Таинственные страницы. Занимательная криптография - Иван Ефишов

В рассмотренном выше примере различие между шрифтами было явно выделенным. Естественно, будучи одним из высших сановников королевства, лорд-канцлер Англии, барон Веруламский и виконт Сент-Олбанский разработал для своего метода шифрования такие шрифты, чтобы при чтении текста разнородность букв не бросалась в глаза. Но – Praemonitus praemunitus («Предупрежден – значит вооружен») – вы, несомненно, заметите тонкие различия.

Для проверки приведем этот же текст с явным выделением шрифтов и исправлением опечаток исходного латинского текста письма:

EGO Omni OffIcio, ас poTIuS pieTatE erga te, caEteRis satiSfaCio oMnIbUS: mIhi ipSE nunquAM satisFacio. TanTA Est eNim mAgniTudo tuOruM, erga me MErItorUm, Ut quOnIAm Tu, nisI pErfEcta Re, dE me nOn cOnquIesTi: eGo, quIA noN IDem in tUa caUsa EFfICio, VitAm mIHi essE aceRBAM PutEM. In Causa HAEc Sunt: AMMonius RegIS legATuS AperTe pEcuNiA nOS opPuGnat. ReS agitur Per eosdEm crediToreS, Per quOs, cuM TU ADerAS, agEbatuR. REgIs causa, Si qui SUnT, qui VelINT, quI paUci sUnt, OMNes aD POmPEium rem DEferrI voLunt. SenAtus RELigIOnIS caLUMniaM, Non RElIgIONe, sED MaleVoLentIa, Et IlLius ReGiae LarGItionIS inVidIA, comPRObat, etc.

Теперь вам осталось дешифровать спрятанный текст и сверить его с ответом, приведенным в следующем абзаце.

Скрытое, внутреннее письмо – это письмо спартанцев, посланное ими некогда на скитале[12]: Perditae res: Mindarus cecidit: milites esuriunt: neque hinc nos extricare, neque hic diutius manere possumus. («Все погибло. Миндар убит. Воины голодают. Мы не можем ни уйти отсюда, ни оставаться здесь дольше».)

Подсчитайте: сколько ошибок вы допустили на первом этапе дешифровки? Сколько букв оказалось не на своем месте? Насколько вы были внимательны?

Типографское искусство в те времена «по современным меркам стояло на столь низком уровне, что при разглядывании в сильную лупу двух отпечатков одной и той же литеры на одной и той же странице всегда можно было обнаружить небольшие различия. Свинцовые литеры были несовершенны, набор нередко повреждался, типографская краска высыхала неравномерно на грубой увлажненной бумаге, к тому же наборщики часто путали два шрифта на одной и той же странице»{14}. Неудивительно, что с подобным качеством типографского текста вы допустили при дешифровке письма какое-то количество ошибок. Не позавидуешь дешифровщикам той поры!

Этюд VII

Нет повести печальнее на свете

В XIX веке, почти два столетия спустя после смерти Уильяма Шекспира (1564–1616), англичане начали сомневаться в авторстве созданных им произведений (и продолжают сомневаться до сих пор). Антистратфордианцы[13] выискивали любое малейшее обстоятельство, свидетельствующее против авторства Шекспира. Так, в лагерь своих сторонников они зачислили и писателя Чарльза Диккенса, который считается величайшим творцом характера в английской художественной литературе после Шекспира: «Это большое утешение, как мне думается, что так мало известно о поэте. Жизнь Шекспира – это какая-то прекрасная тайна, и я каждый день трепещу, что она окажется открытой»[14]{15}. В особенности же противники драматурга любили цитировать последнее предложение из вышеуказанной цитаты. При этом игнорировались другие его слова по поводу авторства Шекспира, например: «Начавшаяся с тех пор спекуляция его великим именем потерпела крах, и я теперь искренне желал бы, чтобы это славное имя оставили в покое»{16}. Диккенс даже иронизирует, что братство противников «сомнительной личности, именуемой Шекспиром», надо «снабдить ‹…› таким шрифтом, что ни одна душа на свете не сможет в нем разобраться»{17} и их пасквили, таким образом, никто не сможет прочесть.

