Эпитома сочинения Помпея Трога «История Филиппа» - Марк Юстин

Учение о мировых империях возникло давно: уже в IV в. до н.э. им пользовались при изложении исторического материала (Феопомп). К началу принципата схема получила широкое распространение. У Трога эта схема сочетается с идеей морального упадка, с идеей смены умеренности и доблести алчностью и высокомерием. Эта последняя идея, высказанная представителями Средней Стои (Посидоний), нашла оригинальное применение к историческому материалу у Помпея Трога (вернее, в том сочинении греческого историка, которым он пользовался); привычная схема как бы наполнилась новым содержанием в связи с самыми острыми проблемами современной ему международной жизни.

Трог много говорит о войнах и их различном характере. Возникающие империи ведут войны с соседями (bella cum finitimis). Филипп II побеждает и подчиняет соседние племена, но так же действуют Агафокл и Кассандр, Селевкиды и парфяне (Митридат) и др. Войны с соседями характеризуют первоначальную стадию процесса роста державы, которую Трог обозначает особым термином (incrementa)(12).

С наибольшей полнотой и наиболее ярко мысли о способе возникновения и характере державы развиты на примере Македонского государства, занимающего в труде Помпея Трога центральное место в изложении всеобщей истории. Грань в истории Македонии образует царствование Филиппа II. Македония до Филиппа – небольшое государство, правители которого, однако, проявляли доблесть, умеренность, энергию. Деятельность Филиппа II, его в высшей степени агрессивную политику Трог рисует чрезвычайно темными красками. Македонский царь «подстерегал их [греческие государства] как будто на дозорной башне, строил козни против их свободы, разжигая соперничество между государствами, приходя на помощь слабейшим» (ibid. XIII 1,3). Филипп действует как разбойник и преступник (fraude latronis et scelere: ibid. VIII 3). Он продавал женщин и детей в рабство, не щадил ни храмов, ни других священных зданий (ibid. VIII 3, 3sq). Характерными особенностями политики Филиппа, создателя мирового могущества Македонии, были не только беспощадная жестокость, низменные побуждения, но и вероломство и лицемерие. Совершенно ясно резко отрицательное отношение автора к этой политике.

Такое же отношение сохраняется и в рассказе о деятельности Александра, хотя тон автора менее резок, а в заключение даже говорится о величии духа (magnitudine animi) македонского завоевателя. Военные успехи, расширение державы, приобретение власти над всей Азией имеют печальные нравственные последствия для македонян. Подобно тому как Филипп навязывает Греции «царское рабство», так и Александр накладывает «ярмо рабства» (jugum servitutis) на всю Азию. И в характере Александра не раз отмечаются двоедушие, коварство, высокомерие. Он возбуждает неприязнь к себе у побежденных, страх и ненависть у друзей. Помпей Трог использовал уже существовавшие в литературе отрицательные характеристики Александра, но каковы бы ни были его источники, важно то, что вся история возвышения Македонии имеет целостный характер: это возвышение ведет к порабощению других народов, а сами создатели величайшей державы рисуются в значительной мере в виде свирепых и двоедушных тиранов. Заключительная характеристика Александра (ibid. XII 16) не меняет ничего в общей концепции «империи»: в ней говорится главным образом о предзнаменованиях его будущего величия, о его военных успехах, о его власти над миром.

История борьбы диадохов и эллинистических царств в III-I в. до н.э. – это картина пагубного воздействия пороков и страстей на судьбу государств, это – история, полная преступлений всякого рода, кровавых убийств родственников; их взаимная ненависть и соперничество делают эллинистический мир добычей римлян. Трог не излагает историю Римской державы, он касается только первоначальных моментов ее развития (initia imperii Romani: ibid. XLIII 1,2). Однако отношение автора к римской политике выступает достаточно ясно. Характерные черты этой политики – ее агрессивность, неразумная жадность, поразительное двоедушие – проявляются не раз в отношениях Рима к эллинистическому миру и к Карфагену. Победы Рима, создание Римской империи – следствие раздоров в эллинистических государствах и покровительства судьбы (ibid. XXX 4, 16; XXXIX 5, 3).

