Cекрет Коко - Ниам Грин

– Говорю же, я осталась здесь не ради тебя. И я знаю, что ты прекрасно справишься и без меня, Рут. Может, закроем эту тему?

Господи, и почему все не могут просто забыть об этом? Иногда мне кажется, что Рут никогда не перестанет напоминать мне об отъезде Тома, и Кэт тоже никак не уймется. Она уверена, что мне нужно было ехать с ним и попытаться привыкнуть к жизни на новом месте. Но они ведь не знают самого главного: ничего из этого не выйдет. Не то чтобы он разбил мне сердце… Конечно, Том и правда отличный парень, он мне нравился, я даже его любила. Он мне нравится и сейчас, я искренне желаю ему добра. Уверена, у него все в жизни сложится. Совсем скоро он найдет себе прекрасную девушку, там, в Новой Зеландии, они поженятся и нарожают детишек, которые в чудных ковбойских шляпах станут гоняться за местной скотинкой. Такое – не для меня. А тот факт, что меня совершенно не беспокоит то, что он наверняка полюбит другую, лишний раз доказывает, что наши отношения были не такими уж близкими, как могло показаться со стороны.

– Вот и хорошо, – тихонько вздохнув, мурлычет Рут. – Но, думаю, мне никогда не понять, почему ты так заупрямилась.

– Такая уж я, – отвечаю я, – а теперь можем мы забыть о Томе и сосредоточиться на лотах для нашего магазина?

О счастье! – Хьюго откашлялся, а значит, аукцион официально можно считать открытым.

– Доброе утро, леди и джентльмены. Самое время начать наш аукцион, – бодро объявляет он.

Хьюго не любит тратить время зря – он всегда тараторит так, будто куда-то опаздывает.

– И первый наш лот на сегодня – превосходный сервант, – с этими словами он простирает руку вправо, где двое мужчин со вспотевшими от натуги лбами втаскивают на постамент массивный буфет из темного дерева, давая возможность присутствующим оценить этот лот, в случае если кто-то не успел рассмотреть его до начала аукциона.

– Он находится в прекрасном состоянии, – комментирует Хьюго. – Итак, кто даст за него сотню евро?

Он обводит взглядом весь зал, глаза его так и бегают – боится пропустить чью-нибудь ставку. Некоторые участники аукциона стараются как можно громче заявить о своих притязаниях на тот или иной предмет, при этом высоко поднимая свои таблички с номерами, но кое-кто предпочитает едва заметно кивать головой или поднимать один лишь палец. Но сейчас, похоже, никто не выказывает ни малейшего интереса к этому серванту. Люди всегда боятся быть первыми: все ждут, пока Хьюго снизит стартовую цену.

– Семьдесят пять евро? Кто даст семьдесят пять?

И снова тишина. Хьюго тяжело вздыхает и придвигает свое кресло поближе к столу, будто понимая, что ему предстоит долгий день и придется уговаривать, буквально упрашивать присутствующих сделать хоть одну ставку.

– Давайте же, леди и джентльмены. Ведь наверняка кто-нибудь да не пожалеет за этот сервант из превосходного красного дерева семидесяти пяти евро. Такая цена – грабеж среди бела дня!

Гробовое молчание.

– Быть может, тогда пятьдесят? – Он пытается скрыть отчаяние в голосе, но тут его взгляд устремляется к последним рядам зала – наконец-то кто-то сделал первую ставку, и – хотя Хьюго и делает вид, что все в порядке – облегчение на его лице читается совершенно ясно.

– Ваши пятьдесят евро, сэр, благодарю. Кто даст пятьдесят пять?

Кто-то еще поднимает руку.

– Пятьдесят пять – леди в первом ряду. Шестьдесят?

Так и начинается эта игра, двое участников торгов по очереди повышают цену, пока она в конечном счете не достигает ста десяти евро, после чего снова возникает пауза.

– Сто десять? Кто-нибудь еще хочет предложить больше? – Внешне Хьюго сохраняет спокойствие, но я-то знаю, что в душе он доволен. Какой-то миг все молчат, ожидая, что второй участник торгов за этот лот сделает новую ставку. Однако он не повышает цену, и Хьюго с силой опускает молоточек на стол.

– Продано!

Победительница из первого ряда поднимает свой номерок, и ассистентка Хьюго, сидящая подле него, ставит нужную цифру в ноутбуке, который стоит перед ней на столе. И вот он стремительно переходит к следующему предмету из списка. Хьюго не любит ходить вокруг да около – да он и не может позволить себе такой роскоши, учитывая тот факт, что в списке значится более тысячи лотов.

