Зимняя сказка - Мари Грей

Вот только… Мишель с трудом могла поверить, что ее муж, который всегда считался корректным и консервативным, мог додуматься до всего этого. Как ей хотелось поверить, что он все же способен на такое! Но тревожные сомнения у нее все-таки оставались. Такое поведение было абсолютно не в духе Филиппа, которого она знала столько лет. Он бы никогда не решился на поступок такой непредсказуемый, с такой сексуальной начинкой. Только не ее Филипп. Но если не Филипп, то кто же?..

Метель бушевала во всей своей ужасающей красе – такие бывают только в этой части света да и то случаются не каждый год. В течение следующих нескольких часов все катаклизмы, какие есть в природе, обрушатся на город: снег, град, промозглый дождь, гром, молния, а к этому еще и ураганные порывы ветра. Не дай бог в такую погоду оказаться где-нибудь вне дома. Здесь она была вполне счастлива, завернувшись в свой любимый, теплый халат. Но в такую вот сумасшедшую погоду она всегда немного волновалась. Ее охватывало возбуждение, но к нему неизбежно примешивалась тревога. Наверно, ей не удастся уснуть. Нет, ничего страшного, конечно: стаканчик вина избавит ее от всех этих страхов. По крайней мере, успокоит.

Время шло, а Филипп так и не звонил. Наконец она отчаялась дождаться его звонка и отправилась в постель.

Она спала как мертвая, когда кто-то с нечеловеческой силой вцепился ей в волосы, а рука в перчатке зажала ей рот. Мишель почувствовала, что сейчас умрет от ужаса. Когда действие первого выброса адреналина прошло, ее ушедшее в пятки сердце заработало медленнее, а потом снова стало набирать обороты и, в конце концов, забилось так, словно было готово вот-вот выскочить из груди. Мысли ее бешено скакали – она пыталась осознать, что с ней происходит. Нет, это не сон: уж слишком все по-настоящему. Уверившись, наконец, в мысли, что это не сон, она попыталась вскрикнуть, но у нее ничего не получилось. Ее крик, хотя и вырвался из горла, но был заглушен перчаткой.

Легкие ее разрывались от нехватки воздуха, потому что она сопротивлялась изо всех сил. Но мужчина распластал ее на животе, крепко уселся на ее ягодицах, коленями больно прижал руки к кровати. Ей удалось раз-другой лягнуть насильника, но это ему было что комариный укус. Она тщетно пыталась успокоиться, проанализировать ситуацию. «Не впадай в панику! Не впадай в панику!» – убеждала она себя… Вдруг он заговорил:

– Успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Я так давно наблюдаю за тобой… Больше я не мог ждать. Не заставляй меня бить тебя… Ты слишком красива, Мишель. Я хочу тебя сейчас.

Тон его не допускал возражений.

Это был он. Тот! Она попыталась повернуть голову и взглянуть на него. В спальне стояла полная темнота, и от этого ужас ее был еще сильнее – она не могла увидеть его и чувствовала себя совершенно беззащитной. Тысячи мыслей проносились в ее голове, сотни вопросов, на которые она, вероятно, никогда не получит ответа: «Как он попал сюда? Кто это? Что я сделала? Знаю ли я его? Неужели я – жертва насилия? Я? Почему я? Неужели он убьет меня? Я не хочу умирать!» Невзирая на панику, которая захватывала ее все сильнее и сильнее, она понимала, что темнота на самом деле – это ее спасение. Может, он и не убьет ее, понимая, что она никогда не сможет его узнать.

– Успокойся, постарайся успокоиться… Да успокойся же! – в голосе его послышались яростные нотки.

Потом, словно подтверждая ее мысли, он сказал:

– Я обещаю, что ничего не сделаю с тобой, если ты будешь вести себя тихо, – голос его теперь зазвучал мягко, успокаивающе: – Я уйду, когда закончу, и больше ты меня никогда не увидишь. Обещаю.

Незнакомец ласково погладил ее волосы.

– Не волнуйся, я тебя люблю. И не сделаю тебе ничего худого.

Мишель не верила своим ушам. Это было какое-то безумие. Абсолютное безумие. Он ее любит? Да кто он такой? Она знает его? «Господи, Филипп, почему тебя нет, когда ты мне так нужен?» Он прервал ее мысли, резко перевернув на спину. Она сверлила темноту глазами, пытаясь разглядеть его лицо, но без толку… Она видела только очертания его головы. Мужчина на мгновение утратил контроль над ней, и она испустила отчаянный крик и попыталась ударить его свободными теперь руками. Но горьковатая кожа перчатки снова закрыла ей рот – больше она ничего не добилась.

