Непримиримые влюбленные - Мишель Рид

– Ну, блудная дочь, вернулась в конце концов.

– Привет, Дом, – холодно поздоровалась Мэдлин, стараясь не выдать своей растерянноста. – Что привело тебя сюда именно сегодня?

Луна вышла из-за облака, осветив его улыбку, его красивое лицо.

– То же, что и тебя, как я представляю. Привет, Мэдди, – запоздало поздоровался Доминик.

Черный, высокий, как и деревья, он смутно маячил в темноте. Темные джинсы и толстый черный свитер подчеркивали мускулистую фигуру. Всего в Доминике Стентоне больше, чем в других, подумала она с горечью и резко отвернулась, ощутив внезапную боль в груди.

Когда-то они часто встречались здесь. Это было их место – среди многих других на этом мрачном берегу. Она всегда приходила первой, более нетерпеливая, с болью вспомнила она. А он выступал из темноты, чтобы заключить ее в свои…

Рука коснулась ее плеча. Она инстинктивно отпрянула. Его неожиданное прикосновение так совпало с ее мыслями, что она резко отступила назад и почувствовала, как берег опасно пополз под ногами.

– Дурочка, – пробормотал Доминик, схватил ее за плечи и оттащил на безопасное место. – Боишься, что я тебя изнасилую?

Изнасилует? С каких это пор он вынужден прибегать к насилию над ней? Раньше-то этого не было.

– Оставь меня, – потребовала Мэдлин. Как она себя презирала! Даже теперь, спустя четыре года, один взгляд на него – и все ее существо уже жаждет его объятий и бешено колотится сердце.

Напряженный взгляд Доминика выражал столь знакомую ей страсть, чувственные губы плотно сжаты. Он стоял, возвышаясь над ней, – восхитительный мужчина, который всегда возбуждал ее, сводил с ума строптивую девчонку, да и сейчас…

Мэдлин ненавидела его за это. Ненавидела за то, что случилось.

Доминик быстро убрал руки, и Мэдлин едва устояла на ногах.

– Не бойся, – с трудом выговорил он. – Может быть, мне так же тяжело прикасаться к тебе, как тебе – чувствовать мое прикосновение.

– Что ты здесь делаешь? – раздраженно спросила Мэдлин. Ей хотелось стереть прикосновение его руки – кожа горела, как от ожога.

– Хотел повидать тебя, что же еще? – Он отвернулся и спрятал руки в карманы джинсов. – Четыре года я не смотрел в глаза женщине, которая публично опозорила меня.

– Публично опозорила? – Мэдлин хотелось громко засмеяться, но она лишь горько улыбнулась. – Насколько я помню, все было наоборот.

– Меня оскорбили не потому, что я это заслужил, о нет! – проворчал Доминик. – Капризная прекрасная сумасбродка оскорбила меня потому, что всегда думала только о себе!

– Благодарю, – церемонно произнесла Мэдлин. – Приятно узнать, что думает о тебе бывший жених.

– Мне тоже было приятно узнать, сколь вероломной невестой ты оказалась.

Мэдлин вздрогнула. Чувство вины и стыда, терзавшее ее четыре года, не давало вздохнуть. Она отвернулась, не в состоянии защищаться от безжалостных укоров. Слишком много правды было в словах Доминика.

В воздухе повисло молчание. Они стояли неподвижно, освещенные луной, подыскивая слова пообиднее. Странно, но они все еще чувствовали активную антипатию друг к другу. Она могла бы уже заглохнуть, превратиться в спокойную неприязнь, но этого не произошло. Они могли бы встретиться, как сейчас, в ту ночь после бала в загородном клубе и поговорить. И не было бы прошедших лет.

Луна висела над их головами. В свете луны были хорошо видны правильные черты красивого лица, темные шелковистые брови почти сходятся у переносицы. Глаза, опушенные густыми ресницами, и гордый прямой нос. Тонкие губы презрительно улыбаются. Эта улыбка не может скрыть врожденную чувственность.

– Четыре года прошло, – внезапно заговорил Доминик, – а ты по-прежнему выглядишь очаровательным ребенком. Только еще более красивым.

Мэдлин стало тоскливо. Она попыталась отвернуться, но Доминик сжал ее руки.

– Подожди, – выдохнул он. – Ведь ты не собираешься снова исчезнуть? Скажи, Мэдлин. – Он наклонился к ней, она увидела совсем близко его лицо. Доминик с горечью смотрел на нее. – Ты хотела наказать меня? Или тебе было просто наплевать на меня?

– Ты опоздал с выяснением причин ровно на четыре года.

Мэдлин откинула голову и пристально посмотрела на него. Их взгляды встретились.

Казалось, он охотно встряхнул бы ее, его пальцы сжали ее локти, но вдруг он передумал.

– Ты права, – согласился он. – Четыре года – слишком большой срок, чтобы дождаться ответа, который на самом деле меня и не интересует. Но вот что мне действительно интересно, Мэдлин, – голос стал резким, – каким образом пребывание в Бостоне и эти проклятые четыре года превратили своенравного ребенка, которого, как мне казалось, я любил, в женщину?

Этого нужно было ожидать, подумала Мэдлин мгновением позже. Все можно было прочесть в его глазах, вспыхнувших холодным блеском, понять по сжавшимся губам. Но Мэдлин была слишком взволнованна и не поняла намерений Доминика. Когда его горячее дыхание опалило ее холодные губы, ошеломленная Мэдлин не могла сдвинуться с места. Доминик крепко прижал ее к себе, даже через дубленку она чувствовала тепло его тела. Он нетерпеливо прижался губами к ее губам, раздвинул их, и Мэдлин сразу вспомнила его прежние поцелуи.

Его прикосновение разбудило ее. Внутри все задрожало от возбуждения. Но Мэдлин, отчаянно сопротивляясь, пыталась вырваться. Она чувствовала, как его нетерпеливая страсть вызывает в ней ответное желание, и не хотела ни того, ни другого.

Ни за что, с отчаянием твердила Мэдлин про себя. Никогда.

– Ты только полдня дома, – тихо сказал Доминик, поднимая голову, – а я уже не могу… – Он смотрел на нее странным взглядом, в котором смешались ярость и мука.

Он не договорил, снова прижался губами к ее губам, погрузил пальцы в шелковистые волосы, откинул ее голову и склонился над ней. Другой рукой он обнимал ее за талию, крепко прижимая к себе. Беспомощный стон вырвался у него, и Мэдлин ответила ему таким же стоном.

Он продолжал целовать ее, Мэдлин пыталась сопротивляться, в их жестокой борьбе было мало любви. Но Мэдлин чувствовала, что ее сопротивление ослабевает, что вся она, затрепетав, отвечает на его ласку. И вот они уже целуются, сжимая друг друга в объятиях и забывшись в смятении чувств. Четыре года назад они тоже переживали смятение чувств – самое волнующее в их отношениях. Если Доминик этого хотел. Но он редко этого хотел.

Воспоминание грубо вернуло Мэдлин к действительности. Она оторвалась от его губ и с горечью подумала, что снова поддалась его страсти – страсти, которая может внезапно вспыхнуть и так же внезапно погаснуть. Она испытала это на себе.

– Смешно, если бы все кончилось именно сегодняшней ночью на берегу реки, – пробормотал Доминик ей в щеку. – Мне кажется, ты излучаешь волны, Мэдлин. Я точно знал, когда ты ступила на землю Англии. Это признание что-нибудь говорит твоему трепещущему сердцу? Оно забилось сильнее? – легонько поддразнивая, спросил он.