Наиболее яркими образцами резкого порицания римской политики, изображения римлян самыми отрицательными чертами служат в труде Помпея Трога речи этолян (ibid. XXVIII 2), Деметрия, правителя Иллирии (ibid. XXIX 2, lsq.), и Митридата (ibid. XXXVIII 4 sqq.). Фукс в своей работе об идейной борьбе против Рима в древнем мире считает безусловно неправильным из наличия речей, враждебных по отношению к Риму, делать вывод относительно политических взглядов того автора, в произведение которого включены эти речи(13). Он ссылается (следуя Шрейдеру) для подтверждения своего взгляда на некоторые речи у Саллюстия, Цезаря, Ливия, Тацита и др. Это утверждение, по существу правильное, все же недостаточно: оно показывает лишний раз односторонность изолированного анализа отдельных мест источника. Конечно, римский автор мог из риторических соображений включить в свой труд антиримские высказывания, вовсе не разделяя этих взглядов (например, Ливии). Однако решающим при этом является не наличие такого высказывания, которое притом обычно бывало заимствовано из более раннего произведения, иногда написанного с совершенно иных позиций, но связь идей автора, впечатление от его труда в целом. Если Тацит в «Агриколе» дает необыкновенно резкую характеристику римлян, то эта характеристика принадлежит не ему и даже не тому автору, у которого он ее непосредственно заимствовал (Сенека), но писателю более раннего времени, в произведении которого она была не только риторическим украшением или случайным придатком, но элементом изложения, органически связанным с остальным содержанием. Поэтому нельзя пройти мимо антиримских речей и в «Historiae Philippicae», если рассматривать их не изолированно, но в связи с общими историческими взглядами этого автора и с разрозненными, но характерными его высказываниями о Риме.

Нападки на Рим в упомянутых трех речах принимают крайне резкую форму. У римлян ненасытная жажда крови, власти, богатства, они стремятся к власти над миром. Чем ближе к ним, чем благороднее царство, тем более ожесточенными его врагами являются римляне. Впрочем, борьба с ними не безнадежна: они терпели ряд поражений в прошлом. Город Рим основан на братоубийстве. Все должны поднять оружие против этого народа-разбойника (latronem).

Сравнительно немногие упоминания о доблести, энергии и сдержанности римлян теряются среди этих выпадов. Было бы неосторожно приписывать целиком антиримские высказывания Трогу – они несомненно составляли существенную часть идеологического содержания того труда греческого историка, который был использован римским автором.

Ливий, как было упомянуто выше, говорит об авторе, возвеличивающем Парфию. Ввиду многократных попыток отождествить этого писателя с автором греческого оригинала «Historiae Philippicae» важно присмотреться к тому, как относится Трог к Парфии, как изображает он парфянских царей. Ведь парфянам принадлежит власть над Востоком (ibid. XLI 1, 1). Однако и в характеристике Парфии мы встречаем те же черты, что и в истории Македонской или Римской державы. Парфяне – изгнанники скифов (Scytharum exsules: ibid. XLI 1,1). Они находились в порабощении у македонян, и только счастливая судьба сделала их властелинами прежних владык. Отличительными чертами их правителей были жестокость, высокомерие. Начало Парфянского государства – время деятельности Арсака – связано с выступлением разбойников. Фатум Парфии в том, что преступнейший из всех

Фраат стал ее царем (ibid. XLII 4, 16). Судьба, избавившая парфян от порабощения македонянами, возвела их при Митридате на самую вершину власти (ibid. XLI 6, 2).

Наряду с историей возникновения и развития держав важнейшей составной частью содержания «Historiae Philippicae» является первоначальная история культуры, обозначаемая термином origines.

Если понятие origines и не является однозначным(14), если нельзя точно определить грань, отделяющую начальный период развития от последующего времени, то все же содержание этого понятия у Трога достаточно определенно. История культурно-исторических и этнографических экскурсов восходит к началу развития греческой прозы – к произведениям логографов и Геродота. Большое значение получила обработка этого материала в аспекте историко-философских идей и политических теорий IV в. до н.э. (Эфор, Феопомп, школа Аристотеля) и эллинистической эпохи (стоики, в особенности Посидоний). В результате образовалась определенная схема, совокупность приемов и характеристик, переносившихся с одного народа на другой. Типологичность в греко-римской историографии проявляется особенно сильно в изображении ранних ступеней развития общества и культуры. При изображении origines того или иного народа автор разрабатывал, обычно с применением риторических приемов, традиционные topoi, темы, прочно вошедшие в научный обиход: происхождение народа, объяснение его имени, физические свойства, вооружение и способ ведения войны, одежда, жилище, пища, образ жизни, способ правления, обычаи, религиозные верования и пр.(15) Понятно, что содержание origines, т.е. первоначальной истории культуры, находилось в тесной связи с исторической концепцией данного автора, с его политическими взглядами, с философскими представлениями об изменении нравов и об их роли в истории политического развития.