Ошибка размером в столетие - Наталья Суханова

Он чувствовал себя, как человек с завязанными глазами, которого дергают то с одной, то с другой стороны, в то время как он беспомощно топчется на месте.

- Вы же сами сказали, - пожал он плечами, и снова Магда смеялась до слез, до детского восторга, пока ему и самому не стало весело и немного грустно, и было уже все равно, сколько ей лет.

- В конце концов мне тоже около ста тридцати, - сказал он покладисто, но странная девушка вдруг перестала смеяться, вся как-то сжалась, словно он опять ненароком коснулся больного места.

Ушла она, не простившись, оставив Хорди в полной растерянности.

Переселенцы из прошлого

Когда Поль вошел в зал, его поразило количество собравшихся людей. Все это были "переселенцы во времени", до этого рассеянные в многочисленных палатах огромного здания биолечебницы.

Форма зала была необычна, и, может быть, потому современники Хорди казались здесь мельче, суетливее, карикатурнее как-то, чем выглядели среди привычных вещей прошлого столетия.

Последнее время Поль общался только с людьми двадцать первого века, и представлялись они ему совершенно такими же, как он сам, как те, среди которых жил он раньше. Но вот сейчас Поль смотрел на современников и удивлялся, как не замечал раньше топорности их лиц, плохой дикции, нелепой походки.

Всего здесь было человек триста-четыреста. Некоторые сидели молча, другие собирались в группы или, как Хорди, бродили по залу, прислушиваясь к разговорам.

В одной из групп толстяк с бабьим голосом, редактор прогоревшего в прошлом веке журнальчика, ратовал за создание собственной газеты переселенцев.

- Друзья! - восклицал он, закатывая, как поющая птица, глаза. Друзья! После русской революции эмигранты в Харбине создали восемь газет, хотя, казалось бы, о чем им говорить?!

- А нам, по-вашему, есть о чем разговаривать?

- Нам - есть! - перечеркнул сомнения повелительным жестом руки оратор. - Нам, друзья, есть о чем поговорить! Нам нужно осознать происшедшее! Нас триста семьдесят шесть человек, и нам есть о чем поведать миру!

Протиснувшись в другой кружок, Поль увидел профессора Дойса.

- Собственно, мне ничего не надо, - говорил профессор сухо, не глядя на собеседницу, которая, очевидно, раздражала его, но которой нельзя било не ответить. - У меня нет никаких желаний, кроме одного: я хочу работать.

- Вы думаете, ваши знания еще кому-нибудь нужны? - злорадно крикнул кто-то сзади.

Все головы повернулись в ту сторону, один только Дойс не взглянул на крикнувшего.

- Пойду в студенты, - сказал он и сделал движение, как бы приготовившись расчистить проход среди обступивших его людей.

- Во всяком случае, профессор, разгадку эффекта Зюммера вы, наверное, здесь узнаете! - заметил кто-то благожелательно, но лицо Дойса и тут не смягчилось.

- Я хочу работать, - повторил он, как человек, одержимый одной мыслью. - Почему мне не дают изучать научную литературу?

Немного поодаль беседовали двое. Первый говорил, что все, вероятно, хуже, чем можно было ожидать. Второй отчаянно возражал.

- Неужели вы не видите, - почти кричал он, то и дело оборачиваясь к слушателям в поисках сочувствия, - неужели вы не видите, что теперь мы можем жить спокойно, что мы, наконец, живем в цивилизованном мире?!

- Вы приглядывались к лицам этих потомков? - спрашивал, посмеиваясь, его собеседник. - Они что-то не очень веселы, не правда ли?

Ужасная речь

Это было последнее, что слышал Поль до того, как в зале появился человек будущего Альзвенг. А сорок минут спустя Хорди, ошеломленный услышанным, шел в свою палату.

На минуту он остановился, увидев Магду за одной из приоткрытых дверей, но не окликнул ее, пошел, пошатываясь, дальше.

- Бедная девочка, - шептал он, бредя нескончаемым коридором, - она тоже хотела убить, бедная девочка...

Он вспоминал внятный голос Альзвенга и крики испуга, возмущения, которые время от времени раздавались в зале.

- Хорди не мог восстановить последовательно в памяти речь Альзвенга.

Страшные вещи говорил этот человек. Он назвал их, эмигрантов из прошлого, дезертирами и убийцами, назвал не так, как называют в запальчивости и озлоблении, а как бы продуманно подбирая точные определения. Тогда еще в зале молчали, ошарашенные услышанным. С тем же спокойствием человека, озабоченного лишь правильным изложением фактои, Альзвенг сказал, что среди аборигенов двадцать первого век; еще с момента появления первых переселенцев раздавались решительные голоса, настаивающие на немедленном уничтожении новоявленных современников, но это требование отклонили, так как убийство в данной ситуации ничего бы не решило - вю изменения и разрушения, связанные с переселением, уже налицо в тот момент, когда переселенец явился.

Теоретические рассуждения Альзвенга дали время переселенцам прийти в себя. Кто-то взвизгнул:

- Он назвал нас убийцами - это злобная инсинуация!

И сейчас же ряды взорвались криками.

- Безобразные выдумки! - надрывался мужской голос.

- Они нас убьют! - вопила женщина.

- Слушайте! Слушайте! - кричали другие.

Все это время человек будущего спокойно ждал тишины.

- Должен признаться, - как ни в чем не бывало продолжал он, когда крики смолкли, - нам не всегда удавалось предупредить акты мести, акты ненужной жестокости наших граждан. Обезумевшими людьми были уничтожены два переселенца в месте их материализации, прежде чем прибыл санитарный отряд для оказания биологической помощи. Не сохранили мы также одного переселенца уже здесь, в здании лечебницы. Он был уничтожен медицинской сестрой, хотя персонал в лечебницу отбирается тщательно и убийца сознавала всю бесполезность этого акта.

На этот раз в зале подавленно молчали, и тогда Альзвенг вернулся, как он выразился, к основному.

- Принцип действия транссюдативного аппарата для людей двадцать первого века остается загадкой, - сказал он. - И до тех пор, пока человечество не возьмет под контроль этот аппарат, оно ни в чем не может быть уверенным - почва веков колеблется под его ногами... Но, - прибавил Альзвенг с неожиданным пафосом, - как ни тяжела сложившаяся обстановка, она ставит человечество двадцать первого века, как никогда, близко лицом к лицу с фундаментальнейшей проблемой - проблемой времени.

Впрочем, последнее Поль уже помнил смутно.

- Дезертир! - твердил он, бредя по коридору.

"А вы могли бы полюбить убийцу?" - слышал он голос Магды, но этот голос перекрывал другой, исступленно-хриплый: "Паршивая курица! Трус! Будь ты проклят! Хуже убийцы!" Существуем ли мы?

Последующие дни, однако, смягчили впечатление от речи Альзвенга.

Это были дни ознакомительных экскурсий, дни демонстрации изменений, которые произошли в двадцать первом веке с исчезновением переселенцев в прошлом. С некоторой гордостью люди будущего объяснили, что оказалось очень трудно установить, что именно и как изменилось в мире с перемещением во времени переселенцев, так как изменениям сопутствует почти полное забвение того, что было до них. Однако двум очень упорным ученым удался опыт с восстановлением памяти уничтоженного прошлого, и это возвратило человечеству контроль над утраченным временем.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});