Из первой половины списка меня ничего не заинтересовало – придется немножко подождать. Но в аукционном зале никогда не бывает скучно, меня всегда занимает сам процесс торгов. Быть может, дело в том, что туда часто приходят люди, которые не собираются ни на что ставить. Я украдкой смотрю налево. В конце нашего ряда на самом краешке деревянной кухонной табуретки примостилась женщина средних лет, одетая в плащ, – в руках она держит каталог, где записывает все цены, за которые уходит в руки покупателей каждый лот. Она – здешний завсегдатай, я встречаю ее каждый раз, когда прихожу, но на моей памяти она так ни разу ничего и не купила. Она даже ставок не делает – просто сидит, записывает цены. Странно, конечно, но она ведь не одна такая. Здесь много кто занимается тем же самым – возможно, такими людьми движет любопытство, скука или даже эксцентричность, как знать?

В течение часа я становлюсь обладательницей подставки для шляп, чудесного старинного фарфора, который стал пользоваться в последнее время огромным спросом, и маленьких часов, которые, правда, нуждаются в ремонте. На очереди – тот мраморный столик. Я ни на миг не сомневаюсь в том, что мы сумеем его перепродать – конечно, на нем видна парочка царапин, придется над ним поработать, но людям нравятся такие французские вещички, да и краску можно подновить.

– Наш следующий лот – этот чудесный столик для умывальных принадлежностей. Лот составной, к столику прилагаются эти коробки со всякой всячиной, – сообщает Хьюго, и двое его помощников выносят заявленный предмет и упомянутые шкатулки в центр зала. Рут едва заметно подталкивает меня локтем, и я киваю. Нет нужды напоминать – я ведь именно его ждала все это время.

– Кто предложит за него семьдесят евро? – вопрошает Хьюго.

Я осталась недвижима. Семьдесят евро – это слишком даже для стартовой цены, и, к счастью, со мной согласны все присутствующие в зале – названную цену не поддерживает никто.

– Пятьдесят? – с надеждой спрашивает Хьюго. – Тридцать?

Вот тридцать евро – это уже настоящий грабеж. Я поднимаю табличку с номером, это, разумеется, не ускользает от внимательного взгляда аукциониста.

– Есть тридцать. Кто даст сорок?

Я затаиваю дыхание, вопреки всему надеясь на то, что никто не поддержит ставку – ведь если мне удастся выкупить столик всего за тридцать евро, не считая комиссионных, положенных агенту, это приобретение станет сделкой века.

– Ну же, – поторапливает Хьюго, не желая сдаваться. – Одна только его мраморная столешница стоит втрое больше!

Рут разочарованно стонет, а у меня сердце уходит в пятки. Теперь, когда он предупредил участников аукциона, что предмет торга изготовлен из мрамора, ставки взлетят до небес. По залу прокатывается волна возбуждения, и уже через несколько секунд цена на столик составляет семьдесят евро, и ставку эту делает не кто иной, как Перри. Дорого, конечно, но будь я проклята, если позволю ему себя обставить. В прошлый раз он увел у меня из-под носа роскошный приставной столик из орехового дерева в последнюю минуту. Больше я такого не допущу.

Хьюго пытливо смотрит на меня:

– Восемьдесят?

Я киваю. Восемьдесят евро мой бюджет еще позволяет. Более или менее.

– Девяносто от вон того джентльмена.

Черт возьми. Перри продолжает повышать цену. Я машинально поднимаю руку еще раз. Лот обойдется мне уже в сотню евро. Рут тихонько толкает меня в бок. Она хочет, чтобы я отступила, понимаю, но я не позволю Перри обойти меня снова.

Он повышает до ста десяти, я – до ста двадцати, и тут невольные зрители оживают и заинтересованно поглядывают на нас. Такая война за лот – хоть ставки, по сути, и невелики – всегда становится настоящим событием. Перри повышает до ста тридцати. Хьюго вопросительно поглядывает в мою сторону – мяч на моем поле.

– Разве он того стоит, Коко? – шепчет мне Рут. Она всегда говорила, что, как и в азартных играх, ключ к успеху на аукционе заключается в умении вовремя остановиться. Пора остановиться – цена действительно слишком высока. Но что-то внутри меня говорит, что я не должна уступать Перри – не в этот раз.

– Я знаю, что делаю, – незаметно шепчу я, снова кивая Хьюго. Я по-прежнему в игре – и из нее я выйду только победителем.

Хьюго удивленно поднимает бровь – совершенно очевидно, что он получает удовольствие от этой гонки ставок.

– Сто сорок евро этой вздорной леди. Сэр? – Теперь он смотрит на Перри, сидящего где-то позади меня, и у меня снова перехватывает дыхание. Отступись, Перри. Очень тебя прошу.

Повисает секундная пауза и – вжик! – молоточек Хьюго опускается. Столик мой.