Дитя Колорадо - Стивен Кинг

– Вы знаете, что хочу, – удивленно ответила Стефани.

– Тогда вот секрет, который знает каждый опытный журналист: в реальной жизни настоящих историй, таких, у которых есть начало, середина и конец, почти не бывает. Но если ты предоставишь читателю что-нибудь загадочное (в крайнем случае, пару каких-нибудь загадочных событий) и добавишь к этому то, что Дэйв Боуи называет «версией», читатель сам себе расскажет историю. Потрясающе, правда?

– Возьмем, например, отравление на церковном пикнике. Остается загадкой, кто убил тех людей. Но известно, что у Роуди Паркс, секретаря ташмурской методистской церкви, и Уильяма Блэйки, пастора методистской церкви, был скоротечный роман за полгода до события на берегу озера. Блэйки был женат и порвал с любовницей. Ты меня слушаешь?

– Да, – сказала Стефани.

– Также известно, что Роуди Паркс тяжело переживала разрыв, по крайней мере, какое-то время. Так сказала ее сестра. Что еще известно? Роуди Паркс и Уильям Блэйки выпили тот отравленный холодный кофе на пикнике и умерли. Какие версии? Отвечай сразу, Стеффи.

– Роуди, должно быть, отравила кофе, чтобы отомстить любовнику за обман, а затем и сама выпила его, чтобы покончить с собой. Еще четверо погибших и один пострадавший – так называемые побочные жертвы.

Винс щелкнул пальцами.

– Пусть так. Все это домыслы. Газеты и журналы их не печатают – в этом нет необходимости. В издательствах знают, что молва все расставит по местам. А почему твоя версия неверна? Опять отвечай сразу.

На этот раз произошла заминка, которая могла подпортить репутацию Стефани. Никак не получалось опровергнуть собственную версию. Она уже было хотела протестовать, сославшись на то, что плохо знает дело, когда Дэйв встал, подошел к перилам, посмотрел в сторону Тиннока и мягко сказал:

– Зачем ей нужно было ждать полгода?

– А разве не сказано кем-то, что месть это блюдо, которое лучше есть в холодном виде? – спросила Стефани.

– Пусть так, – ответил Дэйв также мягко. – Но вряд ли ради мести кто-то пойдет на убийство шестерых человек. Ясно, что мотив мог быть каким угодно, только не таким. Береговые огни тоже могли быть отражением на облаках или секретными военно-воздушными испытаниями, управляемыми с базы в Бангоре, или, как знать, может, это маленькие зеленые человечки заглянули узнать, отыграются ли «Ханкокские лесорубы» у «Тиннокских механиков».

– Чаще всего люди сами придумывают историю и верят в нее, – объяснил Винс. – Это не сложно при наличии чего-нибудь загадочного: неизвестного отравителя, созвездия таинственных огней, или лодки, прибитой к берегу почти без команды. Но что касается «Дитя Колорадо», то там сплошные загадки, и поэтому истории как таковой нет.

Он помолчал немного.

– Это как кортеж Санты, выезжающий из камина, или табун лошадей, преградивший дорогу. Невелико событие, но уж больно странное. Такие вещи... – он затряс головой. – Стеффи, люди не любят таких вещей. Они не хотят, чтобы подобное случалось. Приятно смотреть, как волны разбиваются о берег, но в сильный шторм приступ морской болезни неизбежен.

Стефани невольно посмотрела в сторону бухты, вода в которой блестела на солнце. Волн было достаточно, но они были сегодня невелики. Она про себя отметила это.

– Есть и еще кое-что, – немного погодя сказал Дэйв.

– Что? – спросила она.

– Это наше, – произнес он с неожиданной силой в голосе. Ей показалось, что это была почти злость. – Парень из Бостона, чужак, он бы только все изгадил. Он бы не понял.

– А вы понимаете? – спросила она.

– Нет, – ответил он, снова садясь. – Но мне и не надо. Я отношусь к «Дитя Колорадо», как Дева Мария к рождению Иисуса. В Библии написано что-то вроде: «но Мария хранила молчание и принимала все сердцем». С загадками иногда лучше поступать именно так.

– Но вы мне расскажете?

– О да, мэм! – он взглянул на нее, словно удивился этому вопросу, очнувшись от неглубокого забытья. – Потому что ты одна из нас. Ведь так, Винс?

– Пусть так, – сказал Винс. – Ты успешно прошла проверку где-то в середине лета.

– Неужели? – она снова была безумно счастлива. – Но как? Что за проверка?

Винс покачал головой:

– Не могу сказать, дорогая. Только в какой-то момент стало ясно, что ты нам подходишь.

Он посмотрел на Дэйва, тот кивнул. Затем Винс снова обратился к Стефани.

– Ну ладно, – сказал он. – История, которую мы не рассказали за обедом. Наша и только наша необъяснимая тайна. История о дитя Колорадо.

