Серая мышка, которая всего боялась - Лев Горфункель

Я всегда восхищался этой маминой способностью к преодолению, которую она постоянно демонстрировала – и продолжает демонстрировать – в силу различных обстоятельств. Я даже сначала хотел и книгу так назвать – «Любовь и преодоление». Видимо, эта способность начала развиваться как раз во времена описываемых событий. Представляю, как же все это было тяжело. Возможно, маме было бы легче, если бы она тогда знала, какие еще испытания ей предстоят впереди, кто знает… Так дедушка, мамин отец, в трудные минуты говорил ей: «Держись, дальше будет хуже». Дальше действительно было хуже, еще как хуже: началась война.

Война

«О войне я услышала, когда мы с няней отдыхали у дяди на пограничной заставе. Дом в лесу, море тюльпанов, сами росли на полянах! Много лесных ягод, грибов – раздолье, красота! Мы в клубе – спектакль, полный зал. Вдруг закрывается занавес, выходит дядя – он был начальником заставы – и объявляет, что началась война! Все быстро расходятся. Дома, помню, дядя вручил своей жене пистолет, показывал, как стрелять. И уехал на заставу. Она – в панике. Первый страх у меня был за родителей – как же они? Как мы без них, а они без нас?»

От сильного нервного потрясения у мамы начались резкие боли в желудке, ей было очень плохо, тошнило, ее бросало то в жар, то в холод. Этот сильнейший нервный стресс продолжался очень долго и оставил свой след на всю мамину жизнь. С того самого раза (и до сих пор, вот уже почти восемьдесят лет!), что бы ни случилось со здоровьем, желудок дает о себе знать первым, напоминая о себе и о том далеком времени.

Во время войны проявились и наверняка укрепились мамины упорство и способность длительное время выполнять тяжелую работу, потому что НАДО. Эта мамина способность впоследствии не раз окажется решающей в преодолении хоть уже не военных, но все равно очень сложных проблем и задач в повседневной жизни.

Конечно, все хотели принести как можно больше помощи стране. Первым порывом у маминых одноклассников, и у нее тоже, было отправиться на фронт. В ответ военрук школы снисходительно улыбался и предлагал всем для начала поползать по-пластунски по лужам. На фронт никого, конечно, не отправили. Тогда все эти школьники принялись помогать своим трудом. Это была целая эпоха трудового подвига – иначе и не назовешь. Когда я читаю мамины воспоминания о том, как они работали, чтобы помочь фронту (а еще ведь и учились!), я даже представить себе не могу нынешних ее ровесников в этой роли. Хотя, конечно, если бы началась война, кто знает… Но лучше пусть не начинается.

Мама была в шестом классе, а на реальную работу для фронта (в колхоз, помогать убирать урожай) отправляли начиная с девятого класса. «Несколько дней со слезами умоляла отца (как директора) разрешить мне поехать тоже. Обещала, что не подведу, не заболею и буду работать наравне со всеми. Получила добро!»

Вот, думаю, если бы мои младшие дети, которым сегодня тринадцать и шестнадцать лет, попросились бы на работу в колхоз или что там сейчас в деревне есть, меня бы не надо было уговаривать. Но такое чудо вряд ли случится.

«Сдержала слово: тоже выполняла по 1,25 трудодня (окучивали картофель, пололи морковь и свеклу, от этого были кровавые мозоли!), как и все, носила на коромысле воду (в ведрах по 12 литров каждое) через всю деревню ежедневно после 8 часов работы в поле, из-за этого натирала до крови кожу на шее… Но вернулись мы гордые: благодарность в адрес школы, и каждому – заработанные овощи и банку меда!»

Все военные годы были наполнены постоянным трудом для фронта. «Каждый апрель – май ловили мойву для консервирования. В эти месяцы она шла косяками к берегу метать икру – ночью! Надо было успеть наловить ее как можно больше. Мы ловили ведрами! Бегом относили их в ямы, вырытые нами заранее в песке на берегу. А утром приезжали рабочие, грузили рыбу на машину. Мы уходили в школу, захватив по ведру рыбы для семьи. На уроках нередко засыпали…»

Одним из самых длительных, самых тяжелых и самых запомнившихся эпизодов стало спасение консервов. Мама подробно описала эту историю в своих воспоминаниях.

