Страна грез (ЛП) - Сара Дессен

Последние восемнадцать лет наша мама провела, будучи вовлеченной в жизнь Кэсс, как и сама Кэсс. Она пришивала блестки на балетные пачки, пекла рисовое печенье для распродажи, проводимой хоккейной командой, и помогала проводить автобусные экскурсии Дискуссионного клуба. Она знала расписание игр Кэсс, её экзаменационные баллы и рейтинги. Она готовилась быть такой же вовлеченной в жизнь сестры, даже оказавшись на расстоянии. График занятий Кэсс в Йеле уже висел на нашем холодильнике, а мама вступила в Ассоциацию Родителей и уже сделала пред-заказ на Родительский Уикэнд в октябре. Но сейчас, полностью изменив свою жизнь, Кэсс также изменила и мамину.

Я в конце концов получила свои права, и мне без лишних слов были отданы ключи от машины Кэсс. Это было ожидаемо — что машина сестры станет моей, когда та уедет в университет, но теперь это казалось странным. Я сняла все ленточки и картинки, что она повесила, сложила их в коробку и отнесла в гараж, но я все еще не могла сделать ничего без напоминаний о ней: шрам над глазом был первым, что я теперь замечала, глядя в зеркало.

Что до отца, то он с головой ушел в работу. Начался новый семестр, так что теперь он был занят классами новичков, любителями устраивать демонстрации и футболистами, недавно устроившими драку в баре. Он не мог «устранить» проблему с побегом Кэсс, но на работе он продолжал творить ежедневные чудеса, находя компромиссные решения и успокаивая разгневанных администраторов. Теперь, каждый раз, когда я видела отца, на нем были костюм с галстуком.

Галстуки были единственным подарком, который мы с Кэсс всегда дарили ему на Дни рождения, Рождество и Дни отца год за годом. В итоге у него скопились десятки их, и он бережно хранил эту коллекцию в своем шкафу, рассортировав галстуки по цветам и орнаментам (последний год мы были без ума от горошка и полосок). Это уже стало чем-то вроде семейной шутки, а мы с Кэсс приносили отцу странно или изысканно оформленные коробочки или цилиндры, однажды принесли даже коробочку для украшений, чтобы подарок выглядел интереснее. И он носил их на работу, эти галстуки, и гордился тем, что помнил, какой и когда был подарен. Если мама была эмоциями нашей семьи, то папа был фактами. Он помнил всё.

— Кейтлин, Рождество, 1988, - говорил он, доставая галстук, который не помнила уже даже я. — У тебя тогда была ветрянка.

Другой вещью, которую папа любил и ценил, как и мы, был спорт. Когда университетская футбольная или баскетбольная команда играла, мы с Кэсс сидели в гостиной на полу возле его ног, смотрели матч, кричали и осуждали судью все вместе. Пожалуй, только тогда мы видели его эмоциональным и открытым, и мы обожали это. Все остальное время он казался человеком со стальными нервами, если хотите — человеком, которому можно дать пас за семь секунд до конца игры. Он никогда не подвел бы вас. Но то, что сделала Кэсс, было умышленным фолом. Незаконным перемещением. Штрафным броском. Я была рядом, когда из Йеля позвонили, чтобы удостовериться, что Кэсс всё еще собирается приехать к ним, и видела лицо отца, когда он объяснял, что нет, не в этом семестре. Затем он опустился на стул и стал смотреть бейсбольный матч, а я пошла в её комнату и села на её кровать, вдыхая этот спертый воздух и пытаясь представить мир, в котором её нет.

* * *

Миновала уже неделя школы, когда моей лучшей подруге Рине всё-таки удалось уговорить меня попробоваться в чирлидеры. Она аргументировала всё тем, что чирлидинг — одна из вещей, в которых Кэсс никогда не приняла бы участие, а значит, мне просто необходимо это сделать. Впрочем, я не была так уверена насчет этого.

— У нее были причины не заниматься этим, — сказала я, когда мы после уроков направлялись к спортзалу, где должен был проходить отбор. Вернуться в школьные будни после долгого ленивого лета было непросто, и это еще не считая шепотков или взглядом людей, прослышавших о побеге Кэсс. Её хорошо знали в школе, и эта история стала отличной сплетней для начала учебного года, а я внезапно оказалась в центре внимания — и не то что бы мне это нравилось.

— И какие же это были причины? — спросила Рина.

— Она была спортсменкой, — пояснила я. В последнее время я начала замечать за собой, что всё чаще говорила о Кэсс в прошедшем времени, как если бы она умерла, а не просто ушла. — Спортсменкой, а не куклой Барби.

— Чирлидинг — это спорт, вообще-то, — твёрдо ответила Рина. — И, кроме того, ты сможешь попасть на множество крутых вечеринок.

