Тигры в красном - Лайза Клаусманн

— Привет, — со смехом сказала она и опустила глаза на свои ноги. — Перед вами босоногая хозяйка дома. Надеюсь, вы не сочтете это проявлением невоспитанности. Я выходила во двор, там слишком сыро для туфель.

— Я всегда считал, что босые ноги хозяйки — это большая честь, — ответил мужчина, протянув руку. — Чарли Уэллс. А это моя жена Элиз.

Глаза у него были круглые и черные, как гагатовые бусы, которые ее мать надевала в театр, а смуглая ладонь оказалась теплой, хотя и грубоватой на ощупь. Ник знала, что это от работы на судне, руки Хьюза тоже стали тверже от плотницких и малярных работ, подготавливающих «Джейкоба Джонса» к постановке в док. Но мозоли Чарли также напомнили ей, что в армию его призвали рядовым. Он получил офицерское звание за участие в боевых действиях, но начинал с малого. Не как ее муж. Хьюз говорил, что таких, как Чарли, называли «мустангами». «Лучшие люди из всех, с кем я служил, — говорил ей Хьюз. — Хорошо, что им хватило ума повысить его».

Мужчина был смугл и худощав, а его жена настолько светлая, что казалась почти альбиноской. Бледно-розовое платье, по мнению Ник, ничуть ей не шло. Но была в ней мягкая женственность, от которой что-то кольнуло внутри Ник.

— Что будете пить? — спросил Хьюз.

— Пойдемте на веранду, — предложила Ник. — Наш дурацкий бар находится снаружи, и Хьюзу не придется далеко бегать за скотчем.

Она провела гостей через дом на веранду.

— Мы здесь практически живем. Вот что мне нравится во Флориде. А у вас есть веранда, Элиз?

— Есть, — ответила та. — Но я туда практически не выхожу. Я вообще-то… ну, я не большой любитель свежего воздуха.

— Какая жалость, — сказала Ник, про себя удивившись. — Вам нравится Каунт Бейси? Я страшно увлечена им.

— Даже не знаю. У нас в семье Чарли специалист но музыке.

— У вас есть «Медуница и роза»? — спросил Чарли.

— Конечно, — ответила Ник и направилась к проигрывателю. — Вы любите блюз? Хьюз вечно твердит, что это слишком меланхоличная музыка.

— Жизнь и без того меланхолична. Зачем же добавлять тоски? — вставил Хьюз, вернувшийся с напитками. — И к тому же это не блюз, а свинг.

В тускнеющем свете Ник заметила, что он убрал с лужайки ее бутылку.

— Ой, по-моему, ты считаешь себя ужасно умным, — засмеялась она.

— Ты тоже должна считать меня умным. Ведь ты вышла за меня замуж. — Хьюз с улыбкой протянул ей мартини.

— А вы слышали Роберта Джонсона?[7] — спросил Чарли. — Вот это настоящий блюз. Южный блюз. Не для клубов.

— А чем вам не нравятся клубы? — Ник повернулась к нему, охотно заглотив наживку. Радуясь тому, что хоть что-то происходит.

— Ничего не имею против клубов, за исключением разве что их музыкальных вкусов, — ответил Чарли, легко улыбнувшись ей.

Ник собралась ответить, но передумала. Лишь пристально смотрела на него, размышляя, насколько она уже напилась. Вечер наполнял стрекот цикад да скрип пальмы в углу лужайки. Ее ландышевые духи мешались с мягким ароматом южной ночи. Она слышала разговор Хьюза с Элиз о ее родном городе, где-то в Висконсине. И звуки духовых.

Мужчина, сидевший рядом в прокатном кресле, обитом лощеным хлопком, улыбался ей улыбкой бордельного джаза и мотельных комнат.

— Прошу прощения, я на минутку, — сказала Ник, вставая, и ухватилась за подлокотник кресла. — Дела на кухне.

— Я помогу, — предложил Чарли.

— В этом нет нужды. — Ник взяла свой мартини и прикрылась стаканом точно щитом.

— Я настоящий дока по кухонной части. Спросите Элиз.

Элиз безмятежно посмотрела на мужа. Не предложила помочь вместо него, отметила Ник.

Ник не решилась обернуться, когда они направились в дом. Открыла холодильник и вытащила очищенный огурец.

Вы не могли бы его порезать? — попросила она, протянув огурец.

— Нож?

— В шкафчике под раковиной, — сказала она, доставая креветок.

— С рыбацкой лодки? — спросил Чарли, указав взглядом на миску.

— Да, — рассмеялась Ник.

— Которой?

— Что значит — которой?

— Пятичасовой?

— Да, а другая во сколько бывает?

— Утром, — ответил Чарли, нарезая огурец слишком толсто, на вкус Ник. — Ровно в семь. Лучший улов, и креветки крупнее.

— И откуда же вы это знаете? — спросила Ник насмешливо.

— Я сам покупаю креветок. Элиз не любит бывать на канале.

Ник занялась приготовлением лимонного соуса. Желток шлепнулся в лужицу сока на дне миски.

