Борьба за обед: Ещё 50 баек из грота - Станислав Владимирович Дробышевский

тапиры Tapirus arvernensis, лошади Hippotherium malpassii, колобусы Mesopithecus, а самое главное – саблезубые тигры Machairodus. Это та самая фауна, которая 6,7 млн л.н. заменила фауну Мареммы. В ещё более поздней фауне тоже нет никаких следов эндемиков: дикобразы Hystrix primigenia, небольшие антилопы Samotragus occidentalis и похожие на антилоп быки Parabos, свиньи Propotamochoerus provincialis, носороги Dicerorhinus megarhinus, лошади Hippotherium malpassii, гиены Plioviverrops faventinus и волки Eucyon monticinensis.

Удивительно, но местообитания после вымирания ореопитеков практически не поменялись и стали даже чуть более лесистыми. Про это мы знаем благодаря изотопным анализам ископаемых почв, изучению древней пыльцы и зубов растительноядных животных. Это, между прочим, единственный известный пример, когда после исчезновения обезьян лесов стало больше. Он же показывает, что вряд ли причиной гибели фауны Мареммы были ландшафтные изменения. А вот появление хищников – это да, этого пережить было никак нельзя. Ореопитеки были слишком расслаблены предыдущим благоденствием и пали жертвой саблезубых кошек, волков и гиен.

Фауна Мареммы была далеко не единственной и даже не самой удивительной. В то же время – с 12 до 4 млн л.н. – чуть южнее лежал остров Гаргано. На нём жила ещё более странная фауна «микротия», названная так по грызунам Mikrotia, самый крупный вид которых – M. magna – имел череп 10 см длиной, как у некрупного бобра. Огромных размеров достигали и пищухи Prolagus imperialis и P. apricenicus, сони Stertomys laticrestatus и хомяки Hattomys gargantua. Велики были и птицы – соколы Garganoaetus freudenthali крупнее беркута и полутораметровые нелетающие гуси Garganornis ballmanni. А чего стоят саблезубые пятирогие олени Hoplitomeryx!

Отличный способ узнать, как двигалось древнее животное, – изучить его внутреннее ухо. Полукружные каналы внутреннего уха содержат в себе вестибулярный аппарат, отвечающий за чувство равновесия

Самыми ужасными хищниками Гаргано были гигантские совы Tyto gigantea и T. robusta более чем полуметрового роста, выдры Paralutra garganensis и ежи Deinogalerix, среди которых рекордсменом был D. koenigswaldi, чей череп достигал 20 см длины, – а это, на всякий случай, размер черепа небольшого волка.

Похолодание привело к появлению ледников на севере и юге Земли. Массы воды превращались в снег и лёд и не возвращались в круговорот; уровень морей и океанов понизился. Там, где до этого плескались воды проливов, обнажилась суша. Расположенные недалеко от материков острова становились полуостровами, а жившие на них необычайные животные исчезали, как утренний туман при появлении солнца.

После гибели ореопитеков островные истории случались ещё не раз. В некоторых из них тоже участвовали обезьяны, но это – уже совсем другие истории…

Литература

Geer van der A., Lyras G., Vos de J. et Dermitzakis M. Evolution of Island Mammals. Adaptation and extinction of placental mammals on islands. Wiley-Blackwell, 2010, 509 p.

Matson S. D., Rook L., Oms O., Fox D. L. Carbon isotopic record of terrestrial ecosystems spanning the Late Miocene extinction of Oreopithecus bambolii, Baccinello Basin (Tuscany, Italy) // Journal of Human Evolution, 2012, V. 63, pp. 127–139.

Nelson Sh.V. et Rook L. Isotopic reconstructions of habitat change surrounding the extinction of Oreopithecus, the last European ape // American Journal of Physical Anthropology, 2016, V. 160, pp. 254–271.

4. АРАМИС

УСЫХАЮЩИЙ РАЙ

(ЭФИОПИЯ; 4,4 МЛН Л.Н.)

Сухой ствол одиноко белел на опушке. Его сучья разделили два мира. С одной стороны простирался заросший парк, над которым живописно раскинулись веера пальм. С другой деревья исчезали, а между кустами открывались широкие свободные участки.

Самка ардипитека спустилась ещё на одну ветку. Её внимательные глаза ощупывали кущи за сухим стволом. Среди серо-зелёного марева могли таиться самые разные неожиданности. Открытое пространство было опасно.