Я вздохнула, покачав головой. Нас с Риной невозможно было представить друзьями, но каким-то образом мы были вместе с седьмого класса, когда они с мамой переехали из Бока-Ратона на соседнюю улицу к Отчиму Номер Два, королю химчисток.

Все девчонки в школе тихо ненавидели её, потому что она была очень красива: высокая, с идеальной фигурой, светлыми вьющимися волосами, большими голубыми глазами и пухлыми губами на лице в форме сердечка. Её появление в средней школе Джексона повлекло за собой распад двух популярных парочек, а её репутация стала больше похожей на вымысел, чем на правду. Но я знала настоящую Рину. И мне было известно, что она преследует парней из-за отца, который вел детское шоу «Герои Харви» в Бока-Ратоне. Он отказался признать её своей дочерью даже после проведения теста на ДНК. Однажды она сказала мне, что в детстве смотрела его шоу каждый день, и он казался таким замечательным на экране — шутил и смеялся с детьми в студии, доставал кроликов из шляпы или рассказывал глупые истории.

— Знаешь, там он выглядел идеальным отцом, — сказала тогда Рина, — но я могла думать лишь о том, что он ненавидит меня. И всё же я продолжала смотреть программу каждый день, даже не знаю, почему.

Мать Рины, Лиза, такая же высокая красивая блондинка, выходила замуж снова и снова, и у Рины были поездки, украшения, одежда, большие комнаты в красивых домах, свои телевизоры и телефоны. Лиза хотела любви и научилась искать её в любом месте, что приводило к разным результатам. В начале девятого класса она закрутила роман с боссом, развелась с Номером Два, и они с Риной переехали на другой конец города к мужчине, который вскоре стал Номером Три. Моя мама вздохнула с облегчением, решив, что теперь я могу найти более «милую» девочку, чтобы дружить с ней. Но я знала, что Рине, как и мне, нелегко было заводить друзей, а для меня она была замечательной во всех отношениях — сильная, весёлая и преданная. И если я не была окружена толпой друзей, потому что у меня была она, то с ней побаивались дружить другие девочки, оценивая её внешность и думая, что она обязательно украдёт их парней. Меня же это никогда не смущало, да я и не жалела об отсутствии большой компании — Рины всегда было более чем достаточно. Нам было хорошо вдвоем, мы знали наши сильные и слабые стороны, так что держались вместе и поддерживали друг друга. И, когда моя мама поняла, что я не начну носить обтягивающие мини-юбки и встречаться с половиной баскетбольной команды, как Рина, она успокоилась и стала относиться к моей подруге гораздо теплее. Ей нравилось, что Рина ценит устоявшийся порядок (из-за всех этих разводов и переездов), поэтому с радостью приглашала её к нам на обеды, праздники или на ежегодную поездку на море, словно делая Рину частю нашей семьи.

Когда мы вошли в зал, несколько девочек уже сидели на скамейке. Увидев нас, они прищурились и сдвинули головы, начав шептаться о чем-то. Это была обычная реакция на Рину, куда бы мы ни пришли — от Уол-Марта до кинотеатра, от незнакомцев до одноклассников. Мне это всегда действовало на нервы, а вот Рина, казалось, не замечала ничего.

— Я не хочу, — слабо запротестовала я, пока подруга записывала наши имена в список, который подала ей Челси Роббинс, капитан команды болельщиц, девушка, уступившая Кэсс звание Королевы бала в прошлом году.

— Конечно, хочешь, — отозвалась Рина, широко улыбаясь Челси, которая наигранно улыбнулась в ответ, завязывая длинные светлые волосы в хвост. — Это будет весело.

— Ну, Кейтлин, — обратилась ко мне Челси. — Как ты?

Я взглянула на нее. Она смотрела на меня, наклонив голову, её лицо было серьезным.

— Хорошо, — отозвалась я. Она кивнула с дружелюбной полуулыбкой, наклонилась ко мне и, понизив голос, произнесла:

— Не могу поверить в это. Я про Кэсс. Я имею в виду, она никогда не казалась мне такой.

Я вспомнила, как Челси стояла на сцене после голосования со своей лентой участницы конкурса, а на её лице явственно было видно разочарование от поражения, как бы она ни старалась скрыть его за улыбкой.

— Какой — «такой»?

Её голубые глаза расширились.

— Ну, ты знаешь. Я просто подумала… Она ведь собиралась в Йель, и всё такое. А потом всё будто развалилось, верно?

— Пойдём, Кейтлин, — быстро сказала Рина, крепко обхватив моё запястье.

Я ощутила, как во мне растет какое-то новое чувство, что-то вроде злости, смешанной со всеми воспоминаниями прошедших двух недель: мама, вытирающая слёзы, отец, почесывающий голову, имя Кэсс, написанное на обратной стороне конверта, её посвящение на страницах дневника для меня — «Увидимся».