РЕКВИЕМ - Богомил РАЙНОВ

  Он называет всех их по именам и говорит о них так, как будто они его питомцы. Он называет по именам и всех прочих наркоманов, которых в столице насчитывается несколько десятков, и говорит о них так, будто все они образуют вверенный ему класс, весьма необычный, беспокойный и больной, кошмарный класс, но, раз уж этот класс так или иначе достался ему, он должен справиться с ним наилучшим образом.

  Какое-то время я слушаю рассеянно изложение разговора Драганова с Лили, пока случайная фраза не насторожила меня.

— Значит, Лили действительно является приятельницей Бояна?

— Да... В какой-то мере...

— Почему «в какой-то мере»?

— Да потому, что, мне кажется, он не отвечает взаимностью на ее чувства.

— И все же она его увлекла?

— Не знаю. Трудно допустить. Едва ли она способна оказать на него какое-то влияние. Скорее он бы мог на нее влиять.

— Но вы же говорите, что Боян — дебютант.

  Мой собеседник молча и как-то беспомощно пожимает плечами. Я тоже молчу, слегка негодуя на него и на самого себя за смутное желание любой ценой обелить моего подопечного.

— Понимаете, все они из одного квартала, вместе росли, вместе гуляют, и очень трудно определить, кто на кого и в какой мере оказывает влияние, не считая, конечно, Апостола, потому что тот открыто выступает в роли подстрекателя.

— Хорошо, — киваю я. — И все же эта наркоманская афера, как и все прочее в этом мире, должна иметь какое-то начало.

— О, все началось с их выпускного бала.

— Вы хотите сказать, что они себя губят с той поры, когда кончили школу?

— Нет. Бал — это предыстория. Кто-то из них предложил собираться в этот день и в этом же месте ежегодно, но, поскольку ребят ждала армейская служба, первая встреча состоялась лишь через два года, точнее, прошлой весной. Вот тогда-то Апостол и Фантомас предстали перед остальными в ореоле наркоманов и в ту же ночь преподали первый урок Пепо, Розе и Марго, а потом к ним примкнули Боян и Лили.

— Понимаю, — рассеянно бормочу я, хотя сейчас меня занимают вопросы куда более важные, чем эта история полового созревания.

— В сущности, к тому времени жизнь уже разбросала их в разные стороны, — продолжает рассуждать Драганов. — Но эта встреча снова их свела, и не к добру.

— Значит, в аптеке они шуровали впустую? — спрашиваю я, желая приблизить разговор к событиям самого последнего времени.

— Не совсем. Унесли ровно пятьдесят ампул морфия по два кубика в каждой, — спокойно возражает мой собеседник. — Ампулы исчезли из шкафа «Венена А». Правда, у Фантомаса не удалось их обнаружить.

— Вы уверены, что он не сунул их куда-нибудь?

— Абсолютно. У.Фантомаса были соучастники. У них всегда есть соучастники, они предпочитают действовать группой, чтобы все были при деле.

— Каковы факты?

— Ограбление совершено в два часа после полуночи. Грабители действовали уверенно, хорошо зная обстановку. Дверное стекло разбили, предварительно наклеив на него лист бумаги, чтобы не звенели осколки. Фантомас проникает в аптеку, лезет за прилавок, взламывает шкаф «Венена А», вынимает упаковку с ампулами и, вероятно, передает ее кому-то, ожидающему снаружи. Тем временем житель соседнего дома, случайно заметив с третьего этажа действия взломщиков, сообщает по телефону в милицию. К счастью, в этот момент поблизости находилась патрулирующая машина, и ее тут же направили на место происшествия. И все-таки нашим едва ли удалось бы захватить Фантомаса, если бы у него не разыгрался аппетит. Передав коробку с ампулами своим дружкам, он возвращается назад и пытается разбить шкаф «Венена В». Именно в этот момент его застает патруль.

— А каковы показания Фантомаса?

— Несет всякий вздор.

— Точнее?

— Проходил мимо аптеки, увидел разбитое стекло и, подстрекаемый наркотическим голодом, соблазнился залезть внутрь. Шкаф с ядами тоже оказался разбитым, и никакого морфия там не было. Поэтому он поддался новому искусу — попытался сломать шкаф «Венена В». Словом, его версия сводится к тому, что ограбление совершил не он...

— И что у него не было соучастников.

— Именно. Этот парень своих не продаст.

— И вы считаете, что он и дальше будет придерживаться этой версии?

— Ужасный упрямец. А какой беззастенчивый. Он заодно с Апостолом и Пепо — они-то и образуют злокачественную опухоль в этой шайке. С остальными легче.

