Соло для любимого - Джилл Брейди

— О Боже! Ты обязательно должна завтра это спеть, — заявил Язон. — Такое всегда трогает.

— У меня свой репертуар. — Бранда отпила из стакана. — В него входит «Ты делаешь мне больно». Ну а для начала я спою «Ты со мной в моей душе».

— Ясно, — сказал Барт. — Нечто подобное и ожидают люди. Кто завтра вечером будет думать о Салли Пил?!

— Заполучить бы ее менеджера! Тогда можно было бы ни о чем не беспокоиться. — Глаза Бранды приняли мечтательное выражение.

Переглянувшись с Язоном, Барт спросил девушку:

— Ты действительно хочешь сделать великую карьеру? Но почему не можешь удовлетвориться тем, что каждый вечер посетители этого ресторана будут безумствовать от твоего пения, что все будут приходить сюда, чтобы увидеть и услышать тебя?

— Я хочу полного успеха, — усмехнулась Бранда. — Хочу ощутить, что значит быть наверху, окруженной ликованием и обожанием. Я хочу это узнать.

— У тебя есть трамплин, — сказал Язон.

— Давайте еще раз все проверим, чтобы завтра не было накладок. — Бранда взяла новую сигарету из пачки, которую Язон бросил на рояль. — Завтра вечером все должно быть в ажуре.

— На нас ты можешь положиться, — заверил ее Язон.

— Я разузнал. Салли приезжает завтра с Оливером Ратбоном, который выпускает ее пластинки. Они остановятся в отеле «Фэрмонт», — сообщил Барт, сидящий рядом с Язоном за стойкой бара.

Язон отпил из своего стакана. После того как Бранда попрощалась с ними, она заскочила в бар «Кондор», расположенный через два квартала на Колумбус-стрит. Играл джаз, однако зал был наполовину пуст.

— Ты полагаешь, что доберешься до этого типа? — спросил Язон.

— А что? Нет проблем! Мне уже кое-что пришло в голову. Я очень тактично обращу его внимание на Бранду. Что-то в этом роде надо организовать. Нельзя доверяться случаю. Если этот тип уже в городе, он должен побывать в «Касабланке».

— Говорить ты умеешь, — ухмыльнулся Язон.

— И в этом все дело. Почему этот Ратбон должен пройти мимо выпивки, чтобы послушать Бранду? Свою дозу на ночь он должен принять не в баре отеля.

— «Фэрмонт» — шикарная гостиница, — заметил Язон. — И бар там превосходный. Мне действительно интересно, удастся ли тебе заманить его в «Касабланку».

— Весь вопрос в силе убеждения. Мы все же решили сделать кое-что для Бранды. Потому нельзя сидеть сложа руки.

Язон мрачно смотрел перед собой.

— В сущности, мы действуем против самих себя, — промолвил он. — Если Бранда действительно сделает карьеру, она улизнет, скажем, в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или еще куда-нибудь. И мы увидим, как без нее затрещит «Касабланка».

— Людям, которые будут приходить в наше заведение, в сущности, безразлично, кто поет. Они не ждут звезд. Они хотят хорошую музыку и благоприятную атмосферу. А это мы можем им обеспечить и без Бранды.

— Счастье, что она не слышит нас, — хмыкнул Язон.

— Ты читаешь мои мысли. Конечно, Бранда — супер. Молва разнесет, что ее выступления — это нечто. Люди будут сюда приходить ради Бранды. Но когда «Касабланка» завоюет себе имя, тогда дело начнет крутиться и без нее. Так мы будем что-нибудь делать для Бранды или нет?

Язон кивнул.

— Это уже решено.

— Тогда оставь мне этого Ратбона. Ему необходимо только завтра или послезавтра, пока он здесь, не пройти мимо «Касабланки». Все остальное сделают Бранда и ее голос.

— Ты думаешь, мы в состоянии объективно о ней судить?

— Да, — ответил Барт. — Конечно, в состоянии. Я твердо убежден: в один прекрасный день она окажется наверху. Тогда ее имя будет светиться огромными мигающими буквами на Бродвее, и люди начнут драться за билеты, чтобы услышать Бранду.

— Нашу Бранду, — произнес Язон.

— Звезду, которую открыла «Касабланка», — добавил Барт. — Подумай только, Язон. Владеть таким заведением всегда было моей мечтой, и Бранда позаботилась об этом — отец передал ей ресторан. За это мы должны быть благодарны девушке. Мы обязаны ей помочь. Одна она никогда ничего не добьется.

— Я уже вижу тебя ее менеджером. Ты летаешь с ней по свету, а я остаюсь один в «Касабланке».

— Ерунда! — возразил Барт. — У меня нет никакого желания путешествовать. Я слишком привязан к своей земле. Я люблю Сан-Франциско и до дурости влюблен в «Касабланку». Ты разве не находишь, что тривиальный ресторан превратился в чудесное заведение?

— На Колумбус-стрит может произойти сенсация, — согласился Язон.

— И не только здесь, — продолжал Барт. — Вот увидишь. «Касабланка» выдержана в стиле сороковых годов, и люди, имеющие парочку лишних долларов, уже, считай, наши клиенты.

— Те, которые хорошо помнят Хэмфри Богарта и его фильмы, — заметил Язон.

— Положись на меня, придет и молодежь. «Касабланка» — волшебное слово. От ресторана ждут нечто такое, как от «Кафе Рик», например. И мы предложим им это.

Язон рассмеялся.

— Наш ресторан уже намного благородней.

— И в любом случае одну песню Бранда должна петь на бис. Публика будет ждать этого. — Последнее замечание Язона Барт прослушал.

— Организовано просто фантастически, — добавил Язон. — Собственно, невозможно, чтобы все вдруг пошло вкривь и вкось.

— Скрести пальцы, — ухмыльнулся Барт. — Постучи по дереву и сплюнь три раза. Для меня величайшей удачей было бы, если бы этот проклятый Оливер Ратбон появился здесь. В любом случае мы должны держать для него лучший столик. Бранда ни о чем не должна знать. Тогда она не станет нервничать и почувствует себя естественно и спокойно. В этом случае ее голос будет звучать великолепным образом.

Язон и Барт подняли стаканы.

— За стопроцентный успех завтра вечером, — торжественно произнес Язон.

— Сан-Франциско! — бросила Салли с отвращением. — Я едва могу дождаться, когда мы снова окажемся в Нью-Йорке.

Стоя у окна элегантного салона, относящегося к числу наиболее дорогостоящих апартаментов фешенебельного отеля «Фэрмонт», она смотрела на Мэйсон-стрит, по которой струился транспортный поток.

Оливер бросил лед в принесенный официантом напиток и опустился в одно из широких кресел, обитых парчой.

— Откуда такое нетерпение, дорогая? Здесь все будут лежать у твоих ног. Грандиозный успех обеспечен. — Он рассмеялся. — Поверь мне.

Салли машинально погладила свои гладкие длинные волосы платинового цвета.

— В Сан-Франциско нет соответствующей атмосферы, — сказала она. — По крайней мере, для меня. Я люблю только Нью-Йорк. Мне необходим горячий асфальт Бродвея под ногами. Здесь же меня ничто не трогает.

— Ты должна выдержать это турне, Салли. Ты знаешь, что случилось с твоими последними зонгами. По рейтингу они оказались на двадцать шестом месте. К этому мне нечего добавить. — Замечание Оливера прозвучало как предостережение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});