«1942—1944 годы, я – школьница (8—10 класс). Живу в рыбацком поселке на берегу Японского моря, на полуострове Тафуин. Центр поселка – завод, где создают продукцию из рыбы и крабов, которые добывают рыбаки на сейнерах (небольшие суда с мощным мотором, палубой, трюмом). Большими сетями – неводами ловят за один раз до 50 кг рыбы и привозят на завод до 500 кг. Во время войны работа шла почти круглосуточно: «Все для фронта, все для победы». Рыба – очень полезный продукт для каждого человека, тем более в условиях войны: банка рыбных консервов с хлебом – это быстро, питательно и вкусно. Об этом писали бойцы с фронта и благодарили наш завод и людей. И вдруг возвращается – как брак – целый вагон консервов, выработанных на нашем заводе! Такого никогда не бывало!

Оказывается, этот вагон попал под дождь, простоял в течение нескольких дней, и большинство банок покрылись ржавчиной, значит, могут быть опасными для еды! Это тысячи штук! Питание для тысяч наших бойцов-защитников! И это огромный урон для завода – напрасный труд многих людей, гибель ценных продуктов (в войну дорога́ была каждая крошка хлеба – ничего не выбрасывалось, все время хотелось есть). Да еще и падение престижа завода, который всегда был среди передовых!

На уме у всех взрослых, не только у руководителей, была одна мысль: спасти консервы! Но как? Поняли, что можно бы очистить от ржавчины, но это очень кропотливое, требующее большой тщательности дело. Рабочих рук на заводе и так не хватает для своевременной обработки и консервирования ежедневного улова, а на этой работе денег не заработаешь, да и не с чего платить…

Отец был директором школы, и он решил обратиться к комсомольцам и старшим пионерам. На другой день в школе состоялась торжественная линейка: все ребята седьмых – десятых классов выстроились в коридоре (он заменял и фойе, и зал), как обычно, со знаменем. Выслушали директора, парторга, комсорга школы (это была я) и старшую пионервожатую (моя подруга). Как же мы обрадовались этой просьбе! Уже там дружно кричали «Поможем!». Но надо было все продумать, организовать, распределить во времени, разбить на группы… Надо было работать ночами, чтобы не мешать рабочим, достаточного свободного места не было.

Первая бригада школьников вышла в первую же ночь (мы с подругой и еще восемь десятиклассников). Нас посадили на ящики в холодном помещении вокруг большого таза, наполненного солидолом (такая густая клейкая мазь грязно-зелено-коричневого цвета, неприятная, трудно смывающаяся). Оттирая на каждой банке ржавчину наждачной бумагой, не пропуская ни одного коричневого пятнышка, мы тщательно смазывали ее этой мазью – для предохранения. С энтузиазмом и большим старанием мы принялись за работу… Хватило нас на четыре часа, и сделали мы значительно меньше, чем хотелось. Но лиха беда начало!

В последующем разбились на бригады – по классам, по желанию, по семейным возможностям. Уставали предельно, болели руки, едкая мазь проникала под кожу, даже возникали язвочки (перчаток не было!), уставала до боли спина, нередко замерзали (неотапливаемое помещение – склад, морозильников не было), но не простуживались (в войну такого заболевания, как правило, не наблюдалось!). Некоторые ребята время от времени выбывали, но большинство держалось всю зиму! Выходили по две бригады (каждая по 8—10 человек) в течение ночи по очереди. И получалось – каждый работал по четыре часа через ночь.

Конечно, было нелегко: одна смена с десяти вечера до двух ночи, другая – с двух до шести утра, когда организм, тем более молодой, требует сна. Были и пропуски, и опоздания, поэтому и обсуждали, и прощали. А нам с подругой приходилось работать намного чаще – мы ответственные за всех! Но работа шла каждую ночь с ноября до марта. Втянулись! И каждый раз очищали и смазывали все больше банок! Сначала казалось, что не будет конца… Но все больше становилось ящиков, готовых к отправке на фронт! Потом к нам еще присоединились жители поселка – домохозяйки. И некоторые рабочие задерживались на часок-другой – понимали, как все это значимо!

Самым трудным было для нас, ребят, – борьба со сном! Некоторые даже сваливались со своего ящика, двое, помню, даже попали в таз с мазью – и смех и грех, все вмиг проснулись и бодро трудились до утра! Но отмываться дома было очень нелегко: с мылом и горячей водой было ох как трудно! Поэтому было спецзадание каждому (поочередно) готовиться, чтобы всем петь любимые песни, рассказывать что-то веселое, повторять вслух уроки, – помогало!