— Я покажу вам как-нибудь утром, если хотите, — предложил Чарли. — Огурец готов.

Он подошел к ней с разделочной доской и замер чуть позади.

Ник прекратила взбивать.

— А у вас есть пластинки Роберта Джонсона? — спросила Ник.

— Есть, — ответил Чарли. — Хотите послушать?

— Да, — сказала Ник. — И креветочную лодку тоже хочу увидеть.

— Отлично, — ответил он.

Ник снова принялась взбивать, соус густел, наливался желтизной.

— Ваш огурец, — напомнил он.

— Мне они понравились, — сказала Ник, очищая тарелки.

— Он хороший работник, — отозвался Хьюз, глядя в свой скотч. — Некоторым парням, похоже, все равно, когда работы на судне закончатся. В основном тем, у кого нет семей.

— Наверное, им некуда возвращаться.

Ник включила воду и посмотрела на Хьюза:

— Но Чарли мне понравился. Он пообещал показать мне хорошую креветочную лодку.

— Неужели? Похоже, Элиз нечасто выходит из дома, да?

— Уж очень она застенчивая, — сказала Ник.

— Но довольно милая.

— Ты так думаешь? Я боялась, что она сольется со стеной и нам придется всю ночь искать ее. — Ник поскребла тарелку. — А он весьма энергичный.

— Ну что ж, ты не одинока. У него много поклонниц в рабочей столовой.

— Полагаю, ее это не слишком радует.

— О, насколько я знаю, он верен ей.

— В самом деле?

— Вижу, ты хорошо провела время. Я рад. — Хьюз взболтал остатки виски в стакане. — Мне бы не хотелось, чтобы ты скучала.

— Это же наша жизнь. С чего бы ей быть скучной?

— Наша жизнь, — медленно повторил Хьюз, почти неуловимый вздох сорвался с его губ. — Да, полагаю, так и есть.

— В каком смысле — ты полагаешь?

— Не знаю в каком. Наверное, я немного перебрал с выпивкой.

— Я тоже перебрала с выпивкой, — Ник развернулась к нему, — и я хочу знать, что, черт побери, это значит — ты полагаешь?

— Ты права. — Хьюз наконец посмотрел на нее. — Ты перебрала с выпивкой.

— Да, я слишком много выпила. И что с того? У меня всего слишком, черт побери.

— Я бы хотел, чтобы ты поменьше ругалась.

— А я бы хотела, чтобы ты был тем человеком, за которого я вышла.

Ник трясло. Она знала, что наговорила лишнего, но это было как прыгнуть со скалы. Когда она была девочкой, они с Хеленой и парочкой мальчишек забирались на старый карьер, чтобы испытать себя. Гранит там выработали давным-давно, заброшенный карьер затопили грунтовые воды, и глубина там была изрядная. Они по очереди разбегались от пня старого дуба, служившего им ориентиром, и бежали без остановки, пока не оказывались в воздухе, и летели с обрыва. Мальчики, которым было по-настоящему страшно, скатывались вниз, точно мраморные шарики. А Ник всегда прыгала. Но тамошний рельеф ей был хорошо знаком.

Хьюз допил скотч одним быстрым глотком и налил еще.

— Мне жаль, если ты разочарована.

— Я не хочу, чтобы ты сожалел.

— Ложись спать, Никки, Мы можем поговорить, когда ты протрезвеешь.

— Ты человек, который должен был… — Она замолчала в нерешительности. — Ты мой муж.

— Я прекрасно это помню, Ник.

Голос у него был раздраженным, даже язвительным.

— В самом деле? Похоже, ты не слишком часто об этом вспоминал в последнее время.

— Возможно, одной тебе было бы лучше, возможно, я не гожусь для роли мужа.

— По крайней мере, я стараюсь, — сказала Ник, внезапно испугавшись. — Ты…

Хьюз застыл на месте, и на миг ей показалось, что он стал выше. Одна его рука вжалась в стол, костяшки пальцев, сжимающих стакан, побелели.

— Ты считаешь, я не стараюсь. Ник? А что я, по-твоему, делаю каждый день, каждую секунду? Этот корабль, это место, этот дом, эта жизнь — думаешь, это то, чего я хочу?

Ник посмотрела на него. И вдруг быстрым движением вырвала шнур радио из стены. В одну секунду радио было у нее в руках, а в следующую уже взлетело в воздух.

Хьюз даже не шелохнулся, его слова повисли в воздухе вокруг него, в глазах была пустота.

Радио, не задев его, врезалось в угол.

— И что? Ты думаешь, это, — она ткнула в груду из пружин и пластика, — ты думаешь, это то, чего я хочу?

— Я иду спать, — сказал Хьюз.

— А зачем? — Ник запустила пальцы в волосы. — Ты и так спишь.

На следующее утро Хьюз ушел рано. Ник притворилась спящей. Шторы были задернуты, в комнате стояла духота. Они оба любили спать с открытым окном, но Ник не стала открывать его, когда наконец отправилась в постель, отказала себе даже в прохладе. Пусть ей будет плохо, и ей было плохо, не в последнюю очередь из-за духоты.