5

Но начал рассказывать не Винс, а Дэйв.

– Двадцать пять лет назад, – заговорил он, – это был восьмидесятый год, и зима уже закончилась (здесь, на побережье, она не такая длинная, как в районах, удаленных от моря), двое ребят отправились в школу на пароме не в 7:30, а в 6:30. Это были парень и девушка, бегуны из команды межрайонной школы Бэйвью, которые совершали пробежку сначала по острову, вдоль пляжа Хэммок до главной дороги, затем по Бэй-стрит и по городской пристани. Видишь ее, Стеффи?

Да, она видела это место со всей его романтической привлекательностью. Она не могла лишь видеть, что же парень с девушкой делали дальше, оказавшись на тиннокской части залива. Стефани знала, что около дюжины детей отправляются в школу с Лосиного острова на пароме в 7:30. Они предъявляют свои пропуска паромщику – Нерби Госслин или Марси Лэйгес – и, отмеченные короткой вспышкой сканера штрих-кода, проходят через турникет. А на той стороне, где находится Тиннок, их уже ждет школьный автобус, чтобы отвезти детей за три мили в школу Бэйвью. Стефани спросила, стали ли бегуны дожидаться автобуса, но Дэйв, улыбнувшись, покачал головой.

– Не-а, побежали дальше, – сказал он. – Не за руки, но наверняка, до этого бежали именно так. Они всегда ходили вместе, Джонни Грэйвлин и Нэнси Арнолт. Пару лет они были просто неразлучны.

Стефани выпрямилась на стуле. Она знала Джона Грэйвлина. Это был мэр Лосиного острова, общительный человек, любезный со всеми и метящий в Августу , в сенат. Он уже начал лысеть, а живот заметно выдавался вперед. Стефани попыталась представить его поджарым спортсменом, пробегающим каждый день две мили по побережью острова и еще три по материку, и не смогла.

– Что, не похож? – спросил Винс.

– Ни капельки, – призналась она.

– Это потому что вместо футболиста и бегуна, заводилы по пятницам и любовника по субботам ты видишь мэра Джона Грэйвлина, местного политикана, похожего на жабу в маленьком заросшем пруду. Проходя по Бэй-стрит, он здоровается за руку со всеми встречными и скалится, сверкая золотыми зубами, любезничает с ними, и каждого не только знает по имени, но и помнит, кто ездит на «форде», а кто все еще мучается со старым отцовским комбайном «интернационал». Он карикатурный персонаж из фильма сороковых годов о политиках-выскочках из небольших городов. Он настолько провинциален, что не осознает этого. Немного пороха в нем еще осталось, – прыгай жаба, прыгай – попав на кувшинку-Августу, он либо проявит мудрость и остановится, либо прыгнет еще выше и от него останется мокрое место.

– Это так цинично, – не без юношеского восхищения сказала Стефани.

Винс пожал костлявыми плечами:

– Да ладно, я тоже персонаж, дорогая. Только в моем кино газетчик с запонками на рукавах и глазами, вокруг которых от постоянного чтения легли тени, доходит до того, что в последней сцене кричит: «Остановите прессу!». Я хочу сказать, что Джонни тогда был другим человеком, стройным, как перьевая ручка, и быстрым, как стрела. Он показался бы тебе почти богом, если бы не раздробленные зубы, которые он теперь заменил.

– А она... в узеньких коротких красных шортах... она была настоящей богиней, – он помолчал, – как и многие девушки в семнадцать лет.

– Не опошляй, – сказал ему Дэйв.

– И в мыслях не было, – удивился Винс. – Я о высоком.

– Ну, если так, – сказал Дэйв. – Признаться, она действительно привлекала взгляды и была на пару дюймов выше Джонни, возможно из-за этого они и расстались в десятом классе. Но тогда, в восьмидесятом, они были сильными, горячими и каждое утро бегали на этом берегу до парома, а на тиннокском берегу до холма Бэйвью, где была школа. Спорили о том, когда же Нэнси от него забеременеет, но этого так и не произошло; либо Джонни был ужасно порядочным, либо она была ужасно осторожна, – он задумался. – Или, черт их разберет, может, эти ребята были немного утонченней молодежи с материка.

– Это, наверное, из-за бега, – рассудительно заметил Винс.

– Не откланяйтесь от темы, вы двое, – вмешалась Стефани, и мужчины засмеялись.

– По теме, – сказал Дэйв. – Как-то весенним утром в начале апреля 1980 года они увидели, что на пляже Хэммок сидит человек. Ну, знаешь пляж около самой деревни?

Стефани хорошо знала это милое место, где всегда было много отдыхающих. Как выглядит пустой пляж, она еще не видела, но после Дня Труда такая возможность ей могла предоставиться; интернатура заканчивалась только пятого октября.