Обратим особое внимание на слова о шрифте, в котором «ни одна душа на свете не сможет ‹…› разобраться». Это прямой намек на героя нашего предыдущего этюда Фрэнсиса Бэкона, которому нередко приписывали авторство пьес Шекспира. Не будем сейчас касаться всех причин, по которым англичане отказывают в авторстве Шекспиру, но одна из них – сомнение в том, что простой «малограмотный» актер из провинции мог так тонко знать высший свет, обладать таким обширным словарным запасом, немыслимым для человека его круга. Поэтому-то выбор и пал на одного из образованнейших людей того времени – философа, политика, аристократа Бэкона, который к тому же изобрел шифр, использующий малозначительные отличия двух шрифтов.

Один из самых сильных доводов бэконианцев в пользу авторства лорда-канцлера – место из шекспировской «Бури» (The Tempest; акт I, сцена 2), в котором героиня пьесы Миранда произносит слова:

You have often

Begun to tell me what I am, but stopp’d

And left me to a bootless inquisition,

Concluding ‘Stay: not yet’[15].

Выделенные буквы BACon, по мнению сторонников Бэкона, – это тайная подпись настоящего автора пьесы, который использовал псевдоним, чтобы защитить себя от позорного клейма литератора – занятия, недостойного вельможи. Кроме того, Бэкон якобы старался избежать преследований со стороны властей за пропаганду республиканской формы правления. Однако, как думается, Бэкон смог бы лучше зашифровать свою подпись в акростихе, например первую строчку начал бы с буквы F, первой литеры своего имени. Но, на взгляд автора, гораздо интереснее контекст «акростиха»: «Вы часто собирались мне открыть, // Кто мы; и прерывали свой рассказ // Словами: “Нет, постой, еще не время…”» Не правда ли?

Барон Веруламский и виконт Сент-Олбанский Фрэнсис Бэкон завещал похоронить себя в церкви Святого Михаила в Сент-Олбансе. Шекспир был захоронен в церкви Святой Троицы родного города Стратфорда. На надгробиях обоих есть эпитафии.

У Бэкона эпитафия, написанная на латыни, в переводе гласит:

Некогда так сидел Фрэнсис Бэкон, баронВеруламский, виконт Сент-Олбанский,Известный более славными титулами –«Светоч Науки» и «Закон Красноречия».После того как постиг Мудрость ПриродыИ секреты Гражданской Жизни,Он исполнил предначертание ПриродыВ год Господа нашего 1626 в возрасте 66 лет.Да возвратится все к первоначальным элементам!

Его секретарь и друг Фома Меотис поставил Бэкону памятник из белого мрамора: сидящий в кресле философ погружен в размышления. Внизу эпитафии можно прочесть подпись: «В память такого великого человека воздвиг этот монумент Фома Меотис, исполняя долг того, кто пережил, проникнутый восторгом к пережитому».

На более скромном надгробии Шекспира стихотворная эпитафия написана на английском языке.

На современном английском она звучит так:

Good friend, for Jesus’ sake forbear,To dig the dust enclosed here.Blessed be the man that spares these stones,And cursed be he that moves my bones[16].

Присмотримся к оригиналу внимательнее (см. фото надгробия ниже). Обратите внимание на орфографию, принятую во времена Шекспира.

Лигатура[17] обозначала тогда the, а  – thy, которое позднее трансформировалось в that. Также, присмотревшись, можно заметить менее очевидные лигатуры в словах the, heare, thes во второй и третьей строках.

В 1887 году некий Хью Блэк (Hugh Black) счел, что в этой надписи есть два вида шрифта, как в шифре Бэкона. Приняв буквы одного за 0, а другого – за 1, и посчитав некоторые лигатуры за одну букву, он применил к полученной последовательности цифр шифр Бэкона и получил следующий текст:

saehrbayeeprftaxarawar{18}.

После чего Блэк графически разделил его следующим образом:

saehr

baye || ep

rfta || xa

rawar.

Далее он немного перегруппировал буквы и получил текст, разделенный уже на две части:

saehrepxa || bayerftarawar.

Как видим, результатом стали две анаграммы, решение которых – Shaxpeare и Fra Ва wrt ear ay. Первая часть, очевидно, означает «Шекспир», а вторая была истолкована верным бэконианцем как Francis Bacon wrote Shakespeare’s plays («Фрэнсис Бэкон написал шекспировские пьесы»).