– Я же тебе сказал – успокойся.

Голос. Грубоватый, низкий голос исчез, вместо него она услышала мягкий, знакомый и терпеливый… Филипп! Неужели это он заломил ей в начале руки за голову, так что она чуть не взвыла от боли?

– Можешь кричать, сколько тебе угодно – все равно никто не услышит. Никто! Теперь ты моя. Я ждал этой минуты слишком долго. Я тебя люблю. Не противься мне. Я не желаю тебе вреда.

Внезапно она успокоилась, а он воспользовался этим и быстро засунул ей в рот шелковый шарф. Темнота по-прежнему ослепляла ее, но теперь она была уверена, что это Филипп. О, да! Конечно же, это был он. С самого начала – он. Она испытала облегчение и сразу же осознала всю абсурдность самой ее сильной фантазии. По мере того как облегчение вытесняло страх, ее киска начала распускаться. Она почувствовала, как набухли от желания и раскрылись ее губы. Филипп нежно поцеловал ее в висок, а потом крепко связал ей запястья над ее головой. Мишель почувствовала боль… но ощущение было такое, словно она всю жизнь ждала этого момента, словно перед ней открывалась дверь в какую-то новую, изощренную область чувствования. Он ухватился за ее ночную рубашку и одним рывком содрал с нее. Она вздрогнула. Она попыталась подняться, но он грубо схватил ее за плечи и снова уложил на кровать.

– Значит, ты не хочешь слушаться? Ну что ж, тогда у меня не остается выбора.

Филипп уселся ей на живот и в зловещем молчании стянул с себя ремень. Она продолжала оказывать сопротивление, попыталась закричать и подняться, но у нее не хватало сил. Ремнем он обмотал шелковый шарф, соединивший ее запястья и надежно привязал другой его конец к одному из столбиков кровати. Теперь она была почти полностью обездвижена. Ощущение было великолепное, сладостное, но и ужасно унизительное. Он провел рукой по ее ногам, и это прикосновение словно обожгло ее кожу. Жар в нижней части ее чрева был силен как никогда прежде. От резкой, хоть и слегка приглушенной боли между ног, она вся расплавилась, растеклась. Господи – о таком вот чувстве она и мечтала всю жизнь…

– Что ты делала здесь вчера ночью? Думала обо мне, да? – Мишель почувствовала улыбку на его лице. – Так ты этого хотела?

Она в самых своих буйных фантазиях не могла себе представить, что Филипп будет так говорить с нею. Он, казалось, и в самом деле был сердит и не собирался терпеть никаких возражений. Он подсунул одну руку ей под таз, приподнял, а другой стал гладить ее киску. Сильно, слишком уж сильно – именно так она и хотела. Его пальцы безжалостно массировали ее плоть, отчего она испытывала наслаждение и боль почти невыносимые. От боли в запястьях она готова была кричать, все ее тело пребывало в напряжении. Но в чреве ее бушевал огонь, и она чувствовала, как ее соки проливаются на простыни между ног. Она так жаждала этого наслаждения, так ждала его – не меньше, чем оседлавший ее мужчина. Он стал символом боли, и она с нетерпением ждала его. Словно прочтя ее мысли, Филипп ухватился за ее груди и грубо их смял. Его ногти впились в соски, и все ее нутро изошло криком. Теплые слезы побежали по ее лицу. Слезы наслаждения? Слезы боли? Она уже не чувствовала различий. Насильник принялся щипать и кусать ее груди, ее шею, ее плечи, живот. Он спускался все ниже и ниже, и наконец его зубы впились в такую нежную кожу – изнутри ее бедер. А руки тем временем продолжали больно мять ее тело. Когда его зубы прикоснулись, наконец, к широко распахнутым губам жертвы, крик, который она до той поры сдерживала, разнесся по спальне. Спустя какое-то время ее любовник извлек что-то из кармана. Он вытащил шарф у нее изо рта и вместо него воткнул этот непонятный предмет. Это была какая-то твердая довольно широкая цилиндрическая штуковина из стекла или металла. Потом он вытащил этот предмет у нее изо рта и резко всадил его между других губ – туда, где она так отчаянно жаждала его. Он медленно охаживал ее этой штукой, готовя к приему предмета куда как более внушительного. Она чувствовала, как ускоряются в ней эти грубые движения, а с ними надвигается вал опустошительного оргазма. Но он вдруг вытащил из нее цилиндр и швырнул его об стену – тот разлетелся на миллион мелких осколков.