— Если вас интересует мое мнение, то я бы не стал особенно прижимать этого Фантомаса, — небрежно вставляю я. — Пускай себе придерживается своей версии. От наказания ему все равно не уйти. Да и остальных особенно не прижимайте. Сейчас вызывать у них панику нецелесообразно.

— Значит, допросы мне пока отложить?

— Если их не допросить, от этого они тоже могут всполошиться. Раз один из них пойман, они отлично понимают, что свидание с вами так или иначе неизбежно. Разошлите им повестки, но действуйте не слишком напористо. Пускай у них создастся впечатление, что допрашивают их только ради соблюдения формы.

—  Понимаю.

— Теперь, когда шайка снабдила себя морфием, она конечно же захочет обеспечить себе подходящую «территорию».

—  Уже обеспечила. В первую же ночь после ограбления они собрались на квартире Марго.

— А родители?

— На прошлой неделе уехали в Пампорово. Там у них дачка.

—  Ведется какое наблюдение за этой квартирой?

—  Пока не было необходимости.

— Хорошо. Мы сами этим займемся. А где они в другое время встречаются? Все в той же «Ялте»? Или в «Молочном баре»?

—  Нет. Теперь у них есть место. После моего разговора с двумя девицами они стали делать вид, что вообще больше не собираются. На деле же они переместились поближе к окраине, в «Ягоду».

— Надо будет наведаться и в эту «Ягоду». А вы какое-то время можете особенно не тревожиться за них. Я полагаю, что таких подопечных у вас предостаточно.

—  Не так уж их много, — возражает Драганов. — Всего несколько десятков, но забот с ними хоть отбавляй.

— Неплохо бы и мне поприсутствовать на допросе.

—  Ясно, — кивает он. Затем добавляет: — Только имейте в виду, что присутствие постороннего человека вызовет у них тревогу.

— Они не должны подозревать о моем присутствии. - Так будет лучше, — снова кивает Драганов. — Это нетрудно устроить.

И он встает, чтобы меня проводить.

  Оперативная группа уже составлена, задачи распределены, и мы с Бориславом уединяемся в кабинете, чтобы подробнее разобраться в теме, именуемой «Томас». Борислав тоже включен в состав группы, и на его долю досталась самая крупная рыба - - упомянутый дипломат.

  Впрочем, не такая уж он крупная рыба, когда на него посмотришь: человек небольшого росточка, с добродушным, я бы сказал, приветливым лицом, в безупречном костюме, если судить по снимкам, которые Борислав рассыпал по столу и которые я разглядываю, слушая изложение фактов, мне уже известных по материалам досье. Томас в ресторане «София» беседует с незнакомым мужчиной. Томас у «Золотых Мостов» разговаривает с незнакомой женщиной. Томас выходит из Дома радио. Томас выходит из полиграфического комбината. Томас анфас, вполуоборот, в профиль и сзади, улыбающийся и серьезный, с машиной и без машины... Целая гора снимков, а выводы, которые можно сделать после ознакомления с ними, более чем скромные: низкорослый человечек с добродушным лицом, в безупречном костюме. А в остальном ничего особенного. Абсолютно ничего особенного.

— ...И в Чили и в Нигерии, где был аккредитован, он действовал весьма результативно, хотя и довольно грубо, пока наконец не провалился, — продолжает Борислав свое изложение, подбрасывая в руке пустой мундштук. — Так что для него назначение в Болгарию, видимо, последняя возможность реабилитироваться. Не случайно он с первого же дня с таким старанием принялся налаживать связи с различными учреждениями.

— Может быть, ему просто хотелось внушить окружающим, что он действительно советник по культуре. И не удивительно, поскольку Томас весьма далек от культуры.

— Да, но он преследовал и другую цель — создать широкий круг личных знакомств. Посетил радио, телевидение, народную библиотеку, университетскую библиотеку, добрую половину столичных газет и журналов, -словом, где он только не побывал, и все это в течение каких-то двух недель.

— А потом?

— Потом — затишье и полный мрак.

— А это что? — спрашиваю у Борислава, бросив ему снимок из ресторана «София».

— Встреча с профессором Беровым.

— Кто он такой?

— Считается крупным математиком. Может быть, в математике он действительно силен, а что касается здравого смысла, то с ним он не в ладах. Его пригласили приехать на Запад — этому предшествовали обычные комплименты и вещественные знаки внимания, — и он до такой степени растаял от умиления, что стал нести всякие глупости. А поскольку суммы со стороны хозяев и глупости со стороны нашего соотечественника были соответствующим образом документированы, Томас явился напомнить ему, что он их должник.