Хаосовершенство - Вадим Панов

— Похоже на бегство.

— Мы идем туда, где должны быть.

Ни слова больше, никаких объяснений.

«Мы идем туда, где должны быть».

Лакри чувствовал, не знал, а именно чувствовал, что за проектом, за Грязновым и Патрицией, прячется нечто большее. Что за декларированным желанием подарить человечеству новую энергию скрывается некая

тайна. В конце концов, Ганза мог просто передать техническую информацию тому же Китаю и снять все вопросы. Но не передал. Не захотел? Или не мог? Или все дело в тайне?

Почему, черт возьми, так важно устроить аварию?

— Что тебя смущает, Рус?

— Не понимаю, зачем вы отправляете на Станцию всех близких.

— Там спокойнее.

Учитывая складывающуюся вокруг Станции ситуацию, слова Кирилла могли показаться издевкой, однако Рустам знал, что Грязнов ошибается редко. И если он сказал, что на Станции, которую постепенно окружают войска крупнейших государств планеты, будет спокойнее, чем в Анклаве, значит, так оно и есть.

— А куда денутся мои ребята?

— Не на Станцию, — коротко ответил Кирилл. Судя по скорости ответа, он был заготовлен заранее.

Но и отказом фраза антиквара не прозвучала.

— Есть и другие безопасные места?

— Чуть менее безопасные, чем Станция, но куда спокойнее Москвы. К тому же у этих мест есть большой плюс — там будут рады видеть команду знаменитого Лакри.

Рустам прищурился:

— О чем вы говорите?

— О промышленной зоне «Науком», которую корпорация выстроила неподалеку от Станции.

Лакри вздрогнул:

— Я не хочу служить «Науком»!

Рустаму до сих пор снился город, сметенный с лица земли с помощью его разработок. Нечасто, но снился. Не город даже, а камни, смешанные с мясом и горем. Кусочек рукотворного ада имени «Науком». И его, Рус-тама, имени.

— На кону жизни твоих людей.

— Кирилл!

Он ведь все это знает! И о городе, и о кошмарах. Знает! Так почему же…

— Я понимаю, что выглядит предложение гадко, но другого выхода нет, — с неожиданной проникновенностью произнес Грязнов. — Я могу поговорить со своими друзьями из «Науком», и, уверен, они с радостью примут на работу Рустама Лакри и всех его людей. Ты получишь главное: пропуск в промышленную зону — и спрячешь там друзей. Ты их спасешь, Рус. Я не шучу.

— То оружие, которое я придумаю за эти месяцы, убьет гораздо больше людей, чем я спасу, — горько ответил инженер. — Мы оба это знаем.

— «Науком» известны твои принципы, и они сделают все, чтобы не потерять тебя во второй раз. Я думаю, они предложат тебе заняться чем-нибудь мирным, например транспортом. Получишь собственную лабораторию, фактически то же бюро, только под крылом корпорации.

— Вы можете это устроить?

Рус вспомнил вопросы, которыми подозрительный Чайка засыпал Грязнова в начале разговора. Вопросы о связях с Кауфманом.

«Все страньше и страньше…» — как говорила Алиса.

— Я могу устроить очень много вещей, — усмехнулся Кирилл. — И спасение твоих парней, поверь, далеко не самая сложная из них. Не будь у меня серьезных связей, нашего проекта попросту не существовало бы.

— Но почему вы не с ними?

Кирилл не просто вписан в существующий порядок, он входит в число управляющих им людей. В чем смысл его попыток разрушить систему? В чем тайна?

Промолчать Грязнов не мог, но отвечать так, как хотелось бы Рустаму, не стал.

— Потому что наверху оказываются люди двух типов: игроки и члены команды. Я игрок, Рус, у меня есть принципы, которые я считаю нужным защищать. — Грязнов помолчал. — Я не публичный человек, Рус, но я к этому никогда и не стремился, слава меня не прелыцает. Все остальное у меня есть: и власть, и богатство. И я употребляю их для того, чтобы чувствовать себя удовлетворенным. Я считаю, что должен это сделать, и я это делаю. Такой ответ тебя устроит?

— Более чем.

Рус знал, что такое принципы. Именно они в свое время заставили его уйти из «Науком», хотя талант давно бы уже сделал его миллионером.

Прикоснуться к тайне не получилось, но Кирилл в очередной раз сумел отыскать нужные слова.

— Это все, о чем ты хотел поговорить?

— Вы же знаете, что нет.

— Знаю, — улыбнулся Грязнов.

И вопросительно поднял брови. Лакри едва заметно покраснел.

— Я хотел поговорить о Матильде. О нас с Матильдой. Отца у девушки не было, а потому по серьезным вопросам следовало обращаться к неофициальному опекуну.

— Долго же ты собирался, — наигранным тоном недовольного папаши протянул Кирилл. — Вы уже больше года живете вместе.

