумный – и обнял его, трижды расцеловав, Сергей понял, что будет свиньёй, если откажется от их гостеприимства.

Наиболее интересные сведения и комментарии к происходящим событиям он получил после вечернего чая в кабинете Кирилла Павловича, по словам которого, большевики собираются силой захватить власть. Желают произвести нечто несусветное, переведя буржуазную революцию в социалистическую. Что это такое, никто не ведает, но оно может свершиться с непредсказуемыми последствиями.

– Надо отдать им должное, – рассуждал Кирилл Павлович, – определённый резон в этом есть. Российская буржуазия жидковата и алчна. Да и что это за такое явление «буржуазия», известно только её врагам. Вроде бы и я, работник Департамента просвещения, учителя, писатели, радеющие за народ – и есть буржуа? Министры Временного правительства, которые честно исполняют свои обязанности, или офицеры, умирающие на войне, – тоже буржуа?

– Мне кажется, – сказал Сергей, – имеется в виду рантье, ведущие паразитический образ жизни. Помещики, владеющие землёй, но на ней не работающие. Эксплуататоры, наживающие капиталы на махинациях и жестокой эксплуатации наёмных рабочих. В общем, как там у Карла Маркса? Мой отец, признаться, в таких вопросах преуспел более, чем я.

– Да и ты, как вижу, батенька мой, не лыком шит. Есть у нас и такая буржуазия. Устроили пир во время революционной чумы. Превратили наш чинный чиновный Петербург в гнездо разврата, Содом и Гоморру. Бывшая знать бежит за границу, распродаёт художественные ценности за бесценок. Маклеры, перекупщики богатеют неимоверно, перепродавая их в Англию и Америку. Старинный фарфор и хрусталь, великолепные картины и скульптуры в прямом смысле уплывают из России. Идёт форменное разграбление музеев и дворцов. Вот, извольте, конкретный пример. Во дворце великого князя Александра Михайловича похищено ювелирных изделий и произведений искусства на сотни тысяч рублей.

– Значит, идёт стихийная национализация? – Вопрос Сергея звучал риторически. – Экспроприация! Приобретённое за счёт народа он возвращает себе.

– Ну нет, не скажи, Серж. Странным образом солдатня ведёт себя много приличней, чем ловкие буржуйчики, мещане, купчишки. Это они, смею тебя уверить, организуют подобные грабежи.

Беседовали, уютно сидя в креслах. Сергей, по обыкновению, порой делал записи. Кирилл Павлович курил трубку и в тёмно-синем халате с золотым вензелем на кармане и таким же кантом напоминал барина-аристократа. Не без труда, благодаря упорной учёбе и отменной службе он получил дворянство. Не помешало даже то, что младший брат (старший Михаил пошёл по стопам отца, став священником) считался государственным преступником.

– Суди сам, какому лозунгу отдадут предпочтение солдаты? Наш, правительственный: «Война до победы!» Или большевиков: «Долой войну, мир народам!» Добавь сюда эсеровское: «Земля – крестьянам!» Скажу по секрету, пользуясь отсутствием дам, на этот счёт определённо, хотя и не вполне прилично выразился футуристический поэт Маяковский:

Вам ли, любящим баб да блюда,

жизнь отдавать в угоду?!

Я лучше в баре бл***м буду

подавать ананасную воду!

– Сильно сказано и откровенно, – усмехнулся Сергей. – Неужели опубликовано?

– Прочитано автором гласно два года назад в артистическом подвале «Бродячая собака».

– А вам, я вижу, понравилось.

– В подобных случаях предпочитаю другие критерии. Не «нравится – не нравится», а «правда или ложь». Вот крестьянин-солдат. Его призывают воевать, он рискует стать калекой или трупом. За его спиной осталась семья, живущая впроголодь. В дорогих ресторанах развлекаются миллионщики, не знающие, куда и как потратить бешеные деньги. На бедствии народном наживаются местечковые инородцы и свои буржуи… Я в данном случае употребляю это слово избирательно – прилагаю к тем, кто не занят ни физическим, ни умственным трудом, ни организационной деятельностью… Всё это далеко не секрет ни для кого, включая офицеров и генералов. Положим, многие смиряются с этим как с неизбежным злом. Тем не менее, по всей вероятности, у них такое смирение бередит душу, вносит сомнения в справедливости нашего общественного уклада. Убийство Распутина показало, что политикой царя недовольны влиятельные лица из его окружения. Именно по их желанию или попущению было свергнуто самодержавие. Или, как бы сказать, оно само себя свергло отречением от престола и царя, и его брата. К этому приложили свою руку влиятельные генералы из так называемых демократов. Обратите внимание, как быстро взлетели по карьерной лестнице Корнилов, Деникин, Колчак. Они поднялись на гребне буржуазной революции. Возможно, кому-то из них помнится, как свершилось в сходной ситуации возвышение Наполеона Бонапарта. Он тоже сначала был революционным генералом.

– Вот и я намедни его вспомнил… Одно время мне нравилось сравнение политики с игрой в шахматы. Но потом