Волевой порог - Александр Александрович Тамоников

любом случае глупо, — подвел итог Коган. — Лучше бы он не выдавал себя. Если закладка есть, мы лишний раз убедились в этом. Если ее нет, то мы укрепились в мысли, что она, может быть, обязательно есть где-то, будет, если еще не сделали этого. То есть угроза реальная!

Глава 2

Аминат пришла утром, когда закончился обход, когда пациенты потянулись на процедуры и утренние уколы. А те, кому процедуры на сегодня не назначены, отправились в другое место — в курилку. В тени рябины стояла круговая лавка, а в середине — старое ржавое ведро. И это было любимейшим местом мужчин госпиталя. Посудачить, похвастать, рассказать о делах дома да и просто посидеть с папироской и перечитать письмо от близких. В окно потянуло папиросным дымком, и дверь несмело открылась.

— Можно к вам, Михаил Юрьевич?

Аминат, как всегда, вела себя несмело в общении, но настойчиво в уговаривании употребления витаминов.

— Аминат, конечно, заходи! — обрадовался Сосновский, удивившись самому себе.

Ведь он правда рад, что девушка пришла. Не по каким-то там причинам, а чисто по-человечески. Ну нравилась она ему, черноглазая улыбчивая кабардинка. Нравилась, но переступать черту в отношениях нельзя. Надо учитывать национальный менталитет, обычаи горцев. И Сосновский не флиртовал с Аминат, он старался относиться к ней как к сестренке, хотя понимал, что нравится девушке. И понимал, что никогда судьба их не свяжет — ни на время, ни на всю жизнь.

— Я вам принесла сыр, козье молоко и творог. — Девушка присела на табурет возле тумбочки и стала выкладывать свои гостинцы. — Вам обязательно нужно есть творог и сыр. Чтобы кости хорошо срастались.

— Аминат, здесь хорошая кухня, и у меня даже есть своя диета, — мягко напомнил Сосновский, чувствуя, что улыбается.

— Это все не то, — нахмурилась девушка, и рука ее дрогнула на полпути к тумбочке.

«Еще не хватало мне ее обидеть, — подумал Михаил. — Она так старается, навещает почти каждый день. Мне нельзя вести себя как свинья, нужно уметь быть благодарным, даже если тебя тяготит такая забота. А она меня тяготит? Нет, признайся, что тебе это приятно. Давно ты вот так не лежал и не лечился в госпитале, чтобы тебя навещала замечательная красивая девушка, просто близкий человек, и приносила тебе гостинцы. От чистого сердца, между прочим!»

— Ты знаешь, я уже так привык, что ты приходишь, Аминат, что стал тебя ждать, — неожиданно сказал Сосновский.

— Вы здесь совсем один, — опустив лицо, тихо ответила девушка, — никого близких нет рядом. Я понимаю, как это, когда рядом ни одной близкой души.

— Аминат! — строгим голосом напомнил Сосновский. — Мы, по-моему, договаривались с тобой, что и ты ко мне обращаешься на «ты», как к другу!

— Я не могу пока привыкнуть, — улыбнулась девушка и наконец подняла глаза. — Но я буду стараться. Ты же хочешь этого?

— Конечно, хочу, — с энтузиазмом отозвался Сосновский. — Мне приятно, что ты здесь, что я попал в госпиталь, в котором работаешь и ты. А помнишь, там у вас в Баксане…

И он опять начал вспоминать, рассказывать, приукрашивая разные моменты, чтобы это выглядело теперь смешно. Правда, смешного было мало, ведь тысячи людей покинули свои дома. Что там останется, вернутся ли они назад? А тот тяжелый переход через перевал, когда он тащил на себе Аминат… Но Сосновский не только вспоминал и рассказывал, он между воспоминаниями задавал девушке много вопросов. О том, как она жила, о ее родителях. Ведь она уезжала по специальной комсомольской путевке и выучилась на медсестру. А потом вернулась и вызвалась работать не просто в Баксанской долине, а именно в медсанчасти Тырныаузского комбината.

— Вот приедет твой брат Нурбий, он мне бока наломает, — смеялся Сосновский. — Решит, что я его сестренку обижаю. У вас горские мужчины в этом смысле суровые! Давно ты его не видела?

— Почему ты шутишь все время, Михаил? — спросила Аминат.

— Потому, что у меня всегда хорошее настроение, когда ты приходишь, — признался Сосновский, отметив, что девушка снова не ответила, снова перевела разговор на другую тему, стоило ему только заикнуться про Нурбия.

Аминат ушла, а в воздухе еще долго висел какой-то особенный цветочный аромат. Кабардинская девушка не пользовалась духами. Но Сосновский давно заметил, что ее волосы были очень душистыми, они пахли какими-то травами или отварами, в которых она мыла голову. Но долго помечтать не удалось. В дверь постучали, и на пороге появился молодой розовощекий лейтенант-связист, в накинутом поверх формы белом халате.

— Разрешите, товарищ майор? — негромко сказал он. — Вас срочно вызывают на связь.

— Шелестов? Давай, — кивнул Михаил и чуть пошевелил подвешенной ногой. Лежать в таком положении он устал уже сверх всякой меры.

Лейтенант вернулся через несколько минут со столиком на колесиках. На таких столиках медицинский персонал развозит лекарства, шприцы со стерилизаторами, медицинский инструмент. Под белой простыней на столике находился телефонный аппарат линии ВЧ-связи. Заперев за собой дверь, лейтенант подкатил столик к кровати Сосновского, снял простынку. А потом, выдвинув ящик тумбочки, пошарил рукой и вставил штекер телефона в специальную розетку.

— Але, «Астра»? Я «Стриж»! Соединяйте с «Островом».

Через несколько секунд он протянул трубку Сосновскому, а сам отошел к окну, высунул голову наружу, а потом прикрыл створки, чтобы снаружи никто не услышал разговора. Сосновский узнал голос Шелестова.

— Ну как вы там, Максим? Разбираетесь? — спросил Сосновский.

— Разбираемся, — ответил Шелестов. — Сразу появилось ощущение, что нас здесь ждали. А раз ждали, то диверсия у них почти готова или вот-вот подготовка закончится. Напряженная обстановка… Платов не ошибся, вовремя почувствовал обстановку, вовремя нас сюда прислал.

— Платов умеет собирать информацию, — согласился Сосновский. — У него чутье настоящего разведчика. Талант! Вы там поосторожнее, горы все-таки.

— Постараемся, — странно хмыкнул Шелестов. — У тебя как там идет лечение?

— Пока в пределах нормы, но хотелось бы побыстрее. Буду стараться, работаю… хм, над собой.

— Не перестарайся, Михаил, — строго предупредил Шелестов. — В твоем положении возможностей… для выздоровления много. Не навредить бы только излишними… упражнениями. Как Аминат себя ведет?

— Приходит почти каждый день, навещает, балует домашней снедью. Болтаем о том о сем, вспоминаем Баксан и ту осень. Но ей такие воспоминания не очень нравятся. Думаю, потому, что ей тяжело все это вспоминать. Одним словом, дружим мы с ней.

— Ну, дружи, дружи, — вздохнул Шелестов. — Не мне тебя учить. Но только помни, что это Кавказ, а не Берлин.

Сосновский, чтобы успокоить командира, хотел пошутить и брякнуть по-немецки что-нибудь вроде «Das stimmt, Herr Oberstleutnant!»[1], но решил не шокировать лейтенанта из подразделения защищенной телефонной связи.