В родном парке всё было куда проще и понятнее. Лесные антилопы, свиньи, сиватерии и дейнотерии копошились внизу, между стволами. Иногда ардипитеки роняли фрукты, и было забавно смотреть, как их подбирают суетливые хрюшки. По вечерам из прибрежных зарослей недалёкого озера на луга выходили водяные козлы и бегемоты, но с ними ардипитеки почти не пересекались. Столь же мало волновал и плеск гигантских выдр, и шорох мелких лесных кошек, которые могли напугать, но в целом были безвредны. Конечно, и в парке были свои неприятности. Шустрые колобусы гораздо быстрее добирались до свежей листвы, а злобные и наглые павианы вполне были способны убить отлучившегося в сторону детёныша; впрочем, тех и других было не так уж сложно прогнать. Иногда под деревьями бродили медведи и саблезубые кошки, но от них достаточно было залезть повыше. Реальным злом были лишь леопарды – ну что ж, и в раю бывают свои монстры. Но и они не могли забраться на самые верхние ветви и очень не любили крика, так что ардипитеки не слишком боялись пятнистых чудищ.

Совсем другое дело – буш за сухим деревом. Шевеление листьев было менее подозрительным, чем их полная неподвижность. Цесарки, дрофы и турачи не особо прятались и старались держаться открытых мест. Ориксы, импалы, бубалы и жирафы тоже всегда были на виду. Слоны, носороги и быки могли быть незаметны, но большой опасности не представляли, поскольку попросту не реагировали на обезьян. А вот тишина и спокойствие были страшнее всего. Где-то в кустах таились всё те же леопарды, саблезубые кошки и медведи, только вот спастись от них было уже некуда. Главный же ужас наводили гиены и шакалы – быстрые, организованные и очень злые. Убежать от них было невозможно, отбиться – нереально, спрятаться – негде.

А перейти неприятное место было необходимо. Родной парк, такой просторный и красивый, оскудел. Все плоды на фикусах и вкусные молодые листочки на каркасах ардипитеки уже подъели. Жёсткая старая листва совсем не привлекала. А за полосой буша заманчиво зеленела соседняя роща. Там точно было много всего вкусного. Самка прекрасно помнила, как вся группа отлично жила там когда-то, как вкусны сочные кисло-сладкие плоды восковницы, невысокие деревья которой составляли немалую часть той рощи. И совсем неспроста туда второй день летели птицы. Эх, хорошо попугаям, рогатым воронам и птицам-мышам – они всегда могли легко и непринуждённо перепорхнуть, куда им вздумается.

Идти через открытое пространство не хотелось. Хотелось есть.

Осторожно переступая по толстым сучьям цепкими ногами, как по лесенке, самка спустилась ещё ниже. Хвататься за ветки одной рукой было неудобно. Второй рукой она придерживала детёныша, таращившего круглые глазёнки и судорожно цеплявшегося за редкую шерсть мамы.

Заросли за деревом были всё так же тихи. Это пугало. Но вот меж кустов возникло некое движение. Знакомый самец выпрямился и осторожно огляделся. Самка вытянула шею и тихо вскрикнула. Самец не ответил – вопить можно было сидя на дереве, но не в чистом поле. Несколько поодаль столь же тихо возникла вторая тёмная фигура. Ушедшие вперёд самцы, всё так же внимательно вглядываясь в кусты, но уже не очень прячась, в полный рост, двинулись в сторону соседней рощи.

Самка быстро слезла с дерева, надёжно обняла ребёнка обеими руками и поспешила за самцами, чтобы не отстать…

Улики

Восточная Африка – неисчерпаемый кладезь сведений о наших далёких предках. В палевых пустынях Эфиопии сохранились окаменелости, рассказывающие о прошлом. Огромное число местонахождений тянется вдоль реки Средний Аваш, а одно из самых известных и важных среди них – Арамис. Тут найдены многочисленные кости животных, окаменевшие семена и куски древесины, попавшие в почву 4,4 миллиона лет назад.

В те времена долина Среднего Аваша выглядела куда привлекательнее. Тут были заводи и озёра, о чём мы знаем благодаря останкам колпиц Platalea, шпорцевых гусей Plectropterus/Sarkidiornis, змеешеек Anhinga, бегемотов и водяных козлов Kobus preoricornis. За рыбой ныряли выдры, в том числе гигантские Enhydriodon.

Вокруг озёр леса чередовались с зарождающимися саваннами. Леса выглядели скорее как парки: кроны закрывали от 20 до 40 % земли, то есть древесным жителям приходилось частенько слезать вниз, чтобы добраться до следующего ствола. Благодаря находкам древесины мы знаем, что в лесу росли фикусы Ficus (а в Африке это не кустик