Шутит или нет? Непонятно. С одной стороны, племянница Мамаши Даши не доводилась Грязнову родственницей, да и времена сейчас другие, более свободные. С другой — Кирилл не раз подчеркивал, что традиции для него важны.

— Я… я прошу у вас руки Матильды, — промямлил инженер. И неуклюже закончил: — Вот.

— А что невеста? — деловым тоном поинтересовался антиквар.

— Надеюсь, согласна.

— В таком случае, сынок, у тебя есть мое благословение.

— Честно говоря, я потрясен прозорливостью «Науком», — криво усмехнулся Чайка. — Построить Энергоблок над самой глубокой в мире скважиной… Разве это не опасно?

— Там прочная порода, — объяснил Ганза. — А шахта уже не самая глубокая в мире — глубочайшая. Двадцать тысяч триста четырнадцать метров. «Науком» купил полигон, когда дырка едва дотягивала до двенадцати, и возобновил бурение, используя самые современные технологии.

— Об этом я и говорю: «Науком» взял и возобновил бурение, — продолжил гнуть свою линию Илья. — Ради чего?

— Восемь лет назад я подписал с корпорацией контракт, — сообщил Ганза. — Предположил, что мне понадобится емкий накопитель, и решил, что шахта, с точки зрения безопасности, то, что нужно.

— Ты был уверен в успехе?

— Я всегда уверен в успехе.

— И «Науком» поверил тебе на слово? Лохматый гений вздохнул и терпеливо поведал:

— Илья, ты пропускаешь мимо ушей главное: «Науком» поверил не в меня, «Науком» поверил в то, что я сказал. «Науком» понял, что станции, вырабатывающей новую энергию, понадобится мощный накопитель. Я предложил шахту, идея была принята. Теперь понятно?

— Теперь — да, — медленно ответил Чайка. Вопросы оставались, однако Ганзе удалось на время

ослабить обуревающие ломщика сомнения.

— А вот у меня есть серьезный вопрос к тебе. — Лохматый гений стал предельно серьезен. — На совещании ты сказал, что сможешь взять под контроль все системы Станции. Ты знаешь, насколько сложный это комплекс. Поэтому я повторю вопрос: ты уверен в себе?

— Я знаю, что делает со мной «синдин» и на что я становлюсь способен, — негромко ответил Чайка. — Я смогу.

— Они смогут, — твердо произнесла Патриция. — Черт возьми, отец, они смогут!

— Ты сомневалась?

— До сих пор мы строили планы, а сейчас они становятся реальностью. Это…

— Заставляет нервничать?

— Будоражит.

— Ты становишься нетерпеливой.

— И мне нравится.

Грязнов благодушно рассмеялся.

«Судзуки» остался в бюро — пришло время плановой проверки, — и Пэт возвращалась домой вместе с отцом. Таратута сидел за рулем бронированного внедорожника, Олово занял соседнее сиденье, перегородку поднять не забыли, а потому Грязнов беседовал с дочерью без свидетелей.

— Иногда меня трясет от нетерпения, хочется, чтобы все случилось как можно скорее, хоть завтра, — призналась Патриция. — Но при этом я немного боюсь. Дергаюсь из-за того, что парни могли ошибиться в расчетах и нас ждет неприятный сюрприз.

— Ганза не ошибается.

— Ганза — настоящая машина. — Вспомнив о лохматом любителе пива, девушка тепло улыбнулась. — Он все подготовит, перепроверит, построит, но ведь завершать проект предстоит Чайке. Ему предстоит сыграть финальный аккорд.

— Не доверяешь Илье?

— Не в том смысле, который ты вложил в вопрос, — подумав, ответила Патриция. — Я знаю, что Чайка возьмется, несмотря на все свои сомнения. Это вызов, а Чайка слишком часто отступал, чтобы бросить все в очередной раз. Он возьмется, он хочет это сделать, но я боюсь, что задачка окажется ему не по зубам.

— Если это не сделает Чайка, это не сделает никто. С этим утверждением Патриция спорить не стала.

— Мы подвели ребят к черте, — продолжил после паузы Кирилл. — Мы зажгли их, заставили петь их души, мы нашли нужные слова, а главное — мы в них не ошиблись. Мы собрали блестящую команду и раскочегарили ее до самого последнего предела. Они хотят сделать то, что нам нужно. И они это сделают. Или подохнут. — Грязнов усмехнулся и уточнил: — Или мы все подохнем.

* * *

Анклав: Цюрих. Анклав: Москва. Договариваться нужно вовремя

Этот разговор был невозможен — президент СБА Ник Морали и директор московского филиала Службы Максимилиан Кауфман, мягко говоря, недолюбливали друг друга. Это было соперничество двух тигров, двух личностей, двух сильных мужчин, каждый из которых, закусив удила, стремился к собственной цели. Каждый отстаивал свой путь, а потому не выгода стояла на кону, а принцип.